Гай Орловский - Ричард Длинные Руки

– Слышал, Дик? Тебе надо сперва на исповедь. Давай-ка я отведу тебя, а то будешь искать еще сутки.

Он жизнерадостно улыбался, голос преувеличенно громкий. Мол, я ж о тебе забочусь, надо успеть покаяться, а то если вдруг убьют, то непокаянному дальше жить хуже. Но я не сомневался, что готов вести меня силой, если заупрямлюсь.

Я кивнул, мы пошли через двор. Между лопаток уперся острый, как наконечник боевого рыцарского копья, взгляд кастеляна. Я все время чувствовал это прикосновение холодного металла. То ли кастелян неслышно ехал следом на ставшем призрачным коне, то ли копье чудесным образом удлинялось, не ломаясь под действием гравитации.

Через двор нам наперерез быстро двигался огромный человек в доспехах, но с непокрытой головой. За ним спешили, переходя на бег, двое рыцарей. Увидев Асмера, гигант остановился так резко, что рыцари ткнулись ему в спину. Он даже не заметил, а для них это было как для автомобилистов, что налетели на бетонную ограду.

– Асмер! – воскликнул гигант. – То-то шуму прибавилось!

– Мой поклон, ваше высочество, – ответил Асмер почтительно.

Я смотрел во все глаза, безошибочно узнав более молодую копию того престарелого короля, что отдал приказ о сдаче Зорра. Брат, вспомнил я, Беольдр, который тогда защищал ворота и не присутствовал на совете.

Беольдр подошел ближе, я ощутил, что впервые смотрю снизу вверх. Беольдр явно выше ростом, намного шире. Он тоже стар, обветренное лицо хранит следы долгой жизни, хотя нет старческих морщин. Он мог бы отпустить волосы до плеч, как делают все мужчины, но предпочел стричь свою могучую гриву. Седые волосы торчат на квадратной голове, еще больше придавая сходство с рассерженным кабаном. Догадываюсь, ему говорили не раз, что его длинные и толстые, как конская грива, волосы защитили бы шею от удара меча, но он хохотал и предлагал взглянуть на его шею еще раз. Толстая, как у старого дуба, подобно коре дуба покрыта шрамами, валиками, там можно рассмотреть уже заплывшие толстой кожей следы от укусов стрел, полоски от острого железа. Говоривший сразу умолкал, ибо шея Беольдра вдвое толще шеи любого нормального человека.

Асмер сказал торопливо:

– Ваше высочество, вот этот человек... Дик его имя... видел Галахада!

Беольдр повернулся ко мне молниеносно, ухватил за плечо.

– Галахада? Он жив?

– Жив, – ответил я. Добавил: – И даже здоров.

– Где он? Что с ним?

Он волновался, явно старый друг или даже напарник, как вон во всех фильмах один напарник эстет и красавец, а второй – тупой, но честный громила с пудовыми кулаками.

Я коротко рассказал, не вдаваясь в детали. Беольдр слушал жадно, рыцари слушали тоже очень почтительно, на меня поглядывали с враждебным уважением.

– Дорога к аду, – сказал Беольдр с нажимом, – начинается с крохотнейшей уступки своим низменным желаниям! Уступи раз, потом... потом трудно удержаться. А уж отмыться, очиститься... это вообще подвиг, что не под силу простому смертному.

Асмер сказал почтительно:

– Ваше высочество, вашими устами глаголет сам бог. Надо держаться. Ни на шаг!

– Галахад держится, – сказал я. – Но волшебница не сдается тоже. У них там поединок.

Перед глазами встало суровое лицо рыцаря, мелькнуло обольстительное лицо волшебницы с отчаянием в глазах.

– Поединок, – пробормотал Беольдр, – сколько же он длится? – Он махнул рукой, помрачнел.

Асмер толкнул меня, а Беольдр с рыцарями пошел к замку. За воротами громко и торжественно протрубил боевой рог. Асмер вздрогнул, посмотрел на розовую половину неба.

– Святое причастие, – сказал он зло, – Карлу не терпится войти в город! У тебя молот при себе? Ладно, исповедуешься позже, сперва посмотрим. Если что...

Он машинально провел ладонью по широкому поясу, где два ножа, короткий меч, пара свободных колец, куда можно подцепить еще что-нибудь, лишающее жизни.

Асмер прост, мелькнуло у меня в голове, но не сложнее и те, кого я видел в лагере противника. Я вспомнил Карла, его полководцев, как воочию представил их лица, и почти увидел все, как там, на той стороне...

Конечно, король Карл не спал остаток ночи. Несмотря на всю уверенность перед рыцарями, он трепетал от мысли, что крепость сумеет продержаться до прихода подкреплений. И хотя им вроде бы неоткуда взяться, но страх подтачивал изнутри, и все труднее было держать на лице уверенную улыбку.

Ночью был шум, переполох. Была замечена, хоть и поздно, крохотная группка, что пробиралась к крепости. Идиоты, сейчас из крепости надо бежать, а они сами лезут в пасть волку. Стража без охоты пыталась остановить, но те прорвались, а ворота успели захлопнуть. Плевать, все равно там им и крышка.

Зато примчался ликующий сэр Черлунг, волосы всклокочены, в них прыгают искры, шипят, щелкают, словно лопаются крупные блохи.

– Наконец-то! – возопил он. – Наконец-то!

Карл хоть и не спросонья, но пребывал в хаотичных мыслях, вздрогнул, рявкнул зло:

– Вы о чем, сэр Черлунг?

Черлунг чуть опомнился, выпрямился, ответил с достоинством, но не мог сдержать ликующую улыбку:

– Только что сообщили... Наконец-то перехвачен караван с мощами святого Тертуллиана! Уже на перевале!

– Ну и что? Мы их не страшились никогда.

Черлунг взмахнул руками.

– Кто страшился самих мощей? Суеверие, не больше. Но если этому суеверию подвержены тысячи людей, сотни тысяч? А сейчас по всем королевствам разнесется весть, что святые мощи у нас. Что мы разбросали их у порога и вытираем о них ноги.

Карл поморщился:

– Что за дурость? Вытирать ноги о кости?

– Попирая чужую религию, – возразил Черлунг почтительно, – возвышаешь свою. И хотя у нас своей нет, это все суеверие, но попирать чужих богов всегда полезно. Показываем всем нашу мощь. Противник должен страшиться не только нашего оружия!

В узкую щель шатра виднелся краешек горизонта, где тихо алела заря. Карл поднялся с ложа, крикнул:

– Эй, не спать! Парадные доспехи, быстро! Оруженосец почтительно водрузил ему на голову позолоченный шлем с пышным плюмажем из разноцветных павлиньих перьев. Второй набросил на плечи роскошный красный плащ, цвет крови и победы. Конюх вывел коня, уже оседланного, укрытого не боевой попоной, что выдерживает удары острых стрел, а красочной шелковой, с золотыми нитями. Конь горделиво позвякивал серебряной уздой с золотыми бляшками. Широкие ремни перехватывали выпуклую грудь коня, на ремнях блестели золотые квадратные пластинки с изображениями зверей и хищных птиц.

Солнце еще не взошло, но Карл, не в состоянии удерживать нетерпение, взобрался с помощью оруженосцев в седло. К крепости ехать рано, заставил себя повернуть коня и поехать вдоль костров. Воины вскакивали, лица свирепые, злые, но на него смотрят с обожанием. Он всегда отдает все города и села на разграбление, всегда разрешает делать с людьми все, что вздумается. А после остается только огонь, дым и горящие обезображенные трупы...