Марина Ефиминюк - Наследница

В отцовском кабинете горела потолочная люстра на такое количество магических кристаллов, что резало глаза. Рядом со шкафом, где совсем недавно прятались мы с Владом, а в нише был встроен сейф, толпились слуги. Они расступились, позволяя мне заглянуть внутрь, и у меня под ногами качнулся пол.

Глэдис сидела на полу, прислонившись спиной к стене. В руках она держала бархатный футляр из-под колье. Лицо заливала мертвенная бледность, веки были крепко сомкнуты. Она точно бы присела отдохнуть и случайно задремала. Колени у меня вдруг стали мягкими, и я схватилась за косяк, чтобы не упасть.

– Ну-ка, подвинься, – прозвучал над макушкой мягкий голос Влада, и он осторожно отодвинул меня с дороги. Некоторое время мы наблюдали, как он пытается прощупать пульс на шее у дуэньи. Потом он передал мне футляр, а когда с легкостью, словно Глэдис весила не больше пушинки, поднял ее на руки, то кто-то из слуг попытался возражать:

– Разве можно до приезда дознавателей трогать труп?

Я вздрогнула, а в голове проклятой каруселью по кругу завертелись одни и те же слова.

…Труп, дознаватели, мертвенная бледность.

– Она спит. – Он перенес Глэдис на диван, осторожно уложил. Рука дуэньи безжизненно свесилась к полу. – Анна, проверь, украшение на месте?

Пока он осторожно укладывал провалившуюся в летаргический сон дуэнью на диван, я открыла футляр. Колье исчезло. Испустив дружное оханье, слуги возбужденно зашептались.

– Я отправлю посыльного за знакомым дознавателем, – предложил Кастан, направляясь к письменному столу, чтобы немедленно написать записку.

– Суним Стомма, не смейте вызывать дознавателей, пока не закончится прием!

Мы удивленно оглянулись и обнаружили в кабинете Еву. Она бросила короткий взгляд в сторону столпившейся прислуги, и люди, без преувеличений, съежились.

– Не хотите приступить, наконец, к работе? – ледяным тоном спросила она, отчего-то обращаясь только к Пимборти. – Гостей пора угощать креветочным паштетом. И позовите тетушку Клотильду.

Взбудораженные произошедшей кражей слуги, едва слышно переговариваясь, вереницей вышли из кабинета.

– Пимборти! – остановила лакея Ева. – Проследите, чтобы люди помалкивали об инциденте. Всех, кто начнет сплетничать, немедленно увольняйте без выплаты жалованья.

– Хорошо, нима Вишневская.

Он закрыл за собой дверь, шум праздника, вплеснувшийся в кабинет, превратился в беспрерывный гул.

– Ева, что ты делаешь? – воскликнула я с возмущением. – Какой, к собачьим бесам, креветочный паштет? Мы должны извиниться перед гостями и вызвать дознавателей. Нас ограбили, а мою дуэнью – одурманили. Святые Угодники, нам, как минимум, нужен лекарь!

– Мы не можем остановить прием! Хочешь, чтобы о Вишневских писали на каждом столбе? Не понимаешь, что еще одного скандала наша репутация не выдержит. Что с тобой стало, Анна? Ты всегда болела за семью!

– Анна, в этот раз не могу не согласиться с твоей мачехой, – вдруг произнес Стомма.

– Кастан! – воскликнула я. – Не могу поверить, что это сказал именно ты! Бес с ним, с колье, но как же Глэдис? Предлагаешь оставить ее на диванчике в кабинете и пойти развлекаться под веселую музыку? А если она умрет?

В этот момент, словно в насмешку, на улице сверкнула молния, и с грохотом на землю обрушилась стена дождя. Взметнулась на открытом окне занавеска, пахнуло влажной свежестью. Засверкали молнии, и люстра на потолке замигала.

…Диван, кабинет, смерть.

Проклятые слова не давали сосредоточиться. Внутри клокотал гнев. Я резко оглянулась к Владу, с отсутствующим видом следившему за перепалкой.

– Что ты думаешь? Мне промолчать?

– Не важно, что думаю я, в этом доме ты единственная настоящая хозяйка, Анна. Тебе решать, – с непроницаемым видом ответил он и добавил через паузу: – Но и тебе одной нести ответственность за это решение.

В этот момент рука Глэдис безжизненно свесилась с дивана. На запястье с синеватыми кровеносными жилами краснели длинные царапины от чьих-то ногтей, верно, принадлежавших грабителю.

– Я хочу разбирательства, – вымолвила я.

– Тогда ты должна выйти к гостям и рассказать о том, что среди них вор, – пожал плечами Влад.

– Владислав, вы разумный человек, разве вы не видите, что Анна не в себе? – воскликнула мачеха. – Ты хочешь, чтобы нас всех уничтожили? На самом деле, ты этого добиваешься?

…Чокнутая, сумасшедшая, безумная.

В моей голове смерчем пронесся поток слов, а следом пришла запоздалая мысль, почему Ева говорит с Владом так, словно они знакомы тысячу лет?

– Я выйду к гостям, – перебивая странный спор, заявила я и обратилась к Кастану: – Вызови дознавателей.

– Как скажешь, – сдался он.

– Ты пойдешь со мной? – обратилась я к Владу, словно со стороны услышав свой жалобный голос.

Впервые за все это время ледяной взгляд мужчины потеплел. Он кивнул и, сжав мои пальчики, положил руку на сгиб своего локтя. Этот простой, но доверительный жест заставил Кастана нахмуриться, а Еву и вовсе отвернуться.

– Готова? – чуть улыбнулся Влад.

Мы вышли из кабинета. Грохот яростной грозы, атаковавшей город, стих, скрытый стенами. Пространство наполняли музыка и гул чужих голосов. Воздух пах чужими благовониями, вином и маскирующими магическими кристаллами. Сейчас стало модно подправлять внешность с помощью магии и, глядя на кокетку, не всегда можно было догадаться, что синий цвет глаз, платиновый цвет волос или почти идеальные черты лица – всего лишь дорогие подделки, которые исчезали, стоило избавиться от вживленного под кожу живого камня.

Мы не успели выйти в холл, как нас нагнал Кастан.

– А как же дознаватели? – тихо спросила я, оглянувшись к нему.

– Пять минут подождет, – отозвался он.

Так что к людям мы вышли во всей красе, то есть втроем. Я и два статных стража в смокингах. В толпе гостей, наряженной в благородный черный цвет, то и дело мелькали ярко-бирюзовые пятна.

– Готов поспорить, что в столичных лавках закончился весь бирюзовый шелк, – пробормотал Влад. – Твое платье стало известнее тебя самой.

Наверное, если бы меня не трясло от нервического напряжения, а в голове не крутилось хотя бы на одно проклятое слово меньше, я бы оценила иронию и подхватила шутку, но меня охватывала дрожь, а зал, украшенный густо пахнущими белыми лилиями, вращался перед глазами.

При появлении нас троих, народ возбужденно зашептался. Многие заметили кольцо на моей руке, покоившейся на сгибе локтя Влада. Музыка смолкла, гул утих и превратился в неразборчивые шепотки. Гости раздевали нас жадными взглядами. Воздух казался липким и тяжелым. Я должна была открыть рот и сказать, что нас обокрали, мою дуэнью едва не убили и все, кто сейчас с таким любопытством следил за мной, находятся под подозрением.