Коллектив авторов - На своей земле

fandom Elf 2017

Здание главного театра Дейла переливалось огнями, как украшения собравшихся в нём дам: премьера новой постановки привлекла весь высший свет. Уже откланялись актеры, окончательно опустился занавес, и теперь в фойе кружила сдержанно-пестрая круговерть, вспыхивавшая искрами лучших гномьих камней.

Ровный шум голосов взлетал к высоким потолкам — обсуждали увиденное, общались с автором постановки, почтившим публику своим присутствием. Его трактовка Битвы пяти воинств была весьма неожиданной и смелой, так что мнения расходились и многие хотели высказаться об увиденном. Только группа эльфов, стоявшая у стены, молчала.

Но наконец и один из них не вытерпел, отвернулся от людей и вежливо обратился к стоящему рядом задумчивому сородичу:

— Как вам представление, владыка?

Пожилая дама, обмахивавшаяся веером неподалеку, поджала губы: ох уж эта эльфийская молодь. На морду возраст не разберешь, но как пойдут себя именовать «владыками» да «великими», как напридумывают красивых звучных прозвищ!

Тот, кого назвали владыкой, молчал, недвижимый. Потом будто ожил, зашевелился, извлекая из кармана изящный узкий портсигар. Тонкая сигарета, обернутая чем-то, похожим на сухой лист, затлела сама собой.

Это неимоверно возмутило пожилую даму: чтобы вот так нахально, среди людного помещения! Сигарету! Эльфы совсем забылись, не иначе! Она уже собиралась озвучить свое возмущение, даже выразительно и громко щелкнула веером, когда до неё наконец донесся запах.

Легкий туман, струившийся с кончика сигареты, пах дождем и осенним лесом. Запах был настолько явственен, что казалось, под ногами вот-вот влажно хрустнут опавшие листья, а за спиной зашуршат на ветру голые ветви деревьев.

— Владыка Трандуил? — осторожно повторил первый эльф — и туман, растекающийся по полу, разнес его тихий вопрос по всему фойе.

Затихли обсуждения, оборачивались люди. Трандуил стоял всё так же молча, глядя куда-то сквозь собравшихся. Потом повернул голову, безошибочно найдя взглядом автора постановки, окруженного толпой почитателей.

— В целом, по мне, недурно, — ровный негромкий голос владыки, заставляющий поневоле внимательно вслушиваться, тоже донесся до самых дальних уголков помещения.

— Но костюмы, как всегда, ужасны. Конечно, кроны деревьев в моем лесу по осени окрашиваются золотом, но корона у меня всего лишь из листьев. И не одна. На сцене вообще весьма вольно обошлись с металлом. Всё ушло на корону, его не хватило даже на доспехи гномов? Помнится мне, Торин и его соратники вышли на бой в доспехах своих предков, но не тех, кто едва проснулся в недрах Арды.

Огонь медленно превращал сигарету в легкий пепел, серебром осыпающийся на пол.

— Что же касается остального… Даже Гортхаур не был столь жесток к своим слугам и не заставлял их идти в бой обряженными в тряпье, достойное лишь нищих. Кстати, хороший подбор актеров. Лица вполне соответствуют. Вот только рост этих урукхаев чрезмерен. И да, роль людского рода в той войне немного преувеличена.

Крохотный огонек погас, остался лишь пепел и медленно рассеивающийся туман. И ощущение, как будто собравшиеся вынырнули из глубин лесного озера, все разом, вдохнули воздух, не понимая, как это — дышать. Возможно, поэтому никто даже не вздрогнул, когда Трандуил отряхнул пальцы, коротким резким жестом воина велел своей свите двигаться за ним и пошел к выходу.

Туман клубился вокруг его ног, стелился следом, и казалось, что это полы королевской мантии, а бледные волосы прижаты короной, пламенеющей кленовым огнем и гроздьями рябины. И что за спинами его свиты покачиваются длинные росчерки луков.

Эльфы остановились почти на пороге — Трандуил обернулся и небрежно бросил через плечо:

— Ах да. К вашему сведению, я предпочитаю сидр вину. И уж точно пью его из кубков, а не из гномьих фляг.

Корабль дрейфовал в полном одиночестве не год и не два. Опытному глазу это было сразу заметно: палуба захламлена морским мусором, всюду соляной налет. Облупилась и выцвела краска, местами рыжели пятна ржавчины. Название на корпусе уже не читалось, только две буквы угадывались: «р» и «а». Вот и думай, что бы это могло значить.

Так же, как и отсутствие шлюпок.

Питерсон хмыкнул: не похоже, чтобы команда бездумно попрыгала за борт, скорее уж быстро собралась и покинула судно. Ни следа паники, никаких сорванных креплений — только следы старых бурь, не человеческого страха. Но почему? Это он как раз и хотел бы выяснить.

Судовой журнал молчал, только подтверждая прикинутые на глаз даты. Почти три десятка лет — корабль, оказывается, сохранился вполне прилично. Немного прояснил ситуацию взятый некогда судном курс: про те воды ходило много дурных слухов, безумие, охватывающее моряков, было как раз одним из них. Но безумцы — и аккуратно спущенные на воду шлюпки? Не-е-ет, в такое Питерсон не верил. Потому вместе с остальной своей командой споро обшаривал бесхозное судно, ища настоящую причину.

Пока единственной вещью, претендующей на это звание, был здоровенный стальной контейнер в трюме, подозрительно новенький и блестящий для непокрашенного металла. Другой груз время не пощадило, а его — гляди ж ты. И стоял он как-то особняком от остального груза, что тоже наводило на интересные мысли. А уж замки… Хорошие такие замки, качественные. Но не устоявшие перед грубой силой и ломом.

Вот петли, кажись, чуток проржавели: створка, когда на неё налегли плечом, едва приоткрылась с жутким скрипом. А из контейнера хлынула… тьма.

Вязкая, густая, чернильная, она растеклась вокруг, волной захлестывая трюм. Закружилась водоворотом — и залила всё, с неслышимым, но пробирающим до костей плеском смыкаясь над головами. А потом в темноте открылся глаз.

Круглый, желтый, с таким же круглым зрачком посередине. Моргнул — и рядом открылся второй, третий, четвертый… Глаза всё распахивались и распахивались, окрашивая тьму в желтоватый оттенок. Их открылось столько, что темноте стало тесно, она таяла, светлела, уже напоминала цветом старый пергамент, испещренный кровянисто-красными прожилками. И как пергамент медленно скручивалась, распадаясь на волокна, с сухим мерзким треском лопаясь вместе с глазами.

Последний глаз исчез, и мир вернулся в норму, только тяжело дышали испуганные люди. Питерсон и сам с трудом переводил дыхание, глядя на темноту внутри контейнера. Она выглядела нормальной темнотой, безо всех этих глаз, так что он решительно подхватил с пола выроненный кем-то фонарь и шагнул вперед, распахивая створку и направляя луч внутрь.