Гай Орловский - Ричард Длинные Руки

Оруженосец догнал, сказал торопливо:

– Пора!

Карл, сдерживая ликование, повернул к крепости. Ему казалось, что измученные осадой люди еще ночью, едва заслышав об условиях сдачи, должны броситься к воротам, распахнуть их и разбежаться по домам, бросая оружие. Но защитники вытерпели до утра, чтобы все получилось достойно, и, надо признать, никогда еще Карл не получал такого отпора. Они в самом деле держались достойно. Таких бы иметь в своей армии, но тем более надо все уничтожить, все сжечь, а город разрушить, чтобы устрашенный мир знал, каково сопротивляться силам Тьмы.

За спиной фыркали и переступали с ноги на ногу кони. Карл насторожился, со стороны крепости послышались стук, скрип, лязг. Створки ворот едва заметно дрогнули. Карл почти видел сквозь толстое дерево, как по ту сторону дюжие воины с усилием вынимают бревно из железных петель.

Створки начали раздвигаться, как края проснувшейся раковины. Их так давно не открывали, что они почти вросли в землю. Нет, уточнил про себя Карл, перед воротами пало столько его людей, что они добавили праха.

За спиной Карла послышался голос Локатрантера, свирепого рыцаря, но верного, насколько вообще можно получить верность в армии, где властвуют совсем другие ценности.

– Сегодня наш день... ха-ха!.. и наша ночь!

Карл сдержал улыбку. О грубых выходках Локатрантера знает вся армия. В каждой армии есть свои локатрантеры, падкие на женщин, но когда они оставляют их, то на месте их забав остаются лишь изуродованные куски еще живого мяса.

Кто-то бросил в ответ с такой же веселой кровожадностью:

– Да, сегодня мы спать, похоже, не ляжем...

Створки дважды застревали, словно мучительно противились сдаче города, но, когда, наконец, застыли, вход в город был открыт. Там мелькнули фигуры воинов, но поспешно убрались с дороги, будто ждали, что Карл со своими рыцарями ворвется галопом.

Сдержанная улыбка тронула губы Карла. Он пустил коня ровным, медленным шагом. За спиной послышался ровный перестук, Карл слышал конское дыхание за спиной и тепло отборной сотни, запах смазанных маслом кольчуг и поясных ремней.

Мимо проплыли створки, когда-то ровные, гладкие и блестящие, а сейчас поклеванные железными стрелами так густо, что не было места приложить ладонь младенца. Под массивным карнизом темно и сумрачно, но дальше весь двор залит ярким утренним солнцем. На каменных плитах торопливо прыгают воробьи, расклевывают еще теплые конские каштаны.

Карл выехал из-под арки, за спиной надежно подрагивала земля под копытами богатырских коней. Железо доспехов позвякивало, слышался стук щитов, сдержанные голоса.

По ту сторону широкого двора возвышалась церковь. Ворота распахнуты, доносится слитный гул голосов. Верующие в своего дурацкого Христа что-то поют, просят милостей. У самого входа – кони. На седлах мечи, топоры. И только теперь, когда копыта коня Карла спугнули воробьев, из-за укрытий начали выходить воины. У многих окровавленные повязки на головах, руках, но все, к удивлению и замешательству Карла, с топорами, мечами, пиками.

Из церкви без спешки вышли рыцари в полных боевых доспехах. Быстро и ловко вскочили на коней. Карл ждал, хотя недоброе предчувствие шевельнулось в душе. Что-то не так. Нигде не видно старого короля Шарлегайла.

Навстречу выехали трое рыцарей. Хотя нет, рыцарь только один, могучего сложения аристократ с холодным надменным лицом, чересчур красивый для воина, а двое просто воины, причем один так и вовсе мальчишка, явно оруженосец.

Карл сказал резко:

– Где король? Где лорд Беольдр?

– Король отдыхает, – ответил рыцарь холодно, – а лорд Беольдр... на своем посту. А тебе, мразь ползучая, придется разговаривать со мной. Меня зовут Ланзерот! Это мои спутники, Бернард Большой Топор и Асмер Длинная Стрела, ты их знаешь. Знаешь, знаешь! Бернард когда-то убил твоего дядю, а вот Асмер недавно сразил твоего сына Эрнста Губошлепа и твоих двух братьев. А я, Ланзерот Озерный, убью тебя самого.

Рыцари за спиной Карла зашумели. Карл услышал шум и лязг выдергиваемых из ножен клинков. Я наблюдал, как Бернард тронул коня, тот подался на полкорпуса вперед. Бернард сказал зычно:

– Карл, тебе ж предсказали, что въедешь на белом коне в эту крепость? Вот ты и въехал. А сейчас ты выедешь намного быстрее, чем въехал. Мы настолько сильны, что отпускаем тебя, ничтожного дурака. Хотя могли бы, могли бы...

За спиной Карла раздался яростный вопль Локатрантера:

– Чего мы стоим? Карл, мы уже в крепости! Сомнем всех!

Ланзерот молча вскинул руку и сделал ладонью красивый жест в воздухе, словно отпускал на свободу голубя и указывал ему на прощание, как прекрасен этот мир, посмотри...

Карл и его рыцари невольно подняли голову. На всех крышах, на воротах, на стенах – лучники и арбалетчики. И все держат их на прицеле. Ближе всех Беольдр, его огромный арбалет нацелен прямо в голову Карла. У Карла сразу стало сухо во рту, а страх затрепыхался в груди. По меньшей мере десяток стрел и арбалетных болтов нацелены именно в него, властелина Горланда, Гиксии, Скарландов. Пусть половину отразят его доспехи, кто-то промахнется, но все равно его пронзенное чужим железом тело сползет под копыта коня. А уж Беольдр не промахнется точно.

Я видел, что страх и ярость сшиблись в нем с такой силой, что лицо потемнело от прилива дурной крови. Он покачнулся, заставил себя прояснить взор и быстро – быстро постарался понять, как же быть. Да, если он сделает хоть шаг, весь отряд перебьют стрелами. Но отступить – это нанести такой удар по моральному духу войска, что оно уже никогда не будет прежним. Было бы красиво выхватить меч и ринуться на этих наглецов, и пусть убьют, но ворота распахнуты, следом ворвутся новые и новые отряды, крепость неизбежно падет...

Но, с другой стороны, что ему с того, что крепость падет и победа будет полной? Крепость займут другие люди, а его бездыханное тело истопчут конскими копытами. Правда, потом поднимут, омоют, умастят благовониями, похоронят в богатом склепе и назовут героем, но что ему от этого? Его уже не будет. А лучше живой трусливый пес, чем мертвый лев.

Он все еще колебался: позор отступить вот так, лучше уж пасть, ибо позор – та же смерть, как вдруг на парапете возникла длинная тощая фигура священника. От воздел руки, закричал тонким голосом, но настолько сильным, что Карлу нестерпимо захотелось закрыть ладонями уши:

– И знайте же, слуги врага рода человеческого, что мощи святого Тертуллиана два дня тому назад доставлены в сию неприступную крепость, что отныне и вовеки неприступна вдвойне! А вам, слуги ада, гореть в геенне огненной отныне и вовеки веков!!!

Карл ощутил, как, несмотря на угрозу вечного огня, все тело осыпало ледяной крошкой. Он подал коня назад, осторожно развернулся, моля сатану, чтобы он удержал руки лучников, вломился в уже беспорядочное стадо своих рыцарей.