Коллектив авторов - Банджо-блюз

Красавица наклонилась к нему.

– Ты убил моего мужа, ты, сволочь! – прошипела она по-французски. Затем ее меч опустился, отсекая голову.

Когда Квикенинг начал собираться, Дункан отвел глаза. Благодаря собственному опыту, он представлял, каково это – Квикенинг. А именно этот будет сильнее, чем у большинства.

Джина, зажимая рану на животе, отступила от места, где упал противник. Первые вихри Квикенинга окружили ее, за ними тут же последовал разряд молнии. Вместо следующей молнии энергия собралась в подобие тумана. Казалось, он ласкал Джину, и она раскинула руки, словно обнимая его. Туман окружал ее, даже когда молнии продолжили поражать ее тело. Последний разряд ударил в землю вблизи нее, посылая вверх пламя. Наконец туман плотно обвился вокруг ее тела и исчез в ней. Она упала на колени.

Дункан сделал несколько шагов вперед и немного в сторону. Увиденное заставило его затаить дыхание. Горящая трава образовала рисунок в виде перекрещенных свадебных колец, и там, где кольца перекрывали друг друга, на коленях стояла Джина де Валикур с руками, сложенными на груди, будто она что-то удерживала.

В течение долгого времени тишина нарушалась лишь треском пламени. Громкий вопль перекрыл его, затем раздался горестный, почти звериный крик. Дункан подошел к своей подруге и опустился на колени перед ней. Она кинулась в его объятья, и тут наконец к ней пришли слезы.

– Он теперь во мне.

Дункан сидел молча, пока Джина упаковывала сумку. Она остригла волосы, почти так же коротко, как было у Аманды, когда он видел ее в последний раз. Ей шло. В самом деле, она выглядела хорошо, хотя все еще была слишком худой, и вокруг глаз оставалась краснота, но цвет лица стал прежним. Что важнее, жизнь вернулась в ее карие глаза. В них всё еще была боль и будет долго. Но там была и сила.

– С тобой будет все в порядке? – Это был не вопрос, скорее результат наблюдения.

– Да, – ответила француженка. Она робко улыбнулась старому другу. – Спасибо, Дункан.

– За что? – удивился шотландец.

– Что ты такой хороший друг для нас. За то, что приезжал сюда, был со мной в эти тяжелые дни. Дал мне знать во время боя, что есть кто-то, кто еще тревожится обо мне, о нас. Ты заставил меня понять, что если я умру, то ничего не останется от нас. – Она замолчала, смахнула слезу, собравшуюся скатиться по ее лицу. – Но, в основном, спасибо, что помог спасти мой брак тогда, двадцать лет назад. Потеря Роберта сейчас -- это плохо, но когда я думаю о том, как я чуть не рассталась с ним добровольно... – она замолчала.

Дункан мягко улыбнулся.

– Я думаю, ты в любом случае сумела бы вернуться к нему, Джина. Между вами двоими было слишком много всего, чтобы когда-нибудь расстаться.

– Да. – Голос у нее был тихий. – И сейчас он всё еще остается. Внутри меня. – Она положила руку на свое сердце.

– Куда ты отправляешься? – спросил Дункан, помолчав немного.

– Я не уверена. Мне нужно уехать на некоторое время, чтобы начать новую жизнь. В этом месте слишком много воспоминаний. – Она закончила укладывать сумку и застегнула молнии. – На самом деле, я думала поехать на Аляску. Роберт хотел туда в 1898 году, во время Золотой лихорадки. Я отговорила его, потому что думала, там будет слишком холодно. Но сейчас весна. Насколько там холодно?

Ее друг снова улыбнулся.

– Это прекрасная страна. Я был там несколько раз, и она никогда не перестает удивлять меня. И люди дружелюбные. – Он поднялся.

Джина обняла его . Он прижал ее к себе и долго не отпускал, размышляя над их историей. Так или иначе, он знал, что она думает о том же. Она отстранилась, глядя в его красивое лицо.

– До новой встречи, mon ami, – прошептала она и поцеловала его в обе щеки.

– До встречи, леди Анжелина.

Когда Дункан добрался до баржи, он нашел Митоса с упакованной дорожной сумкой, явно готового уйти.

– Тебе здесь надоело?? – спросил горец, преувеличенно серьезно.

– Я решил, что мне действительно не нравится Париж, – сказал старейший Бессмертный. – Для меня пришло время двигаться дальше. Кроме того, я думаю, что Наблюдатели получают много мелкого, но любопытного обо мне. Может быть, я убью Адама Пирсона. Он начинает раздражать меня.

– Я приду на похороны. – Maк бросил свою почту на стол. – Джина тоже уезжает. Хотя она примирилась со смертью Роберта. Она считает, что часть его теперь в ней.

Митос натянул длинный плащ.

– Думаешь, это правда?

Maк пожал плечами.

– Я не знаю. Главное, она так считает, и это приносит ей покой. Кто я такой, чтобы сомневаться?

– Действительно, кто? – Пятитысячелетний закинул сумку за плечо и пошел к двери. – Увидимся. Только не в Париже.

– Пока, Митос. – И друг вышел за дверь, оставив Maка его мыслям. Горец подошел к бюро и вытащил фотографию Роберта и Джины, сделанную на праздновании их трехсотлетия. Джина была одета в платье из шелка цвета слоновой кости, созданное ее бессмертной подругой Майей Уэллс. Роберт, конечно, в смокинге. Они держали в руках бокалы с шампанским и глядели друг на друга, почти касаясь носами, и были так счастливы -- самые красивые люди, когда-либо виденные Дунканом.

– Покойся с миром, Роберт, – пробормотал горец.

Кроссовер

Это была дверь. Самая обычная. Сложно ожидать подвоха от двери (или того, что может находиться за ней), если ты бессмертен. И если точно знаешь, что именно должно за этой дверью быть.

В комнате было темно. Кронос спокойно шагнул внутрь. Скоро его глаза привыкнут к темноте. И будет проще. А пока… Кронос неспешно двинулся вперед, отмахиваясь от развешенных повсюду – интересно, зачем? – отрезов ткани.

Через несколько метров сквозь ткани начал пробиваться свет. Кронос, недоуменно приподняв бровь, направился к источнику этого света. И неожиданно оказался на… поляне! Покрытой чем-то белым и холодным. Да и вообще, вокруг было холодно. Слишком! Даже пустынные ночи не бывали столь обжигающе ледяными.

Кронос точно знал, что из комнаты все еще не выходил. А внутри не слишком большого помещения едва ли мог разместиться целый лес. Кронос оглянулся. Никаких тканей за его спиной, разумеется, не было. Были лишь колючие деревья.

Первым порывом было уйти – очень уж неприятным оказался местный холод. Но… В конце концов, любопытство одержало верх. И он двинулся вперед, по щиколотку утопая в похрустывающем белом налете.

Легенды и впрямь не лгали. Сам являясь частью легенды, Кронос просто не мог слепо принимать подобные вещи на веру. И потому, услышав о том, что в некоем заброшенном – и основательно разрушенном – храме есть двери в мир богов, пожелал убедиться в этом лично.

Убедился. Но, на его взгляд, для мира богов здесь была слишком уж мерзкая погода.