Коллектив авторов - На своей земле

И он вел себя как-то подозрительно. Поцеловать мать! Да такого уже несколько лет не бывало. Помощь предложил… За уроки сам сел… То ли внушение от Олега Васильевича на него так подействовало, то ли пытается овцой прикинуться, чтобы его не изобличили как хищного волка?

— Ма, — протянул Димка, — ну какой овраг, ты о чем? Посидели с пацанами, побаландерили…

— Покурили?

— Да я вообще уже бросил!

…А потом пришел Валерий, с порога выговорил Наталье, что она не так его встретила и не то приготовила на ужин, и ей стало не до странностей сына.

Очень хотелось верить, что эта перемена в нем — настоящая и продержится как можно дольше.

С утра Наталья сидела в большом напряжении, с трудом сосредотачиваясь на работе. Однако час шел за часом, а ни Елена Михайловна, ни родители Инги так и не позвонили. Наконец, прибежал Димка, сообщил весело: «А мы с Ингой помирились! Ма, ничего, если я ее в кино приглашу?», и от сердца у Натальи немного отлегло.

Уроки он опять выполнил без напоминаний. И посуду за собой помыл.

А когда вернулся из кино, застал в разгаре скандал. Видит Бог, Наталья изо всех сил старалась его избежать. Приготовила клецки, о которых вчера говорил Валерий. Выстирала его вещи. Как можно приветливее поздоровалась, когда Валерий наконец явился в безобразно пьяном виде. Вот только клецок сегодня он уже не хотел, зато хотел надеть те самые треники, которые сушились на балконе…

— Да хватит уже! Я тебе что — прислуга? — возмутилась Наталья.

— Ты — жена! — ответил Валерий. — И если ты не знаешь, где твое место…

Все остальное было нецензурным и угрожающим. Но что-то случилось с Натальей, и ей уже не хотелось гасить конфликты, поддерживая зыбкий мир в семье, — и сносить оскорбления тоже.

— Я зарабатываю побольше твоего, — вскричала она, — и не смей на меня орать!

— Подавись своими бабками, — зарычал Валерий, — дура, ишь, научилась мозг выносить!

— Было бы что выносить! Сам только жрешь и гадишь в доме!

Раньше Наталья ни за что бы не посмела сказать такого. Валерий изумленно отшатнулся…

А потом ударил ее что есть силы по лицу.

Занес кулак во второй раз — и не успел. Димка ловко вывернул ему руку, поставил подножку, сбивая с ног.

— Это мой отец? — спросил у Натальи.

— Да, — растерянно отозвалась она, не понимая.

— Понятно, — отозвался Димка, деловито заламывая руку Валерию по всем правилам самбо и затаскивая в комнату.

Ночью, когда уже все успокоились, Наталья смогла приняться за работу, которую надо было сдать назавтра. Что-то бродило по самому дну ее сознания, но что? Ей было не до того.

Но ее сын никогда не изучал приемы самбо. И никогда не сомневался в том, что он сын своего отца.

Валерий после полученной трепки немного притих. Наталья раньше не решалась ему открыто перечить, — по его словам, «знала свое место», а сын… сын был под его влиянием. Как думал Валерий — всецело. Ведь настоящий мужик и глава семьи сам воспитывает сына, не подпуская к нему мамашу, — то есть по пьяни разглагольствует перед ребенком, что бабы шкуры, только и знают, что выносить мозг и тянуть с мужей деньги, и вообще баба должна сидеть под шконкой… Но жесткий отпор со стороны семьи заставил Валерия затаиться. Он молча приходил, ел, зыркая из-под нависших бровей паучьими маленькими глазками то на жену, то на сына, и уходил в комнату, где часами смотрел по ноутбуку кино. И в доме воцарилась недобрая тишина.

У Натальи где-то в глубине души еще мелькала слабая надежда, что муж одумается, прекратит заливать за воротник и терроризировать домашних. Но разум подсказывал ей, что это затишье перед бурей, что скандал почище прежнего неминуем, и лучше бы ей спасаться и бежать, пока не поздно. Но как оставить сына с «папашей»? А куда она пойдет вдвоем с ним? Сможет ли она прокормить Димку в одиночку?

И что в последние дни происходит с Димкой?

С одной стороны, радоваться бы. Димка исправил все двойки, помирился с физруком и с математичкой, с которой у него несколько лет тлела вражда, начал налаживать отношения с ребятами в классе, а по географии даже «отлично» схлопотал. Лицо его стало тоньше и нежнее, голос — мягче, или дело было в приветливой улыбке и доброжелательных интонациях, непривычных и совершенно не свойственных Димке-прежнему? Наталья вглядывалась в лицо сына, и ей казалось, что она видит какого-то незнакомца. Хорошего, симпатичного, но — не Димку.

У нового Димки глаза отдавали отчетливой зеленью. А ведь у ее сына глаза были карие. И волосы русые, как и у этого Димки, но потемнее, с рыжиной.

У нового Димки на носу проступали чуть заметные веснушки — которых никогда не было у Димки прежнего.

Новый Димка однажды решительно забрал у нее сумки с продуктами и с тех пор ходил в магазин сам. Он освоил стиральную машинку и помогал готовить.

Новый Димка подкармливал бутербродами жившую во дворе бродячую собаку, которую прежний то и дело норовил пнуть, и троих дворовых котов.

Новый Димка по вечерам обязательно ходил с друзьями на стадион — там стояли тренажеры для воркаута — и действительно бросил курить.

Наталье уже казалось, что она сходит с ума. «Словно подменили», — твердила она себе, однако не осмеливалась даже произнести это вслух. Просто ее сын наконец-то взялся за ум, зря, что ли, она его учила добру все пятнадцать лет его жизни… А изменившийся цвет глаз и веснушки — просто игра воображения.

И даже когда его позеленевшие глаза в сумерках однажды сверкнули, как у кота, и Наталья отчетливо увидела слегка расширенные вертикальные зрачки, она по инерции пыталась убедить себя в том, что с Димкой ничего особенного не происходит.

Однако в ближайшее же воскресенье сходила в церковь и взяла там немного святой воды. Ни в какую святую воду она, конечно, не верила, как не верила в «чудь белоглазую» — славянских эльфов, живущих в полых горах, как не верила в подменышей. И варить кашу в яичной скорлупе, по рецепту скандинавских борцов с подменышами, не собиралась.

Просто дождалась ночи и нанесла несколько капель святой воды на лицо спящего сына.

Оно почти не изменилось, это слишком бледное, острое, тонкое лицо с прозрачной кожей, покрывшейся веснушками под неярким, но непривычным для подземного жителя осенним солнцем. Оно не стало красивым или уродливым.

Просто оно стало другим.

И острые уши под светло-русыми прядками отросших волос к нему ладились как нельзя лучше. Не то что округлые человеческие…

Наталья не сказала Димке утром ни о своем опыте, ни о своих подозрениях — это был обычный разговор, что-то про контрольную и про то, что после уроков Димка хочет угостить Ингу мороженым. Мороженое так мороженое, в полых холмах его наверняка не бывает… Наталья бродила по дому, как заведенная, не в состоянии ничего делать. Наконец увидела в окно соседских подростков и вышла во двор.