Барбара Хэмбли - Кровавые девы

— Точнее, сегодня вечером, — добавила она перед тем, как остановиться. Заскрипели дверные петли, из подвала пахнуло рыхлой влажной землей. — До рассвета осталось меньше двух часов. Здесь ступени.

Она помогла ему спуститься. Кирпичи, которыми был выложен пол, местами раскрошились и потрескались, и теперь их поверхность наводила на мысль о поломанных пустых сотах.

Из темноты раздался голос Якобы:

— А теперь слушайте внимательно, друг мой. День мы проведем в этом домике. Завтра вечером мы отправимся в Айхенберг, где тоже задержимся на день. Но ночной поезд из Айхенберга прибывает в Берлин только на рассвете. Поэтому запоминайте, что вам нужно будет сделать. Сегодня я назову вам берлинский адрес, по которому вы и отправитесь прямиком с вокзала — у меня есть возможность проследить, куда вы идете, и по какой дороге. К тому же хозяин Берлина знает о вашем приезде, как, возможно, и полиция. Я встречусь с вами, когда стемнеет, и тогда мы вместе навестим человека, через которого эта ваша Эренберг связывалась с Вильгельмштрассе. Не вздумайте заявиться туда без меня.

Она отпустила его и отошла в сторону. Эшер не двигался. Он знал, что вампирша стоит совсем рядом, невидимая в чернильной тьме подвала. Будь она человеком, он, наверное, почувствовал бы на щеке ее дыхание.

Якоба продолжила:

— Сделаете, как я скажу, и мы мирно разойдемся. Обманете меня — и вам от нас не спрятаться.

— Я не собираюсь вас обманывать.

Холодная рука без перчатки коснулась его шеи, задержалась, давая почувствовать остроту когтей.

— А что еще может сказать человек, оставшийся во тьме наедине со Смертью? Но я вас предупредила.

Она обхватила ладонями его лицо и поцеловала, прижимаясь всем телом; и напор вампирши был таков, что он уступил, словно под влиянием наркотика, зная, что ему все равно не хватило бы сил, чтобы оттолкнуть ее прочь. После она до крови ущипнула его за ухо, надела ему на запястья кандалы и подтащила к чему-то вроде опорного столба. Пока Якоба возилась с замком, он слышал холодное позвякивание цепи о камень.

— Слева хлеб и вода, справа ведро. Я вернусь, когда пора будет уезжать.

— Я буду считать часы, — вежливо ответил Эшер, хотя поцелуй вогнал его в дрожь. Вампиры поступают так, чтобы затуманить разум своих жертв… и им это удается, по крайней мере, на время. Он сомневался, удастся ли ему заснуть, и не столько из-за страха перед другими вампирами — в таком маленьком городе, как Бебра, бессмертные едва ли могли найти себе пропитание, даже если учесть проносящийся по железной дороге поток пассажиров, — но из опасений, что Якоба окажется где-нибудь поблизости и сможет прочесть в его снах, как именно он собирался бежать.

Он не слышал, как она ушла.

— Я написала родителям, — тихо сказала Евгения после долгого молчания. — Написала, что у меня все хорошо… она обещала, что письмо дойдет до них…

— Нет, письма они не получали, — Джейми рассказал ей о том, что ему удалось узнать в Третьем отделении, и о пропавших подростках. — В монастыре был кто-нибудь еще? Кроме тебя и Коли?

— Шестеро… может, больше. Наташа Плехова — ее комната была рядом с моей, и нам иногда удавалось поговорить, — так вот, Наташа сказала, что до нас были другие. За нами присматривает доктор Тайсс, ну, или месье Тексель. Доктор Тайсс приходит и берет у нас шприцом кровь — наверное, чтобы изучить ее. Если мадам Эренберг — вампир, то почему доктор Тайсс помогает ей? Ведь он сам — хороший человек, и он заботится о бедных, тратит на них свои силы и время…

— Если она солгала вам, — медленно ответила Лидия, — и наслала на вас сны, чтобы вы поверили в ее ложь, то точно так же она могла обмануть и доктора Тайсса. Одному Господу известно, что она ему наговорила.

Она встала и помогла подняться Евгении. Девушка немного успокоилась, но по-прежнему выглядела ошеломленной; казалось, она лишь сейчас осознала, что с ней произошло нечто непоправимое.

— Идем, — Лидия легонько подтолкнула ее к двери. — Надо найти тебе место для сна… Ты спишь днем?

— Не знаю, мадам. В подземельях темно, там день от ночи не отличается.

Да и что такое ночь, когда солнце садится лишь к десяти вечера, а сумерки длятся часами?

Лидия взяла девушку за руку.

— Солнечный свет сжигает вампиров, — сказала она. — Достаточно одного лишь лучика, чтобы твое тело загорелось…

— Но тогда мадам Эренберг не может быть вампиром! — Евгения остановилась. — Вы солгали мне? Все это было ложью? Я видела ее на улице среди бела дня…

— Не знаю. Думаю, их две… настоящая мадам Эренберг нашла женщину, которая днем выдает себя за нее…

— Нет! — Женя замотала головой, разметав по плечам черные кудряшки. — Та женщина, с которой я встретилась в лечебнице, это она потом… пила мою кровь и поила меня своей! Это не могло быть обманом! В комнате горело много ламп, было светло, и я ее видела. И я знаю ее голос…

Если она, как и прочие вампиры, умеет искажать человеческое восприятие, то, возможно, ей удалось внушить девочке, что ее двойник — это и есть она сама?

Или же..?

Пришедшая в голову догадка обдавала холодом почти так же, как пальцы стоявшей рядом Жени. Но смысл в ней был…

Лидия оторопела; не паника, но странное ледяное спокойствие охватило ее, когда она поняла, что именно сделала Петронилла Эренберг.

— Ему нужна кровь вампиров, — она говорила словно сама с собой. — Доктор Тайсс… Бог его знает, как он сам себе все объясняет. Но ему нужна кровь вампиров. Из нее он изготавливает сыворотку или лекарство, которое позволяет мадам выдерживать солнечный свет.

В конце концов, разве не к тому же стремился Хорис Блейдон? Именно в это он и хотел превратить несчастного Денниса. Устойчивый к солнечному свету вампир, преданно служащий Британской империи. Воспоминания о том чудовище, которым стал Деннис, до сих пор вызывали у нее ночные кошмары.

— Вместо того, чтобы охотиться на вампиров и забирать у них кровь, — тихо продолжила она, — мадам Эренберг просто создала себе птенцов. Скорее всего, на них же он испытывал свою сыворотку. Коля… да, наверное, все дело в этом. Один из экспериментов оказался неудачным. Или даже не один…

— Нет, — умоляюще произнесла Женя. — Нет, вы врете…

— Зачем мне врать?

— Может быть, вы — демон. Один из тех, о ком нам рассказывала мадам… кого мы должны будем победить, когда придет наш день…

Лидия положила руки девушке на плечи и заглянула в ее блестящие, полные слез глаза:

— Думаешь, она говорила вам правду?

В ответ та лишь всхлипнула и отвернулась.

— Женя, послушай. Двое птенцов сбежали от мадам Эренберг, один в прошлом году, второй примерно неделю назад. Она ничего им не рассказывала, а сами они не знали, что надо прятаться от солнца. Одна из них заснула на чердаке на Малом Сампсониевском…