Нэнси Холдер - Антология «Дракула»

Ученый-мутант хихикает:

— Так и есть, так и есть! В крови донора должно произойти какое-то изменение, чтобы успешно изменить получателя. Гормонального характера, наверно. Если я выясню, что это, может, мне удастся определить, что такое любовь!

— Вы путаете любовь и желание, доктор Ломаке. Желание ближе к голоду, чем к любви. Когда мы сыты, то хотим, чтобы наши жертвы любили нас, но мы не любим их.

После Катарины Гарри никого не пытался преобразить. Но Граф, если ему удастся, обратит весь мир. Он воплощенное эго. Он думает, что может заставить всех любить себя. Он хочет любви Гарри.

Гарри почти уверен, что Граф навестил его раньше, той же ночью, третьей после перевода из барака А. Он очнулся тогда и увидел темную фигуру, молча глядящую на него с порога.

Как долго Граф простоял там, наблюдая? Гарри шевельнул губами, тут же треснувшими в десятке мест, но силуэт пропал. Через минуту что-то прошло сквозь лунный луч за решеткой.

Гарри ждал Графа, слушал канонаду вдалеке и размышлял, что будет, если повстанцы возьмут тюрьму. Освободят они его или прикончат? Но Граф не вернулся. Когда дверь камеры открылась в следующий раз, на пороге возник Ломаке.

— Сначала я думал, что это тип инфекции, — объясняет он теперь. — Вирус, добавляющий гены к ДНК в момент смерти. Теперь мне кажется, что срабатывают гены, которые уже есть. У нас в хромосомах есть так называемые гомеобоксы — участки ДНК с кодом определенных белков. Они соединяются для конкретных задач. На поведение гомеобокса влияет активатор, заставляет контролирующий ген производить белок, который потом запускает остальные гены. Я думаю, кровь постаниматов содержит такое активирующее вещество. Флавоноид? Что бы это ни было, оно остро реагирует на серебро.

— Вы умираете, доктор. Я это чую.

Ломаке двигает клешней. Кожа на руке затвердела до чего-то полупрозрачного, похожего на панцирь.

— В моем случае гомеобокс не был до конца активированан… Или есть несколько видов. В геноме человека немало мест, которые вроде бы ни за что не отвечают. Лишняя ДНК — так это называют. Но, возможно, она не лишняя, а просто рудимент, подарок из ранней эволюционной истории. Возможно, наши предки все были как мой хозяин, виц, потерявший чистоту крови из-за генетической катастрофы.

Глазки Ломакса горят за толстыми стеклами очков.

— Человек притворяется разумным, но людей всегда мучает их животная природа. Люди — незавершенные творения, тысяча импульсов в них самих тянет их в разные стороны. А мы знаем, кто мы такие. Наша сущность чиста и понятна: жажда, жажда жизни. Только ее нам нужно утолять. Нас не волнуют секс, племенная ненависть… Все мы одного рода. Даже самые ничтожные. Даже я.

— Убей меня, — просит Гарри. — Убей быстро. Не так.

— Э нет, вы нам необходимы! С нашими новообращенными… проблемы. Один или двое сбежали сегодня. Но я с этим справлюсь. Вопрос времени… Сейчас вы насытитесь, а завтра я вас снова навещу.

Он машет охране и достает шприц.

Когда ящичек со льдом закрыт и упакован, Ломаке уходит, а охранницы бросают в камеру человека. Они визжат от восторга и запирают дверь.

Мужчина высок и крепко сбит, на обрывках куртки уцелели полковничьи шевроны. Камуфляжные брюки в лохмотьях. Его лицо распухло от побоев, над правой бровью — скверного вида порез. Сладкий запашок крови расплывается по камере. Он живо вырывает шток из останков проектора и выставляет его перед собой, как пику.

— Погодите.

Гарри умудряется встать. Клыки во рту проткнули десны, челюсти сами хотят разжаться и укусить, ногти заострились. Гарри вдавливает их себе в ладони. От боли он охает, но алая пелена жажды на минуту спадает с глаз.

— Я вас знаю, — говорит полковник. Невзирая на ситуацию, он сохраняет человеческое достоинство. При этом не спускает с Меррика глаз и крепче сжимает палку. — У вас бар на авеню Свободы. Конвой сказал, вы монстр.

— Не стану спорить.

— Они сказали, вы мне перегрызете горло и выпьете кровь.

— Мне нужно кормиться, но убивать вас для этого не обязательно.

— Вы убили двадцать человек голыми руками?

— Убил. Я этим не горжусь, полковник. И я очень не хочу убивать вас.

— Очень это ценю, мистер Меррик.

— Мы можем друг другу помочь.

Гарри объясняет ему про посеребренные прутья решетки.

Они трудятся всю ночь. Гарри когтями, острыми как бритва, скоблит цемент кругом окна, полковник, которого зовут Мильтон Томбе, пытается выдавить прутья с помощью штока из проектора. Он раскачивает каждый прут, а потом тянет его изо всех сил. Прутья сидят глубоко, и дело идет небыстро. Заодно полковник Томбе рассказывает Гарри, как участвовал в заговоре офицеров. Они намеревались убить президента и предложить повстанцам перемирие.

— Два дня назад нам приказали вернуться в казармы для особой медпроцедуры. Сказали, после нее нам будут нипочем. Но я все-таки учился в Сендхерсте, к тому же у меня степень по химии, мистер Меррик, и я в колдовство не верю. Я остался на позиции, а вчера мой друг в истерике примчался на джипе и рассказал, что четвертой бригаде впрыснули что-то такое, от чего люди превратились в монстров. Почти все умерли, так он сказал, а остальные сошли с ума и стали кидаться на других. Между делом кое-кто из пленных повстанцев сбежал, и завязалась перестрелка с охраной президента. Я знал про этих жутких женщин — телохранителей; но я думал, дело в стероидах или чем-то таком. Я только сейчас начинаю верить, что они действительно пьют кровь. О противнике ведь всегда что-нибудь болтают, для страха. Но вы меня опровергли.

— Это все моя кровь, — говорит Гарри. Он сидит в углу, в то время как полковник, раздетый до пояса и блестящий от пота, давит на импровизированный лом. Почти рассвело, а они извлекли только три прута. — Ее впрыснули солдатам. И повстанцам тоже.

— Так это правда, что вы можете, укусив, создать еще таких, как вы?

— Для этого пришлось бы вам выпить чуть-чуть у меня из вены, а мне — захотеть вас превратить. Я этого не хотел ни разу за последние сорок лет.

Дело в желании, думает он. У Графа страсти хватит на весь мир, хотя он и умеет делать только слепки самого себя. Но Гарри выдохся. После ужасного романа с Катериной из желаний ему осталась только жажда.

— Президент всю армию хочет превратить в монстров. Армия сражается сама с собой, — говорит полковник Томбе. — И под шумок принц Маршалл, лидер повстанцев, сбежал. Мои товарищи и я пошли просить президента остановить это безумие, и мы собирались его пристрелить, если откажет. Но у дворца на нас прыгнул какой-то белый мужчина и убил всех, кроме меня. Это был советник президента, его он, наверно, тоже убил. А в это время отряды Левитикуса Смита наступают. Три дня назад они уже взяли электростанцию и нефтехранилище. Ага!