Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — пфальцграф

Он смотрел преданно и очень серьезно, хорошее сочетание, я вздохнул и продолжил:

— Лорды признают мою власть только при условии, если я провозглашу себя гроссграфом Армландии. Но это еще не все, увы. Армландия отныне выступает как независимая единица… в смысле, самостоятельное графство. Даже гроссграфство. Но это только сейчас и только на словах. Я не такая свинья, так и скажи, что посмею оторвать от королевства такой жирный кусок. На словах мы самостоятельны, но на самом деле я продолжаю считать Армландию частью королевства. Я передохнул, а Килпатрик сказал осторожно:

— Я могу добавить, что король Гиллеберд очень уж хочет присоединить Армландию целиком или частями к своим владениям.

— Вот-вот, — обрадовался я, — это тоже скажи! По частям он бы все сожрал, а так приходится довольствоваться половинкой победы: Армландию оторвал от вас… от Барбароссы — уже хорошо.

Он сказал четко:

— Сэр Ричард, я все расскажу. Более того, скажу правду: здесь все держится только на вашем умении лавировать между рассерженными лордами. И пусть Господь вам поможет!

Я сказал трезво:

— Если и есть умение, то еще не применил. И еще неизвестно, удастся ли применить и сохранить головы. Но я постараюсь удержать край от междоусобицы и не дать Гиллеберду наложить лапу на Армландию.

Он вздохнул:

— Я все понимаю, но Барбаросса будет взбешен.

— Знаю, — сказал я раздраженно. — Но что делать?

— Не знаю…

— Не думаешь, что пришлет войска?

— Нет, — ответил он достаточно уверенно, — у него своих людей не хватает.

— Это да, — сказал я. — И еще я верю в его здравый смысл. Разъярившись и наоравшись, все же поймет, что это самый лучший… даже единственный выход. Гиллеберд здесь близко, а его королевство не отделено от нас болотами, песками и опасными реками, как Вексен. Он уже может ввести сюда войска! Ему это просто, дороги прекрасные, в то время как от Барбароссы… сам помнишь. Да и, честно говоря, когда дороги хорошие, а разбойников вешают без суда, то всякая торговля оживает. В Турнедо растет прекрасная пшеница, там лучшие в мире финики, а вся Армландия славится лучшими винами. Виноградники здесь растут сами по себе, без всякого ухода, а виноград все равно самый сладкий и нежный…

Он кивал, запоминал, я видел по его напряженному лицу, что передаст слово в слово. Он из тех рыцарей, что если идет на службу, то служит истово и преданно, живет помыслами сюзерена и готов воплощать их даже ценой жизни.

— Я все сделаю, сэр Ричард, — сказал он наконеця Вздохнул. — Да храни нас всех Господь!

Я послал к графу Ришару посланца. Мол, принимаю любезное предложение лордов доверить мне гроссграфство, сам благодарю за доверие, обещаю свято хранить вольности, однако оставляю за собой право сурово наказать графа Хоффмана. Это уже не политика, а чисто личная месть, что считается благородной и возвышенной, в отличие от мести политической, что есть месть грязная и порочная.

От графа Ришара пришел суховатый ответ, что многим такое не понравилось, но право на месть за мной признали, так что и месть, и ее последствия — на мое усмотрение. Резиденцией моей признается замок Сворве, все права мои, как будущего супруга леди Беатриссы, простираются на все земли, которыми она владеет.

Я чувствовал по краткости ответа, что положение моей партии все еще шаткое. Сам граф Ришар, как он признал, предпочел бы другого лорда на троне Армландии, а про других и говорить нечего.

Вслед за мной вышел, как ни странно, Будакер. Обычно он старался не попадаться мне на глаза, словно все еще сердясь за свой выбор встать на мою сторону.

— Хоффман, — проговорил он хмуро. — Он?

— В точку, — ответил я. — Не успокоюсь, пока не достану этого гада.

— Я так и думал, — буркнул он. — Хорошо вы насчет личной мести. Пусть так и думают. Я пробормотал:

— Вообще-то я не врал… Не прощу разгром в замке. Леди Беатрисса столько ночей плакала. Он отмахнулся:

— Да, конечно, но его нужно обезвредить в первую очередь потому, что он — самый серьезный враг. И обезвредить побыстрее. Пока не собрал коалицию.

— Уже думал над этим, — признал я. — Лучше всего, полагаю, с утра ускоренным маршем двигаться в земли Хоффмана. И там нанести удар.

Он буркнул:

— Это переть через всю Армландию. Хоффман потому и вассал короля Гиллеберда, что у него под боком. Все ли пропустят нас через свои земли?

— А что делать? — спросил я несчастливо. — По воздуху не перенесусь… Придется на своих двоих. Нет, лучше на четверых.

Войско двигалось тремя тяжелыми колоннами. Впереди постоянно сновали отряды на легких конях, высылали во все стороны разъезды.

Земли десятка лордов мы прошли с ходу, не встретив сопротивления, хозяева заперлись в замках и готовились к осаде. Мы шли дальше, деревни по дороге я строго-настрого запретил разорять: негоже так начинать гроссграфство, зато удвоил денежное содержание и разрешил покупать себе все, что восхочется. В разумных пределах, конечно.

Останавливались на отдых по совету барона Альбрехта вдали от городов и сел, там же и ночевали. Дабы не было соблазна, кичась силой, пограбить или разнести в щепки какой непонравившийся городок.

Местные проводники сами старались держаться в стороне от городов и сел. Я сперва заворчал, зачем проводники, когда вот карта, но рыцари переглянулись, а Макс сказал с мягкой улыбкой:

— Сэр Ричард, на Севере, говорят, поспокойнее. А здесь на карте еще гора, а наяву уже озеро. Сэр Растер добавил:

— Это еще что. Озеро можно объехать, как объезжали гору. А вот лес барона Кнаппена…

— Это старшего? — уточнил Макс.

— Да, младший сгинул потом, — сказал Растер, — когда отправился на поиски отца…

— А что случилось? — заинтересовался я.

— Да ничего особенного, — ответил Растер с обезоруживающей улыбкой. — Обычный лес, через него ездили не одну сотню лет, вдруг изменился. И деревья стали расти как-то странно, и тропки исчезли, а звери в нем появились такие, что… Словом, два-три каравана там исчезли. Потом туда отправился барон Кнаппен, это на его землях такое. Не вернулся тоже, с тех пор тот лес стали звать лесом барона Кнаппена. Это я к тому, сэр Ричард, что проводники нужны. Не те, которые по карте понимают, а которые знают, что и сегодня безопасная тропа все еще безопасна.

Я сказал кисло:

— Догадываюсь. Только следите, чтобы ваши моисеи не оказались Сусаниными.

Макс не понял моего умничанья, но ответил бодро: — Конечно, глаз с них не спускаем. Все ловушки обойдем!

Это сейчас, мелькнула в голове кислая мысль. Но какой из меня будет гроссграф, если и потом буду обходить эти места? Ладно, я еще вернусь.

Макс насторожился, привстал в стременах. Впереди нежно-голубая даль, трава низкорослая и тоже нежная, светло-зеленая, и на этом фоне в нашу сторону скачут пять тревожно-угольно-черных силуэтов.