Коллектив авторов - Банджо-блюз

– Посмотрите, кто тут рассуждает. Господин Ни к Кому Не Привязанный.

Наступило долгое молчание, потом Митос поглядел на Мака тысячелетним взглядом.

– Маклауд, ты знаешь меня не так хорошо, как думаешь, – сказал древний очень тихо.

– Извини, – пробормотал Maк. Он знал, что Митос пытался подчеркнуть, и вспомнил Шона Бернса, однажды пытавшегося сделать очень похожее замечание. – Извини, Митос. Я просто очень устал.

– Я заметил. – Митос подошел к дивану и сел. – Ты должен немного поспать. Не беспокойся, я не буду шуметь.

Лоб Maка пошел морщинами.

– А почему ты у меня оказался?

– В моей квартире прорвалась водопроводная труба. Я начинаю ненавидеть Париж.

– Так покинь его. – Maк встал и пошел в свою спальню.

Митос, глядя задумчиво, поудобнее устроился в подушках дивана.

– Думаю, я немного задержусь.

– Как хочешь. Я, вероятно, не смогу поддерживать веселье.

– Как всегда.

Когда Дункан проснулся, Митос заканчивал готовить завтрак.

– Дрожжевые блины, – объяснил Древний. – Несколько лучше, чем ваши современные оладьи.

Дункан признал, что они были хороши. Он использовал процесс приема пищи как предлог, чтобы не встретиться с устремленными на него карими глазами.

– Итак, сегодня ты снова направляешься в замок? – спросил Древний мимоходом. Маклауд не стал отвечать, и Митос вздохнул и усмехнулся, собрав морщинки в уголках глаз. – Не можешь остаться в стороне. Я полагаю, это мне в тебе и нравится.

Эта фраза поразила Горца. Митос никогда не говорил, что ему кто-нибудь нравится. Он не успел ответить, потому что прозвенел телефон.

Он поднял трубку.

– Алло? Луи, как Джина? – Пауза. Улыбка облегчения пробежала по лицу Горца. – Это здорово! – Когда он выслушал все, что Луи говорил, улыбка сменилась беспокойством. – Держи ее там, Луи. Делайте то, что нужно, вплоть до ее убийства. Скоро буду. – Маклауд положил трубку и потянулся за своим плащом.

– Проблемы? – поинтересовался Митос.

– Джина очнулась, но Луи беспокоится, что она уйдет, и в конце концов ей отрубят голову. Я поеду туда. Не хочешь со мной? – Maк натянул обувь.

Митос покачал головой.

– Это было бы нарушением Правила Выживания Митоса номер 128.

Maк приподнял бровь.

– Это про что?

– Держитесь подальше от разъяренных женщин. Киплинг был прав насчет женского рода.

– Ну, я не могу ничего не делать.

Горец вышел.

Митос плюхнулся обратно на диван.

– Разумеется, нет. Ты Дункан Маклауд из клана Маклаудов, – задумчиво пробормотал он.

Дункан услышал голос Джины еще до того, как почувствовал ее присутствие. Она кричала в основном на французском, с отдельными словами и выражениями из нескольких других языков, и все, что она произносила, было непечатным в любом из них. Она перестала кричать, как только почувствовала Горца.

– Дункан! Они сделали меня пленницей в моем собственном доме, эти... – она принялась описывать своих слуг в очень нелестных выражениях.

Шотландец подумал, что был бы счастлив, находись она в постели и без признаков жизни. Сейчас он по-новому увидел ее. Джина была даже тоньше, чем казалась лежа. Под глазами залегли темные круги, а кожа стала землистой. Однако его больше волновала маниакальная страсть в ее темных глазах. Не настоящие эмоции, а странное, пугающее возбуждение.

– Джина, все в порядке. Я здесь. – Он быстро пересек пространство между ним и его подругой, не выпуская из поля зрения собравшихся слуг. Джина вдруг схватила его за руку, сжав как тисками.

– Дункан, ты здесь. Ты пришел. – Ее глаза распахнулись, как будто она только что его заметила.

– Я здесь, Джина. – Он посмотрел ей в глаза, замечая, как исказилось лицо, темные эмоции угрожали захлестнуть ее.

– Тогда... тогда ты слышал. – В ее голосе был отзвук горя, но похоже оно превратилось во что-то другое. Она вдруг покачнулась, и Дункан подхватил ее.

– Я слышал. Я так сожалею, Джина. – Он ласково обнял ее. Она, казалось, не заметила.

Мгновение спустя она снова заговорила. Ее голос был очень тих, как если бы она пыталась сохранить знание о смерти мужа в тайне.

– Я чувствовала его, Дункан. Я всегда знала, когда он был близко. Его присутствие не было похожим ни на чье. Я чувствовала его ночью, он... он... – Слова замерли, и Дункан надеялся, что она заплачет. Вместо этого она вырвалась.

– Я должна идти. – Голос был спокойный, холодный.

– Куда, Джина? – Дункан почувствовал растущую тревогу от ее тона.

– Найти человека, который взял его Квикенинг. Я должна идти. – Тон оставался прежним.

– Джина, нет. Ты не можешь. Ты не настолько сильна. Если ты знаешь, кто его убил, я буду мстить за него, но...

Джина сердито оборвала его.

– Ты не имеешь права! Роберт был моим мужем! Я доберусь до его убийцы! – Она, казалось, задохнулась на последнем слове и стала падать. Дункан успел поймать ее и понес в спальню.

Луи и горничная Джины появились, как только шотландец положил подругу на кровать. Они устроили ее поудобней, и Дункан сидел с ней весь день. Красавица приходила в себя дважды и, поев, снова засыпала, но ее сон сопровождался кошмарами. Наконец, когда уже опустился вечер, Луи подошел к горцу.

– Я думаю, что мы можем справиться здесь, сэр, – сказал он почтительно.

Дункан стоял, уходить не хотелось, но помочь сейчас он ничем не мог.

– Я хочу, чтобы ты позвонил мне, если будет какая-нибудь перемена, – настаивал он. Луи кивнул, и Дункан ушел.

– Три столетия.

Дункан очнулся от голоса Митоса. Он был так озабочен, что почти забыл о присутствии старейшего Бессмертного.

– Что?

Митос отвернулся от окна баржи, обхватив себя так, как будто замерз.

– Триста лет. Можешь ли ты представить себя женатым на ком-то так долго?

Maк просто покачал головой. Мысль поразила его.

– Митос, а ты был на ком-нибудь женат долго?

Древний призадумался прежде, чем вспомнил.

– Почти пятьдесят лет, если я правильно помню. С 1723 по 1770 г., на Селин де Валан, дочери барона. – Он усмехнулся, покачал головой. – Истинная женщина. Была почти такой же вспыльчивой, как Джина, но я полагаю, это неизбежно при страстном темпераменте.

– Каково это было, когда она умерла? – Дункан едва не стукнул себя за то, что позволил вопросу вырваться. – Я сожалею. Бесчувственно об этом спрашивать.

Митос медленно сел на диван, лицо задумчивое.

– Это было... как будто образовалась пустота в моей жизни. После нескольких лет брака я приобрел привычку делать мысленные заметки о том, что надо будет ей рассказать. Ты знаешь, потом, когда ее уже не было рядом, я бывало хотел добавить в этот перечень, увидев или услышав что-нибудь, что заинтересовало бы ее. Внезапно мне стало не с кем разделить всё это. Я полагаю, самой большой потерей было именно дружеское общение с ней.