Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – сеньор

Еще несколько дверей заперты, а последняя дверь открыла комнату, что показалась по размерам почти такой же, как та, что для спальни. Разница, что в комнате одно-единственное кресло. Остальное – голые стены, голый пол и даже потолок голый, без украшений, лепки, летящих баб и прочих излишеств.

Я вошел осторожненько, такие пустые комнаты пугают больше, чем захламленные сундуками, шкафами, ящиками, узлами со старой одеждой, клетками для птиц, всякой дребеденью непонятного назначения. Кресло ко мне высокой спинкой, сиденье закрыто. Показалось вдруг, что там некто черный, я схватился за меч, обнажил, свист покидающей ножны полосы стали укрепил отвагу, на цыпочках зашел сбоку…

Фу-у, никого. Обычное сиденье, деревянное, без обивки или подкладки, блестящее, явно кто-то протирал его штанами частенько. Подлокотники тоже блестят, я осторожно потрогал пальцем, отполировано локтями. Если старался краснодеревщик, то полировал бы целиком, а то лишь места, где наши руки ложатся вот так мякотью…

Я осторожно опустился на сиденье, положил руки на подлокотники. Ничего, сидеть удобно, чувствуется работа умельца. Либо гений, что сумел учесть расположение всех мышц и костей человека, либо конструкцию этого кресла рассчитывали на мощном компе, крутили в трехмерной проекции…

Усмехнувшись горько, я вздохнул и откинулся на спинку. Поясницу предупредительно подперло волной из дерева, лопатки удобно устроились во впадинах, даже для каждого позвонка, казалось, нашлась собственная ниша, я чувствовал себя легко и покойно.

В двух шагах на полу появился освещенный круг. Сперва слабый, как будто светила луна, да еще через хилые тучи, затем свет усилился, я даже рассмотрел, откуда он начинается: в полутора метрах над полом словно бы повисла незримая матовая лампа размером с тарелку. Свет шел расширяющимся конусом, упирался в пол. Очень медленно прямо передо мной начало проступать лицо. Я затаил дыхание, всматривался, сердце стучало, как молот, кровь бросилась в лицо. Меч, чтобы не мешал, я снял и прямо в ножнах прислонил стоймя к подлокотнику так, что касался рукой, всегда успею схватить… надеюсь на это. Я услышал строгий, но приятный женский голос:

– Так вы все-таки решились, сэр Галантлар?

Лицо наливалось светом, красками, появилась резкость, ушла дымка. На меня строго смотрела молодая женщина, таких я уже встречал, но никогда не любил и побаивался: глаза доминируют, подчиняют себе на лице все, чуть ли не икона, все слишком правильное, безукоризненное, огромные дуги бровей вразлет, черные, красиво выгнутые, тонкие, но не слишком, карие большие глаза с длинными ресницами. Нос тонкий и ровный, губы не тонкие, не пухлые, не капризные, а именно такие, какие должны быть у женщины, что руководит огромным концерном или индустриальной империей по производству крупнотоннажных автомобилей, запчастей к ним и содержит сеть бензозаправочных станций.

Вокруг ее лица подрагивал воздух, очертания размазывались. Я не мог рассмотреть ее волосы, только строгие блистающие глаза, наконец углядел диадему на лбу, над самыми бровями, скулы красиво и надменно приподнятые, волосы вроде бы черные, изображение ширилось, стал виден легкий темно-лиловый платок, что скрывает волосы и опускается свободно на плечи. Горло закрыло платье, тоже темно-лилового цвета, единственным светлым пятном оставалось чистое, безукоризненно правильное лицо.

Наши взгляды встретились, я увидел изумление и гнев в ее глазах.

– Кто посмел? – спросила она низким грудным голосом, очень женственным и вместе с тем исполненным силы. – Где сэр Галантлар?

– Летит, – ответил я.

Она переспросила:

– Летит? Что значит летит?

– Ну, может быть, – ответил я как можно небрежнее, хотя каждая жилка во мне тряслась, – уже долетел… Кто знает, какой длины у него труба.

– Кто вы такой? – спросила она резко и с неприязнью. – Как вы оказались там?

– Да так мне восхотелось, – ответил я. – Изводилось. Даже возжелалось, можно сказать… Ехал мимо, дай, думаю, зайду. Ну, зашел, побил какую-то посуду, хозяин мне все и уступил… Меня зовут Ричард Длинные Руки. Теперь я здесь караю и раздаю пряники. А кто вы, красотка? Подруга? Любовница? Пассионария… тьфу, пассия?

Она задохнулась от гнева, глаза заблистали, как молнии. Я выдвинул нижнюю челюсть, постарался смотреть с тупой надменностью рыцаря, у которого хвост предков длиннее, чем у динозавра. Какого черта, чего я трясусь, это же обыкновенная голография, а взглядом пока еще не убивают. Даже красавица Медуза вряд ли могла бы убить, недаром же не могла навредить парню с зеркальным щитом, а здесь целая система зеркал.

– Ничтожный, – произнесла она с гневом и высокомерием. – Ты с кем разговариваешь, раб? На колени!

Я быстро зыркнул по сторонам. После тех ручьев крови, что мы пролили здесь, такой наезд – что-то совсем несерьезное. Хоть и раздражает. Правда, на моем месте даже самый храбрый рыцарь может пасть на колени… нет, не перед нею, а перед распятием и слезно просить творца защитить от этого суккуба. А кто потрусливее и если не рыцарь – то и перед нею, тут она права, права.

Значит, эта комната что-то вроде пункта связи.

Магической связи, хотя весьма смутно напоминает что-то из мира науки, до которой я еще не дожил, но близко, близко… А еще бы и тактильные ощущения научились передавать, чтобы можно было не только видеть друг друга, но и пожать руки, да и не только руки.

– Да ладно, – сказал я устало, – у меня был тяжелый день… давай не ссориться? Как насчет ночи?.. Ладно-ладно, это я пошутил, извини… Вот и хорошо, что не поняла, по глазам вижу. Гениальные мысли приходят неожиданно и часто в неожиданное место…

Ее лицо начало размываться, исчезать. Я уже решил было, что сейчас там у себя вскочит на крылатого коня или на дракона, примчится разбираться со мною прямо здесь, в реале, но свет снова вернулся, лицо стало ярким, глаза вспыхнули, как звезды.

– Ничтожный, – сказала она свистящим шепотом. – Ты безумен! Ты не понимаешь, что и так обречен! И ты торопишь свою гибель?

– Дык лучше, чтобы все в один день, – ответил я нагло. – Чтоб всех разом, как тараканов. А то гоняйся за вами поодиночке!

– Ничтожный, – повторила она. – Ты обречен. Но я могу уменьшить твои муки…

Она остановилась, глаза чуть померкли, а голос дрогнул. Я мгновенно все понял, улыбнулся, гора на плечах накренилась, начали сыпаться камни, падать скалы. С каждым мгновением все легче держать эту тяжесть. Волшебница начинает торговаться, а это моя стихия, стихия человека рыночных отношений.

– Ну-ну, – ответил я. – Давай обещай. И что же тебе нужно взамен?

Я повернулся, сделал вид, что внимательно осматриваюсь, а сам украдкой следил за нею. Ее взгляд сразу же простодушно метнулся через мое плечо к двери.