Гай Орловский - Ричард де Амальфи

Прячась от нас, за деревьями бежит очередная лесная речка, трусливая, как заяц, живучая подобно кошке. Ее пытаются остановить, придушить, искромсать падающие от старости деревья-великаны, скатывающиеся с горы тяжелые камни, но она все бежит, оставляя на острых сучьях клочья пены, подныривает под деревья и, сопя от натуги, прорывается, как дикий зверек, дальше, пугливо огибает огромные глыбы, хоронится от всех, а сама все набирает силы от родничков и ручьев.

Мы потеряли ее на пару часов, а когда то ли сделала крюк, то ли мы обогнули холм, с ревом и грохотом выбежала чуть ли не навстречу, выжившая, сильная, понеслась к видневшимся далеко-далеко ярко-красным черепичным крышам не то маленького городка, не то разросшегося села.

Именно здесь дорога пошла к этой широкой реке, намереваясь одолеть ее вброд. Харальд и трое лучников выехали вперед, швыряли перед собой камни, подбирали и снова бросали.

Когда уже казалось, что все благополучно, один из лучников испуганно вскрикнул. Камень упал на твердую, покрытую пылью дорогу, выжженную и утоптанную копытами и укатанную колесами, даже вроде бы подпрыгнул и… беззвучно утонул.

Они остановили коней и принялись бросать камни, отмечая опасное место. Я с тремя рыцарями проехал медленно дальше, а все лучники слезли с коней и камнями огораживали так внезапно появившиеся зыбучие пески.

Зигфрид принялся рассказывать про странствующую проплешину, что вот так двигалась через его родные края, когда он был еще маленьким, в ней исчезало все, и даже приглашенный из города епископ ничего не мог сделать. Также оказались бессильными и все маги, колдуны, чародеи и волшебники.

— Вся надежда на странствующих рыцарей, — заявил он гордо. — Отвага решает все!

— Но как же, — проговорил Харальд озадаченно, — как же… если даже непонятно, с кем драться?

— Настоящий рыцарь — найдет, — ответил Зигфрид гордо. Он оглянулся на меня в поисках поддержки. — Не так ли, сэр Ричард?

— Да, — согласился я, — такова жизнь. Пройдешь один квартал… в смысле лесок, завернешь за угол — и там всегда есть место подвигам.

— Вот видишь, — сказал Зигфрид Харальду победно.

Харальд вздохнул:

— Да, жизнь такая. Все, что ни к лучшему, то делается… Иные вышли в люди из нелюди. Вот и приходится…

— Все мы братья по крови, — согласился я. Уточнил: — До первой крови.

Дважды я видел поднимающиеся дымки, на пожары не похоже, явно костры, а когда увидел третий, удивился:

— Это что же, на природу людей потянуло? Партия зеленых куда смотрит?

Харальд не понял, обратил ко мне изможденное, все еще злое и голодное лицо:

— Вы о ком, ваша милость?..

— Ну, мы уж точно не зеленые, — сказал я. — И не вегетарианцы-сыроеды. Вон уже третий дымок!.. Если это путешественники, то, во-первых, слишком густо прут, во-вторых, проще добраться до города, там отель с чистыми простынями и теплыми служанками.

Харальд брезгливо отмахнулся:

— Никчемные людишки!.. Господь повелел людям в поте лица своего добывать хлеб насущный, а они надеются на…

— Халяву? — подсказал я.

Он не понял, но переспрашивать не стал, в литой воинской голове две мысли одновременно не умещаются, кивнул:

— Наудачу надеются, последнюю надежду никчемных. Здесь, под нашими копытами… простите, под копытами наших коней когда-то был богатый и огромный город. Простирался на мили и мили. А так как в древности все были могучие колдуны, то никчемы надеются отыскать их волшебные вещи. Правда, копать приходится глубоко… Не понимаю, почему все древние города ушли под землю? Какая могучая магия заставила осесть на такие глубины?.. Слышал в детстве, что однажды в одном селе копали очень глубокий колодец, но воды все не было. Когда уже хотели бросить, наткнулись на гладкий камень, сдвинуть не удавалось, начали окапывать, обнаружили прекраснейшую статую женщины, но и ее вытащить не удавалось. Потом поняли, что на пьедестале, начали копать дальше и глыбже. Из других деревень пришли помогать, но пьедестал оказался длинным… в смысле высоким, а когда начали окапывать с боков, земля обвалилась… Люди чудом остались живы, пошли слухи, что это статуя богини счастья, где она будет стоять, тот город будет защищен от бед… Я спросил заинтересованно:

— И что с той статуей? Так и осталась под землей?

— Так и осталась, — ответил Харальд со смешком. — Правда, на том не кончилось. Из города пришли люди побогаче, выбрали всю землю, раскопали шире и глубже, но пьедестал все тянулся и тянулся вниз, а просто сломить статую не удавалось: из какого-то особого камня, как умели делать древние, и с пьедесталом была одним целым… Словом, плюнули и городские, наконец слух дошел до тамошнего короля. Прислал целую армию рабов, инженеров, те выкопали огромный котлован и обнаружили, что это не пьедестал, а длинный как игла шпиль, установленный на крыше здания. Сколько в здании этажей — непонятно, дорылись только до крыши. Сообразили наконец, что под землей погребен целый город! А эта статуя — на крыше самого высокого здания. Понятно, начали копать еще старательнее, но…

Я попытался представить масштабы раскопок, ужаснулся, переспросил:

— И как?

Он отмахнулся.

— Дожди, снега, пыльные бури — все это только тормозило раскопки, но не прерывало. Но когда старый король умер, молодой снял половину людей, надо было строить стены вдоль границы, в королевство вторгались неведомые враги… Лет двадцать длилась война, молодой король погиб, а его младшему брату не до раскопок, ими занимаются в благополучное время, когда все сыты и не надо воевать. Так что все забросили. Да и как докопаться, если остальные дома еще глубже, чем то здание?

Я попытался припомнить масштабы раскопок Геркуланума и Помпеи, но не смог, да и не тот масштаб, здесь все наоборот: как если бы древние римляне пытались раскопать засыпанный полностью Нью-Йорк. А также пытались бы использовать найденные при раскопках колеса и диски от автомобилей, нержавеющие ножи домохозяек, что никогда не тупятся, особо прочные сковородки, работающие карманные фонарики… А уж для колдунов находка любой аптеки так и вовсе неслыханное сокровище…

Деревья тряслись, над верхушками с криками носились птицы. Я насторожился, треск все громче, а деревья вздрагивают все ближе и ближе к опушке…

Харальд удивленно охнул, в лесу мелькнуло серо-зеленое тело, деревцо затрещало и сломилось, а через упавший ствол переступил не то стегоцефал, не то буцефал, тупо посмотрел в нашу сторону, явно ослепленный ярким солнцем, под массивной нижней челюстью колыхается двойной подбородок банкира или председателя трансконтинентальной корпорации.

— Такого крупного давно не видел, — сказал Харальд с удовлетворением. — Это ж где он прятался?