Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — ландлорд

— Зря, — прервал я, — на вашем месте я бы остановил выбор на нем. Солидный, спокойный, хозяйственный. И еще полный сил, как видите.

Она ожгла меня огненным взглядом.

— Сэр Светлый, это не ваша забота. Я просила вас только не развращать моих крестьян богатыми подарками. Вы тогда дали им столько золота, что те люди стали самыми богатыми в деревне. А сейчас...

Она запнулась, не находя слов, я улыбнулся светло и чисто, как Иванушка:

— Леди Беатриса, чем вы недовольны? Богаты ваши люди — богаты вы сами. Приятно, когда даже слуги носят хорошие кольца? Респект вам от других лордов!

Она ответила с холодком:

— Я бы так не сказала. С вашими подарками я рискую потерять лучших служанок. Они могут продать ваши кольца и выкупиться на волю. А еще и купить себе по хорошему дому с большим участком земли!

Я заверил галантно:

— Они вас любят, потому так не сделают. Ну, а если уж... то я, искупая свою вину, сам готов укладывать вам волосы, купать, подавать ночную рубашку, стелить вам ложе и даже греть его своим жарким туловищем...

Она пропустила мимо ушей вольность, именуемую галантностью, хотя румянец на миг окрасил щеки и тут же исчез, напомнила, не спуская с меня немигающего взгляда:

— Вы постоянно платите за все те мелкие услуги, которые вам оказывают. Конюхам, шорникам, кузнецу, даже гончару... Неужели не понимаете, что если вы у меня в гостях, то платить не надо?

— Они бедные люди, — сказал я. — Раз уж не могу весь мир сделать богатым и счастливым, то хоть кого-то.

Она открыла рот, чтобы сказать какую-то резкость, но сдержалась, посмотрела внимательно и несколько озадаченно. Я поспешил сделать глупую и самодовольную рожу, выпятил грудь и подкрутил воображаемый ус.

Она поморщилась, блеск в глазах исчез.

— Не делайте так, — сказала она уже равнодушно и холодновато. — Не говоря уже о том, что такое поведение задевает нашу честь.

Я развел руками.

— Леди Беатриса, неужели вы так бедны?.. Люди, действительно зажиточные, на такие пустяки внимания не обращают.

Она ответить не успела, в нашу сторону с громким возгласом шел граф Росчертский еще издали раскинул руки, словно собирался обнять весь мир, но меня ожег ледяным взглядом, а перед леди Беатрисой склонился в глубоком поклоне.

— Мое почтение... Я потрясен... Я снова поражен вашей красотой!

Леди Беатриса ответила поощрительной улыбкой, прижалась к обалдевшему графу плечом, засмеялась, показывая жемчужные зубки.

— Граф, — услышал я ее щебечущий голосок, — вы такой отважный!.. Расскажите еще раз, как вы сразили того вепря?

— Дорогая баронесса, — сказал граф, очень довольный, — с превеликим удовольствием! С превеликим!.. Не ради похвальбы, а токмо ради вашего удовольствия...

— Да-да, граф, мне так приятно...

Он взял ее под локоть и повел было мимо деревянного истукана, в которого превратился я, а леди Беатриса, придержав графа, обратилась высокомерно ко мне:

— А вы знаете, сэр Светлый, что граф сразил на охоте самого большого в наших краях вепря?

— Нет, — ответил я равнодушно. — Но мои поздравления графу. Мои поздравления.

Я широко зевнул и поспешно отвернулся, вроде бы скрывая зевок. За спиной зашипело, скрипнуло, затем послышался приторно слащавый голосок:

— Ну рассказывайте, граф, рассказывайте!.. Пойдемте вон в ту альтанку, чтобы нам никто не мешал...

Злость и ревность поднялись черными волнами, я скрипнул зубами, кулаки сжались, но не поворачивался, пока не утихли звуки их шагов.

К вечеру рыцари уже оживленно обсуждали перемену в поведении железной леди Беатрисы. Она вовсю кокетничает с рыцарями, смеется их вольным шуткам, платье для ужина выбрала более откровенное, чем обычно. Похоже, леди Беатриса решилась наконец сбросить со своих хрупких плеч заботу о многочисленных владениях и переложить все на плечи мужа.

Я натужно улыбался, а нам все равно, на следующий день съездил с сэром Растером и Саксоном на охоту, дичи набили столько, что пришлось из села вызывать подводу. Сэр Растер был в диком восторге, Саксон довольно улыбался, но я заметил, что присматривается ко мне чересчур пытливо.

Когда подъезжали к воротам замка, сэр Растер вздохнул так тяжело, что колыхнулась вода во рву:

— А скоро эта веселая жизнь кончится...

— Почему? — спросил я.

— Леди Беатриса выйдет замуж, — напомнил он. — А будущему мужу незачем содержать всю эту ораву.

Саксон сказал равнодушно:

— Мне лично будет легче. Меньше народу, проще смотреть за замком.

Сэр Растер повернулся ко мне.

— А вы как думаете, сэр... тьфу, Светлый?

— Здесь собрались не только женихи, — уточнил я. — Леди Беатриса вроде бы собирается встретить здесь войска Барбароссы?

Саксон усмехнулся, Растер возразил:

— Барбаросса не дурак, сюда не сунется. Граф Росчертский тоже не дурак, быстро всех выпрет за ворота, как только женится. Или любой другой...

Почему-то оба поглядывали на меня, как будто ждали определенного ответа. Я пожал плечами.

— Я и так собираюсь завтра-послезавтра отбыть. Пора на подвиги! Да и вам, сэр Растер, не терпится прославить имя вашей прекрасной Анаконды, не так ли?

Он удивился:

— Какой Анаконды?.. Мою даму сердца зовут иначе...

— Вы уверены? — спросил я коварно.

Он обиделся:

— Конечно! Вот, смотрите.

Из дальних карманов его одежды появился крохотный носовой платок, обшитый по краю кружевами. В уголке голубыми нитями вышита буква М. Я обругал себя за промах: с этим платком сэр Растер никогда не забудет, с какой буквы имя его возлюбленной.

— Ах, — сказал я огорченно, — простите великодушно, сэр Растер!

Он усмехнулся и спрятал платок.

Во дворе я почти столкнулся с Франсуазой. Маленькая и светленькая, как бабочка-капустница, она, однако, не порхала и не прыгала, а шла мелкими старушечьими шажками. За нею, придерживая за плечи, вышагивала угрюмая бабища, такая и коня на скаку, и хобот долой. Она сразу метнула на меня злой взгляд, я вскрикнул приветливо:

— Франсуаза Золотой Шмель!.. Ты где от меня прячешься?

Малышка вспыхнула, засветилась от радости, но ответить не успела, у нее над головой прогрохотало, как гром:

— Девочка занимается своими делами!

— Чем? — спросил я вежливо.

Женщина круто повернула малышку в сторону, подтолкнула в спину и проревела, как паровозная труба:

— Чем и положено заниматься юной леди! Франсуаза успела на повороте оглянуться на меня, лицо опечаленное, я вздохнул и развел руками. Бедного ребенка заставят заниматься какой-то хренью вроде вышивания крестиком. А она, может быть, прирожденный укротитель драконов. Шмели — только первая ступенька. Пришел вечер, я мерил шагами комнату, Пес следил непонимающими глазами, наконец ему надоело, накрыл глаза лапой от яркого светильника и заснул, подрыгивая лапами.