Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — пфальцграф

— Рад видеть таких прославленных благородством и воинскими подвигами рыцарей! Я горд, что имею великое счастье представить вас моим рыцарям, пусть возликуют и преисполнятся воинского духа и жажды славы при виде доблестнейшего сэра Ришара де Бюэй, героя битвы при Олбени, Гастиркса, Черной Речки, Пролива и всех войн королевства. Это человек, чье имя молодые воины моего войска упоминают с восторгом и мечтают повторить ваши подвиги, сэр Ришар!

Он коротко, но довольно улыбнулся:

— Не стоит повторять чужие, нужно идти дальше!

Я поклонился:

— Мудрые слова, граф, истинно мудрые. Я запишу их в рубрику ценных перлов и заставлю запомнить моих рыцарей… Также очень рад снова видеть доблестного маркиза Ангелхейма, о котором могу сказать только одно, но и этого будет достаточно: мы дрались с ним в поединке. И наша схватка закончилась вничью!

Даже сэр Ришар повернул голову и посмотрел на Ангелхейма с интересом. А мои воины с пылом приветствовали умелого бойца Ангелхейма, сумевшего устоять перед натиском самого Ричарда Длинные Руки. Маркиз Ангелхейм улыбался и раскланивался, но на меня посматривал хитро, напоминая, что поединок закончился не совсем так уж и лестно для него.

Сэр Ришар произнес властным голосом военачальника:

— Сэр Ричард, у нас к вам очень серьезный разговор. И безотлагательный. Мы можем поговорить наедине?

— Конечно, — заверил я. — В любое время… в смысле, безвозмездно, даже беззвоздмездно, что значит, прямо щас…

Он повел дланью, несколько человек спрыгнули с коней. К моему изумлению, просторный шатер поставили за считаные минуты, тут же выставили часовых, что замерли как статуи.

Сэр Ришар кивнул, с неторопливостью опустился на землю, хотя, судя по гибкости его движений, мог бы и спрыгнуть. Оруженосец перехватил повод коня и в свою очередь важно отдал слуге.

— Здесь нам никто не помешает, — сказал граф Ришар и кивнул на палатку. — Думаю, нам есть что сказать друг другу.

— Хотелось бы, — ответил я вежливо. Я пытался пропустить графа первым, но он сделал учтивый жест, мол, вы же гость, на что я, войдя первым, осмотрелся и сказал:

— А как же часовые? Или вы им отрезали языки?

Он вошел следом, в глазах веселые искорки.

— У этой палатки такая особенность… Что бы здесь ни происходило, наружу ни звука.

— Прекрасно, — сказал я и сел за бревенчатый стол. — Я вижу, это не единственная ее особенность? Я имею в виду, что не заметил, когда внесли этот стол и обе лавки.

— От вас ничего не скроется, — сказал он одобрительно.

— Надеюсь, — ответил я любезно и добавил: — Рассчитываю, что и никто не скроется.

Он сел напротив, минуту молчал, приводя свои мысли в порядок, наконец прямо посмотрел мне в лицо.

— Скажу без уверток, — проговорил он густым сильным голосом, — мы рыцари, потому нам уловки должны быть чуждыми… и позорными. Вы — рыцарь, сэр Ричард, с вами можно иметь дело, на вас можно положиться. Я имею в виду, что если вы враг — то честный враг. И бьете открыто.

Я покачал головой:

— Извините, граф… Война — это не турнир. В ней ценится победа, а не красивые жесты. На войне я ударю и ниже пояса, если это спасет моих людей. Так что не переоценивайте мое рыцарство. Рыцарство — это ней обязательно дурость.

Он усмехнулся уголками рта:

— Ценю за откровенность. Ладно, перейдем к делу. Сэр Ричард, как вы намерены справиться с огромной провинцией, если у вас совершенно нет войска?… Даже, допустим, вы как-то сумеете обаять еще одного-двух лордов, как вам уже удалось, чему не перестаю дивиться, то как справитесь с сотней могучих сюзеренов, под рукой которых многочисленные войска и надежные гарнизоны в замках? Если свести хотя бы десяток лордов с их войсками вместе, то от вашего войска мокрого места не останется!

Он посматривал победоносно, я ощутил враждебность, это отразилось на моем лице, судя по глазам графа.

— Граф, — сказал я холодно, — вы хотите, чтобы я раскрыл перед вами свои замыслы?

Он воскликнул:

— Упаси боже! Я бы никогда не отмылся от такой низости!

— Тогда что?

— Просто не могу поверить, что в вашем положении можно на что-то надеяться.

Я ответил оскорбленно:

— Мое положение лучше вашего. У меня нет сомнений, что с легкостью разобью и растопчу всех противников. Заботит другое…

Он поинтересовался:

— Можно узнать что? Как уже повидавший жизнь, могу что-то посоветовать…

— Разбить, — сказал я, — и пройтись пожаром легко, это я уже сказал. Труднее восстанавливать. К тому же если народ не приемлет иностранного владычества, как он считает, то будет противиться и дальше. Уцелевшие начнут поднимать новые мятежи. Снова надо будет заливать кровью…

Он долго смотрел непонимающе, наконец брови поднялись, в изумлении покрутил головой.

— Как далеко заглядываете!… Гм… Вообще-то вы правы. Удержать любую землю труднее, чем завоевать. Правда, вам и завоевать не удастся, но…

Я прервал:

— Считайте, что уже завоевал. Иначе я бы не раздумывал, что делать дальше. Потому как только придумаю, то всему вашему мятежу придет… да, придет. Как ни печально верному сыну церкви лить кровь христианских воинов, однако что делать, прогресс и глобализм алчут жертв. И я, да простит меня Господь, пролью эту кровь недрогнувшей дланью… если так надо.

Он долго раздумывал, я видел, как ему не хочется приступать к основной теме, ради которой и явился, но я всем видом показывал, что если любезному графу сказать нечего, то я с удовольствием пожелаю ему доброго здравия и такого же пути, а сам вернусь к планам восстановления края после короткой и победоносной войны.

— Сэр Ричард… — проговорил он наконец, — самые знатные лорды, к мнению которых прислушиваются, трижды собирались и вырабатывали общие планы.

Он остановился, взглянул с вопросом. Я кивнул.

— Продолжайте, любезный граф. У меня нет лазутчиков в вашем лагере, но это понятно, что вы собирались не раз.

Он взглянул с интересом:

— И что мы решили, как думаете?

— Прийти и уничтожить наглого выскочку, — ответил я. — А если он спасется в бою, то захватить в плен и повесить, невзирая на рыцарское звание!…

— В точку, — сказал он с удовольствием. — Даже в тех же выражениях. Вы мне нравитесь, сэр Ричард! Но это было на первом съезде. А что на втором?

— То же самое, — ответил я. — Да еще прибавилось, что если каким-то чудом сам король явится с войском, то и его разметать в пыль!… И вообще — сражаться красиво и доблестно.

Он с удовольствием потер руки.

— Тоже в точку. Но, ручаюсь, ни за что не догадаетесь, какая мысль была высказана на третьем съезде.

— Тогда не буду рисковать, — сказал я любезно, тем более в самом деле терялся в догадках. — Говорите, граф.