Мария Гинзбург - Хозяйка Четырех Стихий

– Держись, Ундина, – сказала она.

Та в ответ только стиснула ее руку.

– Положите пока здесь, – отрывисто сказала Адриана. – Вон, каталка за дверью, видите?

Марина исчезла в проеме. Затем они вернулись уже вдвоем, волоча на плаще труп. Ведьмы ловко перевалили тело с плаща на каталку. Адриану передернуло, когда она увидела дочерна обгоревший труп. Марина с напарницей присели на скамью у стены, рядом с Ундиной и Сабриной. Ундина справилась с собой и сказала:

– Сказать тебе Разрыв Кертель, Сабрина? Я запомнила, когда мне Светлана говорила...

– Попробуй, Сабриночка, – участливо добавила Марина. – Ундина-то ведь с Валетом только в прошлом году познакомились, по-моему, да?

– Ну да, на розыгрыше императорского тендера, – кивнула та. – Валет, он... Он тогда случайно в Куле оказался и встретил Крюка, дядю своего.

– А вы-то с Крюком уже очень давно, сама подумай, что с тобой будет, если... – продолжала уговаривать Сабрину Марина.

Сабрина скривилась.

– Марина говорит дело, я это и сама хотела сказать, да постеснялась, – произнесла Ундина.

– Ты же сама видела, в каком он состоянии, – заметила Марина.

– Ладно, давай, – решилась Сабрина.

Ундина стала негромко читать заклинание. Медсестра торопливо скрипела пером, хотя поняла уже, что у нее нет шанса сходить за детьми. Адриане предстояло ассистировать Поджеру, а потом везти труп в морг. А там кто-нибудь еще появится, это точно. «Подготовила операционные, белье застелила... идиотка, – горько думала Адриана. – Надо было бежать домой, бежать со всех ног! Сами справились бы, вон, ведьмы своим Синергистам постелили бы».

– Что за Разрыв? – прохрипел лежащий на полу экен.

Медсестра вздрогнула. Оказалось, что он тоже прислушивается к разговору, а ведь Адриана была готова поклясться, что раненый без сознания.

– Он разрывает Клятву Синергистов, Гёса, – ответила Зарина, снимая с раненого рубаху.

– Ты давай тоже повторяй, – сказал экен.

– И не подумаю, – отвечала ведьма.

– Я сказал, повторяй!

Глаза ведьмы вспыхнули.

– Ты думаешь, что можешь меня заставить? – неприятно улыбаясь, спросила Зарина.

Гёса оскалился:

– А вот представь себе, могу.

Экен завертел головой, ища куртку, которую ведьмы с него уже сняли.

– В правом кармане, Зарина, будь любезна, – сказал он. Бормотание прекратилось, Сабрина глубоко вздохнула-полувскрикнула и откинулась к стене.

– Кстати, где у вас веник? – спросила белокурая ведьма у медсестры.

– Оставьте, – махнула рукой Адриана. Теперь она поняла, что за странность кольнула ей глаз в ауре Ундины. У ведьмы тоже был Синергист, ставший обгорелым трупом. Ундина, видимо, успела разорвать магическую связь в последний момент перед тем, как ее Синергист умер в огне. Ведьме сейчас было очень плохо, и Адриана решила не усугублять ее состояние.

Зарина вытащила из кармана серебряную брошь с тремя аккуратными красными камешками, недорогую, но изящную. Ведьма изменилась в лице.

– Я люблю тебя, дура! – задыхаясь, прохрипел Гёса. – И всегда любил! Прикалывай, ради Барраха! И произноси этот Разрыв. А то ведь можешь и не успеть меня бросить, как у вас положено! Получится, что бросил тебя я!

Губы Зарины задрожали. Боремка внимательно смотрела на нее, ожидая любого знака, чтобы начать плести заклинание. Зарина зарыдала. Ундина тихо засмеялась.

– Да, Гёса, – сказала белокурая ведьма, сочувственно глядя в черные глаза наемника. – Как говорят на вашей родине, вот это облом так облом.

В холл выглянул Поджер.

– Адриана, что вы там тянете? – крикнул врач.

– Имя? – спросила Адриана.

– Джабраил, – ответила Зарина.

Гёса с трудом улыбнулся. Но медсестра ничуть не удивилась тому, что экен оказался тезкой князя М'Калии, и записала имя в историю болезни. Ведьмы подняли наемника на плаще и понесли. Медсестра последовала за ними. Когда изуродованное тело разложили на стальном столе, Поджер скользнул взглядом по застарелым шрамам и рубцам, обильно покрывавшим тело экена. Адриана поспешно мыла руки. Поджер мрачно спросил:

– Мы вас чиним, латаем. А вот зачем, если вы снова калечите себя?

Гёса угрюмо посмотрел на врача исподлобья и что-то пробормотал по-экенски.

– Он говорит, – перевела Зарина, очень смягчая выражения, – для того, чтобы вам было что кушать.

– Да уж, голодать мне давно не приходилось, – усмехнулся Поджер. – А теперь, кормильцы мои, все, кроме медсестры, – в приемный покой. Молиться и ждать!

Митя почувствовал холод, когда женщина отодвинулась от него. Княжич зашевелился. Женщина поцеловала его в губы.

– Я пойду, – сказала она. – А ты молодец. Будешь хорошим любовником.

У нее оказался низкий, приятный голос.

Митя вспомнил про вертушку.

– Подожди, – сказал он, вставая и застегивая штаны. – Я тебе открою.

– Не надо, – сказала женщина.

Войдя в душную каморку, Митя хотел забраться подальше. Подросток решил спрятаться на тот случай, если мать вдруг захочет заглянуть сюда. В темноте раздались ужасающие звуки, нечто среднее между ревом дракона и скрежетом петель на воротах замка Ивана. Митя прижался к стене, выставив перед собой руку с кинжалом. Когда звук повторился, княжич понял, что это всего лишь кто-то храпит, и устыдился своего детского испуга. Впрочем, не настолько, чтобы отойти от стены. Митя слышал, как Иван приказал Онуфрию телепортировать в замок Абдулу, как брат воскликнул: «Это же Лайтонд!» Митя присел на корточки и сам не заметил, как согрелся и заснул. Услышав голос матери, подросток перепугался. Княжич подскочил, ничего не понимая со сна, и метнулся в темноту. Ему удалось проскочить мимо шкафа, о который ударился Лакгаэр. Подросток поскользнулся на рассыпанных по полу бумагах и упал, чуть не разбив себе голову о железную спинку кровати. А когда Митя поднялся на ноги, он вдруг почувствовал чужую руку на том своем месте, которого до сегодняшнего дня касался исключительно сам. С ужасом и стыдом подросток ощутил, как все в нем воспрянуло навстречу этой руке. Вторая рука легла ему на губы. Но это было совершенно излишне. От изумления Митя лишился дара речи. Женщина пошла к выходу из каморки. Руки она не разжимала, и подростку ничего не оставалось, как следовать за ней. Митя уже не слышал, как его мать выбежала из КПП, как рушился замок, как брат звал его. Княжич был здесь, в крохотном вонючем помещении поста, и в то же время очень далеко отсюда.

Женщина вышла из дежурки повернула направо. Туда, где был выход на эльфийскую половину Рабина.

«Эльфка, – вдруг понял Митя. – Она эльфка».

Женщина аккуратно придержала дверь, чтобы та не хлопнула. Княжич оперся руками о стол, а потом и лег на него всем корпусом, отпихнув раскрытый журнал. Мите вдруг вспомнилось, как об этом говорили ребята на княжеском дворе.