Гай Орловский - Ричард Длинные Руки

Но с каждым днем я посматривал в звездное небо все чаще. Среди всех звездочек одна все же выделяется, красноватая, с тем оттенком, какой бывает у догорающего угля, покрытого серой золой пепла. Достаточно слабого дуновения ветерка, чтобы легчайший налет пепла смахнуло, а багровый жар запылал во всей зловещей красе.

Марс, подумал я. Где-то читал, что планета Марс выглядит с Земли красноватой звездочкой. Потому ее и называют планетой войны, планетой пролитой крови, пожаров.

И все-таки на душе скребло. Эта красноватая звездочка выделяется на ночном небе уж чересчур. Хоть я из тех свиней, что на небо смотрят только тогда, когда их поворачивают на вертеле, но все же заметил бы этот зловещий блеск, заметил бы...

Бернард спросил подозрительно:

– Что там? Летучие мыши?

– Звезды, – сказал я.

Он зевнул, протянул со скукой:

– Ну, звезды... Это пусть маги ломают головы. Нам звезды ни к чему.

– Ни к чему, – согласился я. – Что это за звезда?

Он проследил за моей рукой, буркнул зло:

– Маркус. Звезда войны. Говорят, оттуда раз в тысячу лет нисходит зло. По всей земле тогда наводнения, землю трясет, а вулканы так и вовсе грохочут и полыхают, как факелы. Священники устраивают крестные ходы, язычники приносят в жертву девственниц. Я слышал, однажды в жерло вулкана, погубившего город, сбросили тысячу молодых красивых девственниц проклятые язычники! В конце концов все успокаивается, затихает, земля зализывает раны. Чужаки улетают к себе, увозя пленных.

Я спросил с сильно бьющимся сердцем:

– Чужаки? Улетают?

– Да, – ответил он нехотя. Суровое лицо перекривилось от неудовольствия. – Когда звезда подходит совсем близко, оттуда спускаются чужаки в летающих кораблях. Они рыщут по нашим землям, жгут наши города и села, хватают пленных. Я не знаю, почему не могут остаться И жить здесь королями! И не знаю, сколько властвуют, пока звезда не позовет их обратно. Но знаю, что эта звезда приближается снова, я умею считать годы и столетия. И знаю, что снова будут наводнения, проснутся дремавшие тысячу лет вулканы.

– И снова прилетят чужаки, – закончил я.

– Да, – ответил он нехотя. – Если они прилетали много раз, то почему не прилетят сейчас?

Я перевернулся на спину. Красная звезда, казалось, выросла в размерах даже за время нашего разговора. Красный цвет, словно планета уже полыхает в огне пожаров, ибо раскалилась от трения в атмосфере, едва уловимый оранжевый цвет, уже зловещий, ибо это цвет более высокой температуры.

Багровые блики подсвечивали лицо Рудольфа снизу, оно выглядело мрачным и жестоким. Повозка то появлялась, то исчезала, а когда Рудольф подбросил новую охапку, ее осветило от колес до верха. Бернард вынырнул из темноты, от него пахло хвоей и горьковатым соком, прогудел:

– Кости трещат... Староват что-то я целый день скакать, ночью еще и сторожить.

Асмер поднялся.

– Я посторожу.

Бернард покачал головой.

– Нет, очередь Рудольфа.

Рудольф чуть вздрогнул и опустил голову. Мне показалось, что он сейчас откажется, но на него смотрели все, и Рудольф поднялся, как-то странно посмотрел на полную луну. Плечи его повисли, он взял оружие и ушел в темноту.

Я вспомнил, что в последние дни Рудольф, проявляя бешеную активность днем, старательно избегал уходить в ночную стражу. Однажды я встретился с ним в сумерках, холодок прошел по всему моему телу. В черепе блеснула дикая мысль, настолько невероятная, что я тут же отбросил и забыл, благо есть о чем думать, но сейчас я снова ощутил прежнее беспокойство...

Ненадолго приходил священник, благословил костер и снова ушел, но принцесса пришла ему на смену и осталась сидеть перед огнем, задумчивая и печальная. Огонь высвечивал ее лицо быстрыми бликами, но глаза оставались в тени.

Ланзерот даже сейчас, смертельно усталый, сидел с ровной спиной и гордо раздвинутыми плечами. Грудь выпячена, лицо надменное, нижняя челюсть выдвинута вперед. Под глазами темные круги, черты лица заострились. Я вдруг подумал, что ему не меньше нас хочется сгорбиться, распустить брюхо, схватить кусок недожаренного мяса и торопливо жрать, пачкаясь соком и громко чавкая, как Рудольф или Асмер, но он все время помнит о своем благородном происхождении.

Его серые глаза пару раз чуть сдвинулись в Орбитах в мою сторону, я напомнил себе, что хоть горблюсь и достаточно, но хорошо бы еще и причавкивать или плямкать, дабы не заподозрили в скрываемости благородного происхождения.

Бернард негромко рассказывал о Зорре, обычаях, о самом высоком и просторном соборе, даже в огромном и богатом Морданте вдвое меньше, о подвигах славных и доблестных рыцарей, известных верностью дамам сердца и отвагой в сражениях.

Я не решался даже с предельной деликатностью расспрашивать принцессу о жизни в Пограничных землях, она и раньше говорила об этом очень неохотно, а больше интересовалась моей жизнью. Я понимал, что как бы ни хитрил и ни рассказывал про подмосковный лес, все равно для нее это будет как волшебная сказка о скучной однообразной жизни, где мы свободно бродим по лесу, собираем ягоды, все без охраны, и даже ночью можно выходить в лес и жечь костры для шашлыков.

Асмер и Ланзерот даже у костра, отдыхая, чинили кольчуги, штопали кафтаны. Потом Асмер ушел точить меч, но и он, несмотря на залегшего где-то в ночи Рудольфа, оставался комком нервов. С дерева неожиданно перепрыгнула на другое дерево белка, и тут же два острых ножа пронзили ее в полете раньше, чем Ланзерот и Асмер поняли, что за рыжее пятно мелькнуло над их головами.

– Враг сильно потряс Зорр, – объяснял мне Бернард устало, – но мы почти научились воевать и давать отпор... Его мощь, правда, растет, но и наша, как видишь! К ним подходят их Черные силы, к нам... вот сейчас везем святые мощи. Так что на время наступило былое равновесие. Мы даже начали теснить врага!

Он скрипнул в ярости зубами, умолк. Я спросил тихо:

– А что... случилось что-то?

– Мордант!

Слово прозвенело, как будто в воздухе столкнулись два клинка. И хотя явно Бернард хотел, чтобы прозвучало как удар тяжелого по шлему, но я отчетливо увидел эти два отточенных стальных лезвия. И не знал, какое из них принадлежит Морданту.

Я спросил торопливо:

– И что?

– Они снюхались с той самой нечистью, с которой воевали их отцы. И даже допустили ее в свои пределы. Говорят, за плечами Руперта, это их нынешний король, всегда видна черная тень, что двигается сама по себе. И с каждым дней она все растет.

– Предатель, – вырвалось у принцессы. – Подлый предатель! Мерзавец!

– Увы, этих предателей все больше, – сказал Бернард с ненавистью. – Слишком уж много обещает Тьма. А всем бы получить больше меньшими силами. И не каждый устоит.