Коллектив авторов - За пределами официальных хроник

Наблюдатель начал заметно нервничать.

— Да, история Вашей жизни, Ваших знакомств.

Он это серьезно? До пенсии же записывать придется, если с подробностями.

Рада долго смотрела на нервно теребящего карман собственного пальто, и похоже не замечающего этого, Вьера, потом расхохоталась.

— Вы действительно ненормальные!

Наблюдатель явно не ожидал ничего хорошего от этой вспышки веселья.

— Так Вы согласны?

— Да, — неожиданно легко согласилась Рада, — но у меня встречное условие.

— Какое?

— Можешь задавать только вопросы, требующие ответа «да» или «нет».

— Но…

— Тогда катись к черту, — перебила Рада и зашагала прочь.

— Подождите! — догнал её Вьера, — по рукам.

— Значит, если проявишь изобретательность, узнаешь интересные вещи, — усмехнулась Рада, — Это все, или еще условия есть?

— Все.

— Куда приходить? Учти, в ваш крысятник я не сунусь.

Наблюдатель сжал губы, но смолчал.

— В Блюз-бар на углу ***.

— Завтра загляну. Но замечу что-то похожее на подстраховку и можешь обо всем этом забыть.

— Не будет никакой подстраховки, — уверил её Наблюдатель, — только… один мой коллега, чтобы он мог подтвердить ваши слова, — оправдался он и затих в ожидании решения Бессмертной.

— Идет.

— Во сколько?

Рада усмехнулась.

— Как получится. Счастливо.

С этим она оставила Наблюдателя в одиночестве.

Сперва Мишель сквозь сон почувствовал, что Рада вернулась, и сел на кровати. Потом негромко стукнула дверь, и она проскользнула в номер, освещенный только тусклым светом ночника, приютившегося на куцей тумбочке. В руках Бессмертная держала весьма объемную сумку. «Надо же, у меня такая же», — заметил Мишель. Рада опустила сумку на пол.

— Разбудила?

— Я не спал, — зачем-то соврал он.

Рада глянула на него, усмехнулась, но ничего не сказала.

Мишель встал, сумка снова притянула внимание. Что-то с ней было не так. И тут он увидел то, за что взгляд сразу не зацепился — брелок на замке. Это не такая же как у него сумка, это его сумка.

— Откуда это?

Погруженная в собственные мысли Рада подняла на него рассеянный взгляд и некоторое время словно осмысливала сказанное.

— Что? Ах, это. Я собрала все необходимое для отъезда.

— Ты была у меня? Но ты же сама говорила…

— Я говорила, что тебе не нужно светиться.

Мишель собрался было возразить, но тут мысли перескочили на ответ Рады.

— Для отъезда? Мы уезжаем?

— Ты уезжаешь. Завтра вечером.

И тут он узнал содержание разговора с его бывшим начальником.

— Но… но если меня оставят в покое, почему я не могу остаться?

— Чтобы не мозолить глаза недовольным решением — это раз. Я не особо верю в искренность великодушного жеста — это два. На другого Бессмертного гораздо проще нарваться в крупном городе, а уж Париж, я смотрю, так просто кишит нашим братом — это три. Достаточно, или дальше перечислять? — наконец взглянув на Мишеля Рада добавила: — Да не делай такое лицо, это же не навечно. Лет через 15–20 вернешься, про всю эту историю и не вспомнят. У смертных память короче нашей.

20 лет… это же целая вечность!

— И куда я еду?

— Летишь, — поправила Рада, протягивая билет.

Увидев место назначения, Мишель поперхнулся следующим вопросом, затем и вовсе забыв о нем.

— Что я буду делать в Африке?

— Понятия не имею. Но ты вроде парень с фантазией. Когда прилетишь, тебя встретит мой хороший друг. Первое время поживешь у него.

— Друг? — насторожился Мишель, — он… Бессмертный?

— Да, — Скинув и небрежно бросив на стул плащ, Рада села на вторую кровать и принялась стягивать видавшие виды кроссовки. В отличие от предыдущих дней, сегодня она была неразговорчивой, мрачной и выглядела так, словно её мысли далеко, а его расспросы её только раздражают. Но выбирать не приходилось, речь не о поездке на рыбалку за город шла. Мишель, некоторое время молчал, соображая как спросить об этом «друге», чтобы не обидеть Бессмертную недоверием.

А когда вроде что-то надумал, опять почувствовал — не увидел, именно почувствовал на себе этот взгляд. И не ошибся. Бессмертная снова изучающее на него смотрела, затем слабо улыбнулась, подошла и села рядом.

— Не мучайся. Дипломат из тебя так себе.

Опять, у него, что, действительно на лбу бегущая строка с мыслями?

Когда Рада вновь заговорила, насмешливые нотки в голосе исчезли. Осталась только усталость, разбавленная дружелюбием, которое так хотелось считать искренним.

— Он действительно мой друг, Мишель. Его можешь не бояться. И… я не отправлю тебя к человеку, который причинит тебе вред, хотя бы потому, что это сведет на нет все усилия по сохранению вот этой симпатичной головы на плечах, — и она легонько ткнула пальцем ему в лоб.

Мишель не знал, что ответить, взгляд Рады теперь не сверлил, ощупывая, так что хотелось уменьшиться в размерах и испариться. Наоборот стало уютно, и почему-то верилось, что она действительно не причинит зла. Бессмертная отвела с его лба непослушную прядь волос и убрала руку. Какое-то время они просто сидели молча, и Раду в отличие от него это, похоже, совсем не тяготило. Она смотрела на него …так странно. Он и прежде пару раз замечал это выражение, но тогда оно было мимолетным. У Мишеля сложилось впечатление, что он о чем-то или о ком-то напоминает Бессмертной, и никак не мог понять, хорошо это или плохо. Вот и сейчас Рада, словно опомнившись, досадливо скривила губы, встала с кровати и направилась в ванную комнату. У двери она обернулась.

— Ложись спать. Завтра день будет долгим и суматошным.

Несмотря на усердные попытки последовать совету, ко времени, когда Рада закутанная в халат вернулась в номер, Мишель еще не спал. Он украдкой стал наблюдать за ней сквозь полуопущенные ресницы.

Бессмертная села на свою кровать, поджав под себя одну ногу, и принялась сушить волосы полотенцем. Светло-каштановые тяжелые пряди опускались почти до пояса. И за все это время Мишель впервые видел Раду с волосами не собранными в конский хвост или заплетенными в косу. Так она выглядела еще моложе. Сколько же ей было лет, когда она умерла впервые? Двадцать? Меньше чем ему. Несмотря на это, он не мог заставить себя общаться с ней как с ровесницей. Сочетание девичьего тела с не полагающимися юным годам повадками и иногда кажущимся не по-человечески проницательным взглядом было непривычным. За эти дни Мишель привык воспринимать Раду как кого-то, кто намного старше него. Теперь, когда она вот так просто сидела, с мечтательно-задумчивым видом глядя перед собой, он словно видел другого человека, и трудно было поверить, что ей по самым скромным подсчетам пошел седьмой десяток.

— Не спится?