Коллектив авторов - На своей земле

Осень в этом году выдалась ранняя. В августе зарядили дожди, а в сентябре вдруг распогодилось, потеплело даже — и резко пошли грибы.

Танюшка едва поспевает за матерью, набравшей полную корзинку боровиков. Ей все интересно в лесу: и мох, и необычные листья, и ягоды — то и дело останавливается, чтобы как следует разглядеть. И уже у самой дороги замечает в жухлой траве что-то странное: будто искра вспыхивает. Наклоняется и с тихим восторженным возгласом поднимает находку с земли.

— Мама! Смотри, какое колечко!

fandom Oborotny 2017

Чудь белоглазая [7] Чудь — народность финно-угорской группы, обитала в районе Ладоги. С чудью белоглазой их путать ни в коем случае не следует. Чудь белоглазая вообще-то родом из северорусских сказаний, наиболее распространенных на Урале, и с самого начала рассматривалась как народ из Нави — не как люди ( прим. автора ). — русские эльфы. Вели себя так же, как и любые эльфы, жили в полых холмах, могли принимать вид людей и животных при необходимости.

Телефон звонил и звонил.

Надрывался.

Кому в наше время придет в голову звонить на стационарный телефон? Правильно. Только официальным лицам — или дальним родственникам, если случилось что-то очень нехорошее. Умерла двоюродная бабушка Ольга Петровна, например, или… Наталья отогнала от себя дурную мысль. Бабушку она не видела уже лет десять — Ольга Петровна жила во Владивостоке, из Москвы в гости ехать черт-те как долго и дорого, зато любила и регулярно с ней переписывалась, вот только не могла припомнить, давала ли ей номер мобильного…

— Алло, Наталья Сергеевна? Это Елена Михайловна, — резкий напряженный голос классной хлестнул по нервам.

Слава Богу, никто не умер, с тоской подумала Наталья. Теперь главное — чтобы еще и никто не покалечился. А с Димкой еще не того можно ожидать…

— Что случилось?

— Ничего не случилось, — с непонятным торжеством отозвалась Елена Михайловна, — физрук что-то забыл в спортзале и вернулся с полдороги! А то бы случилось! Ваш Димочка зажал Ингу Таранову, и неизвестно, что бы он с ней сделал, если бы не Олег Васильевич!

Олега Васильевича Наталья уважала. В отличие от Елены Михайловны и большинства преподавателей из Димкиной школы.

— Хорошо, я с ним поговорю, — устало сказала она.

— Нет, тут вы разговорами не отделаетесь, — злорадно возразила классная. — Родители Инги…

Наталья бросила трубку. К счастью, классная не стала перезванивать.

Можно было спокойно выпить валидол, корвалол, еще что-то… и работать, пока Димка не вернется.

Работы у Натальи было не много, а очень много. Она работала по удаленке, была на хорошем счету, так что заказы сыпались на нее как из дырявого мешка, однако муж ее, Валерий, полагал, что «работа на дому» — это изящный эвфемизм безделья, при том, что зарабатывала Наталья неплохо. Настоящий мужик и глава семьи не прикасался ни к грязным тарелкам, ни к сумке для продуктов, ни к пылесосу, не говоря уж об унитазном ершике, зато не упускал случая напомнить, что «в доме грязно», «нет уюта», «на хрена такая жена, если она даже подать борщ мужу не может». Иногда Наталья взрывалась и отвечала «а на черта нужен муж, от которого что ни день разит перегаром?», и тогда в доме полыхала ссора с воплями, криками, слезами и площадной бранью — хорошо хоть без рукоприкладства, Димка с неприкрытым наслаждением прислушивался к ругани родителей, смакуя каждое оскорбительное слово, и заканчивалось это все сердечным приступом. Наталья была сердечницей; муж отлично знал, что ей нельзя нервничать, однако то ли считал, что ее болезнь — притворство и соплежуйство, то ли находил здоровье жены чем-то несущественным по сравнению со своим главенством в семье.

Будь они бездетны — давно бы развелись. Но у Натальи и Валерия был сын, и сын этот в последнее время причинял Наталье все больше огорчений. Димка отчасти был под влиянием отца — потому что отец ничего не требовал, хотя частенько орал по поводу и без повода, — отчасти под влиянием улицы, обзорщиков, летсплейщиков, ютубовских блогеров и всех, кто говорил, что учиться вредно, читать скучно, женщины суки, а секс и развлечения — главное в жизни. Мать он тихо ненавидел, так как Наталья резонно считала, что «ребенка надо готовить к взрослению», и заставляла его то пылесосить, то учить уроки, то ходить за хлебом, то меньше сидеть за планшетом. Иногда тихая ненависть превращалась в громкую, и Димка внаглую хамил матери, передразнивал ее, злобно кривляясь, оскорблял… В школе он тоже позволял себе грубость и хамские выходки.

А теперь он попытался изнасиловать одноклассницу.

Наталья, как всегда, искала свою вину в происходящем. В том, что муж пьет и обращается с ней, как с прислугой, даже хуже. В том, что дом завален хламом, пустыми бутылками, грязью и пылью, а в туалете стоит вонь. В том, что она сама не занимает высоких должностей. В том, что не умеет себя поставить, внушить сыну авторитет, привить ему высокие моральные ценности. И единственное, что она могла придумать, — это еще больше убирать, мыть, готовить, еще упорнее молчать в ответ на обвинения и грубости, еще усерднее работать, чтобы заработать побольше. Деньги уходили в песок, зато грязи и попреков становилось все больше и больше — а выхода Наталья не видела…

— Что я сделала не так? Ну, дрался, все мальчишки дерутся… Но девочку? — шептала она, вытирая слезы. — Как он мог? Почему? Наверное, он хотел и с ней подраться, ну не может быть, чтобы мой сын — и насильник! Дурак, грубиян — но не насильник же!

Хлопнула дверь.

Димка бросил сумку с книгами, чмокнул мать в щеку и сказал:

— Привет, ма! Как самочувствие? Я тут хлеба купил и молока по дороге.

Наталья ошеломленно уставилась на него.

— Помощь нужна? — деловито спросил подросток, моя руки.

— Дима, — строго сказала Наталья, немного опомнившись от удивления, — надо поговорить.

— Чего? Мам, я не слышу, тут вода шумит!

— Ты ударил Ингу?

— Я? — Дима задумался. — Да я… — лицо его стало беспомощным, будто он не понимал, о чем говорит Наталья. — А! Я ее подразнить хотел. Завтра извинюсь.

— Из-за твоих шуточек у нас неприятности, — губы у Натальи затряслись. Димка вышел из ванной, обнял мать и робко сказал:

— Ну, извини. Я правда не хотел… Ну не сердись, мам! Давай я в комнате уберу — и за уроки, лады? А потом на стадион…

— Ты сегодня уже гулял, — Наталья все-таки не удержалась и всхлипнула. — Небось, опять в Голосов овраг совались?

Они жили недалеко от Коломенского, и Голосов овраг был тем неприятным местом, куда все мамы микрорайона запрещали ходить своим отпрыскам. Отпрыски и сами не жаловали глубокий овраг, по дну которого бежал ручеек, а примерно посередине прямо из земли торчало несколько высоких, похожих на клыки, валунов, — но всегда находились любители острых ощущений. Во-первых, склоны Голосова оврага были очень крутыми и заросшими колючим терновником. Во-вторых, уже на памяти Натальи и даже Димки там пропало несколько ребятишек. А в-третьих, поговаривали, что если бросить между валунов какую-нибудь вещь, она пропадет. Через час, два, иногда несколько дней появится, но толку с нее уже не будет… Димка, конечно, мог бы сунуться туда просто из духа противоречия.