Барбара Хэмбли - Кровавые девы

Солдаты, с нетерпением ожидающие начала войны, в которой они рассчитывали с блеском победить. Не желающие задумываться над тем, во что превратится послевоенный мир.

Страной управляли именно они, эти землевладельцы, которые единственно достойным для себя занятием полагали военную службу. Как французы, которые считали, что дамам надлежит сходить с тротуара, дабы уступить дорогу блестящим расфранченным офицерам. Само собой, они даже вообразить не могли тот мир, в котором война станет настолько разрушительной и жестокой, что от нее придется отказаться. Больше мужества — вот был их ответ, интуитивно понятный любому чистокровному немцу.

Эшер понятия не имел, что станет делать, когда наконец доберется до дома полковника Брюльсбуттеля. Но чем бы все ни закончилось — а он почти не сомневался в том, что полковника придется убить, если только этого уже не сделал Исидро, — ему придется поторопиться, чтобы убраться из Берлина на дневном поезде.

Лидия прошептала:

— Не трогайте их.

Даже едва заметное покачивание автомобиля мадам Эренберг вызывало у нее такое головокружение, что она всерьез опасалась лишиться сознания.

Петронилла Эренберг приподняла изящно очерченную бровь:

— Дитя мое, никто не собирается причинять им вред. Доктор Тайсс будет оберегать их, как своих собственных детей, пока Тексель не вернется с гробами и повозкой. Слава богу, у него при себе медицинский чемоданчик, так что слуги будут мирно спать, — она искоса посмотрела на Лидию; в зеленых глазах отразился бледный свет раннего утра. — Что произошло? И как вы, фрау Эшер, свели знакомство не только с вампиром, который выглядит вполне зрелым — кто он, кстати? — но и с одной из моих невинных пташек?

Лидия решила, что лучше будет откинуть голову на спинку сиденья, обтянутую искусно уложенным в складки плюшем, — по крайней мере, ей не пришлось вспоминать, как выглядит и проявляется головная боль.

— Не трогайте их, — снова пробормотала она.

Машина повернула, Лидия покачнулась на сиденье и тут же ощутила, как накатывает тошнота. Из-за корсета рвота превращалась в сущую пытку, но она все равно не смогла сдержать позывы. Наградой ей стало несколько сильных пощечин, но мадам Эренберг наконец прекратила задавать вопросы, поверив, что Лидия слишком слаба и плохо соображает, — что сейчас, после нанесенных с нечеловеческой силой затрещин, было не так уж далеко от истины. Лидия смутно помнила, как автомобиль свернул к монастырю святого Иова и как шофер, замкнув ворота, перенес ее в часовню, пристроенную к главной церкви.

Когда ее разбудили, рядом сидел доктор Тайсс. Сквозь единственное арочное окно почти отвесно падал бледный солнечный свет. Его лучи освещали мадам Эренберг, придавая дополнительный блеск ее наряду, в котором сочеталось несколько оттенков розового. Женщина нетерпеливо наблюдала за тем, как Тайсс при помощи поблескивающего зеркальца изучает глаза Лидии и осторожно ощупывает ей шею и затылок.

— Сколько пальцев? — спросил он. Пальцев было два. Видела она их нечетко, поскольку очки так и остались во флигеле, но их точно было два.

Лидия заморгала и прищурилась, — интересно, обмануть врача будет так же просто, как и тетушку Фэйт? — потом промямлила:

— Три? Нет…

Она неловко потянулась к пальцам, намеренно промахнувшись. Голова по-прежнему болела так, словно в ней торчал забытый топор, простая попытка ухватить Тайсса за руку вызвала дурноту, и Лидия с жалобным стоном снова откинулась на подушку (которая, судя по всему, когда-то принадлежала одному из монахов). Из-за спины врача на нее взирал сонм покрытых плесенью византийских святых, и на мгновение ей показалось, что сейчас они хором уличат ее в обмане.

— Позовите Джейми, — шепнула она, собираясь заплакать. Ей почти не пришлось притворяться, настолько несчастной она себя чувствовала. Слезы полились из глаз без особых усилий с ее стороны.

— Дайте ей что-нибудь, — отрывисто бросила Петронилла Эренберг. — Я хочу знать, кто такой этот вампир и что он здесь делает.

— Мадам, я ничем не могу ей помочь, — терпеливо объяснил Тайсс, и по его тону Лидия поняла, что он повторяет этот ответ во второй или третий раз. — У нее сильнейшее сотрясение мозга…

— Когда она сможет разговаривать?

— Не знаю, мадам. Когда дело касается травм головы, ни в чем нельзя быть уверенным.

Со скоростью жалящей змеи Эренберг метнулась к доктору, нависла над ним и рывком подтянула к себе, ухватившись за лацканы пиджака. Со своего места Лидия не могла прочесть выражения ее лица, но внезапный гнев вампирши ощущался как исходящий от сухого льда пар.

— Вы же доктор, вы должны знать! Если вы настолько невежественны…

— Петронилла, — Тайсс отложил зеркальце и заглянул в ее блестящие глаза. В его движениях и глубоком, спокойном голосе не чувствовалось ни тени страха. — Прекрасная Петронилла. Ни один врач не даст ответа на ваш вопрос. Вам об этом известно… конечно же, известно…

Вампирша отпустила его и отступила на полшага, поднося к вискам затянутые в кружевные перчатки руки.

— Вы утомлены, — Тайсс быстро встал и взял ее руки в свои. — И неудивительно. Последние инъекции…

— Все хорошо, — она выпрямилась и улыбнулась.

Лидия почувствовала эту улыбку, почувствовала ее теплую прелесть. Исидро как-то сказал Джейми, что вампиры всегда очаровывают. Что так они охотятся.

Доктор Тайсс влюблен в эту женщину. Его влечет к ней, как восемнадцать месяцев назад Джемса, против его воли, влекло к бессмертной графине Эрнчестер.

Или как ее саму влечет к Исидро?

На мгновение ей показалось, что она все еще ощущает на лбу легкое прикосновение его когтей.

— Не важно, кто такой этот вампир, — продолжил Тайсс. — Как не важно и то, как именно Евгения встретилась с мадам Эшер. На качестве их крови это не отразится. Судя по виду найденного нами импровизированного оружия, мадам Эшер сражалась с вампирами — или с Евгенией и этим мужчиной, или с вампирами Петербурга… Он же не из их числа, я прав? Я знаю, что вы не поддерживаете с ними отношений, но, возможно, вы видели…

— Будь он одним из них, он бы убил ее, — отрезала вампирша. — Больше всего меня беспокоит, что он мог наговорить всякого вздора бедняжке Жене. Нам придется держать ее отдельно от остальных — и как можно дальше, — пока у меня не появится возможность побеседовать с ней. Жаль, что мы оставили его в церкви.

Продолжая говорить, она оглянулась на дверь у себя за спиной:

— В той келье, куда мы поместили Женю, она оказалась совсем рядом с остальными. У них острый слух, и кое-кто уже научился перешептываться через старые подвальные трубы. Меньше всего мне хочется, чтобы они заволновались до того, как их организмы преодолеют физическую тягу к охоте.