Гай Орловский - Ричард Длинные Руки

– Отходим! Отходим! Нет стыда в бегстве!

Рыцари, цвет его войска, с разбегу сшиблись в воротах, закупорили, кого-то стоптали вместе с конем. Слышался лязг, крики, истошное конское ржание, ругань, блеснул меч. Карл на своем богатырском коне прорвался через упавших. Под стальными подковами его коня трещали панцири, черепа и ребра своих же верных рыцарей, но наконец в лицо ударил свежий ветер свободы. Спасен!

Вырвавшись на простор, Карл помчался к своему лагерю, а уже там закричал, дав волю ярости:

– Измена! Они предали! Они нарушили слово!

Воины кричали и потрясали оружием, ибо Карл был страшен на своем забрызганном кровью коне под изорванной попоной. Только Черлунг, которого Карл всегда оставлял за себя, бросил на него странный взгляд и почему-то улыбнулся краешком рта. Эта улыбка преследовала Карла весь день, пока не сообразил, что обвинял зоррян в том, что для них, черных рыцарей, было самым естественным делом. Но только пока еще звалось не нарушением договоров и клятв, а военной хитростью, воинскими уловками, целесообразностью в войне.

Я тряхнул головой, это кричат и потрясают оружием здесь, в крепости Зорр, на площади между замком и главными вратами. Счастливые лица, ликование...

По ступенькам торопливо сбегал, наступая на полы рясы, наш священник. На полдороге простер руки, закричал во весь голос:

– Чада мои! Дух воинства Сатаны рухнул в ту черную бездну, откуда и вышел. Они подогревали себя сладким видением въезжающего на белом коне короля Карла в эту крепость! Мы показали, что видение толкуется иначе. Вот оно, исполнилось в точности, но крепость стоит, а король Карл с позором изгнан!

Асмер шепнул с улыбкой:

– Иногда говорит разумно. Как видишь, даже не вспомнил о мощах.

– Но самое главное, – провозгласил Совнарол зычно, он раздулся, глаза засверкали, – у нас отныне есть могучий защитник! Святой Тертуллиан не допустит. Сейчас, дети мои, я вам расскажу о святом подвижнике Тертуллиане.

Я злорадно хмыкнул. Асмер поморщился, ухватил меня за плечо.

– Пойдем, чего уставился? Ишь, расстоялся здесь. Сейчас в церковь, а потом... вообще-то ты дурак, что приехал. За тобой надо вытирать сопельки, а у меня на это нет времени. Да и ни у кого нет. Первые трое суток я запрещаю тебе вообще выходить из помещений, понял? Потом...

Он заколебался.

– А потом? – переспросил я едва слышно.

– Потом разрешаю выход во двор, – отрубил Асмер. – И все! Да и то ходи под стенами, смотри на небо, под ноги и по сторонам. Понял? Одновременно.

Мы пересекали двор, на другом конце из-за домов выглядывала устремленная к небу остроконечная крыша огромного величественного костела. Костел строгий, отделанный с превеликой тщательностью, без нелепых украшений, варварской роскоши. Невольное благоговение медленно, но верно начало заползать в душу. Это храм воинов, воинов креста, что несут свою веру с исступлением, в любой миг готовы отдать жизни за ее торжество.

Дверь небольшого закопченного помещения отворилась, оттуда вырвались клубы дыма, пахнуло жарким воздухом. Вышел толстый жилистый мужик в кожаном фартуке, взмокший, раскрасневшийся.

– Асмер, – сказал он жизнерадостно, – так ты цел? А рассказывали...

Его маленькие глазки подозрительно уставились на меня.

– А это кто? Асмер, да его ж тут куры заклюют. В жизни не видел, чтоб с такой могучей фигурой, да так по-коровьи. Или у него какая-то болезнь? Парень, ты по ночам не дергаешься?

Я оглядел себя. Панцирь на мне, понятно, посечен, но на поясе молот, а из-за плеча выглядывает рукоять длинного меча. Так что я не совсем уж и корова.

Асмер хлопнул кузнеца по плечу:

– Ты потом подбери ему что-нибудь, хорошо? А сейчас нам надо идти. Не удивляйся! Дик из таких краев, где если и держали в руках топор, то разве что плотницкий!

Оружейник с немым изумлением смерил Асмера с головы до ног.

– Никогда не понимал твоих шуточек.

Асмер невесело рассмеялся:

– Есть такие королевства, есть. Их можно брать голыми руками. А рыцари там носят тоненькие позолоченные доспехи, сам видел. Ткни пальцем – пробьешь насквозь. Зато блестят! Перед бабами вышагивают гордо, как петухи.

Кузнец завистливо вздохнул:

– Так чего мы здесь сидим? Поедем в те королевства! Ты ж дорогу знаешь. И тож будем, как петухи. Эх, какой жизнью заживем!

Он расхохотался мощно и раскатисто. Асмер хмуро улыбнулся. Я смотрел на их лица, не сразу понял, что кузнец так пошутил. Асмер понимает, что пошутил, вон в его глазах, да и во всей фигуре кузнеца абсолютнейшее презрение к мужчинам, что не на переднем крае борьбы с врагом. И даже к женщинам, что не являются боевыми подругами настоящих мужчин на переднем крае.

Воздух вздрогнул и колыхнулся от тяжелого удара в огромный колокол. Медный звон еще стоял в теплом воздухе, а двор наполнился криками, возгласами. Я различил скрип взводимых баллист, простучали конские копыта.

Асмер звонко шлепнул ладонью по рукояти топора.

– Что случилось? – вскрикнул он – Вроде б к обедне рано...

– Какая обедня, – огрызнулся кузнец. – Неужто сумели обрушить часть северной стены? Это значит, всем, кто сейчас не на башнях и не охраняет ворота, бегом туда!

Последние слова я едва услышал, мчался со всех ног за Асмером. Крики раздавались с той стороны замка. В лицо пахнуло запахом горелого мяса. На каменных плитах догорали остатки странных животных, а десятка три мужчин в кожаных доспехах спешно заделывали пролом в стене. Дыра на самом деле невелика, два-три человека едва ли протиснутся плечом к плечу, даже пригнувшись, но страшно то, что все же сумели обрушить часть стены...

С десяток лучников быстро и часто натягивали тетивы. Стрелы исчезали в небе, еще десяток мужчин поспешно забивали пролом каменными глыбами, кирпичами и булыжниками, заливали быстросхватывающим раствором из яичных желтков и свежего творога. Один оглянулся, я увидел бледное, измученное лицо, донесся сорванный ветром и треском крик:

– Камней! Не хватит!

– Мы посторожим! – крикнул один из лучников. Я быстро сориентировался, порожняя телега смотрела прямо в лицо задранными оглоблями. Мои ладони на бегу ухватили отполированное дерево, поднатужился, колеса заскрежетали по камням. Я сделал крутой разворот, бегом дотащил телегу до кучи камней. Набежали мужчины, быстро забросали, кто-то ухватился за оглобли, но я тащил с такой мощью, что помогающие рассыпались, я слышал сухие щелчки, вскрики. Дважды на каменные плиты рушились грузные тела крылатых, зверей.

У пролома заканчивался короткий бой. Двое оттаскивали тяжело раненного, еще один, прыгая на одной ноге, ушел от стены и прилег в тени. К нему подбежали женщины с белыми тряпицами. Я затормозил, выставив вперед ноги и упираясь в камень. Тяжело нагруженная телега толкала с такой силой, что ударилась оглоблями в стену.