Мария Токарева - Град разбитых надежд

Похоже, фанатики из Секты Дирижабля, которые устремились в своих заблуждениях дальше, чем «Иные» и Цитадель, собрав вокруг себя самых ненормальных. Нормальный человек не посмел бы так поступить со стариком Гарфом. Джоэл наклонился над ним, перевернул, подхватывая, вслушиваясь в замирающее свистящее дыхание.

— Джоэл! Ты пришел… Я успею… Успею сказать…

— Тише, тише, Гарф, береги силы. Я приведу помощь! — твердил Джоэл, но уже не пытался рвать рубашку на жгуты. Все вокруг заливала кровь святителя, его темная кожа светилась в полумраке землистой серостью. Он таял, как догоревшая свеча, капля за каплей истекала жизнь, но Гарф все еще стремился что-то донести, оттиск своего смысла существования. Он прохрипел из последних сил:

— Дождись явления Стража Вселенной. Позови. Позови его в самый темный час. И вместе вы справитесь со Змеем…

— Нам бы здесь с людьми справиться. Гарф, я надеялся, что ты вызовешь Стража Вселенной, я надеялся… я поверил! Силы праведные, я верил! Гарф… — то шептал, то кричал Джоэл, все еще не принимая истину того, что все сложилось именно так. Но старик покинул его, замерев у алтаря разрушенной церкви. Покинул, как и все, кем он дорожил. Джоэл закрыл ему глаза, а потом собственные руки безвольно опустились.

Он застыл в немоте поверженной вечности, под мозаикой с изображением спасителя, который не пришел к ним. Молитвы не доходили до цели в граде разбитых надежд, а принцессы вместо балов получали лишь удары свинцовых плетей. Все поглощало отчаяние и бессмысленность любых движений.

Собор заполнялся едким дымом: горел архив в подвале, истлевали древние манускрипты, свитки, пергаменты. Целый пласт знаний о прежнем мире, история сект и рукописи запрещенных мыслителей. Исчезала их цивилизация, их история. Они сами жгли ее, забывали, вытравляли из сердец. Та самая Секта Дирижабля, которая твердила устами Рыжеусого, будто форма не важна, а важна культура. Так для чего они теперь ее уничтожали, а не брали с собой? Айгрежа на время превратилась в поле битвы, в удобную крепость, а не хранилище бесценных знаний. Теперь ее на прощанье просто подпалили, как паршивый сарай. Как и Королевский Театр.

«Какое это уже имеет значение? — подумал Джоэл, бережно перекладывая тела Ли и Джолин с тачки к замершему телу святителя Гарфа. — Я останусь рядом с ними. Посижу и подожду. Скоро все заполнит дым. Просто подожду. Мы не станем мылом, не достанемся и Змею. Мы останемся в яблоневом саду в самый светлый и радостный день. И так на веки вечные. Да, так и будет».

И он остался, но не в саду, а в удушливом полумраке Айгрежи, уставившись на неестественно светящуюся мозаику с изображением Стража Вселенной. Белые линии под растопыренными пальцами наворачивались петлями легкой паутины, колышущейся в углах. Но лицо Стража оставалось серьезным и скорбным. Лицо человека, который всех потерял — теперь Джоэл увидел истинный смысл картины, как отражения себя, окропленного взглядом со стены, с этой застывшей мозаики. Он сидел, как пчела в разоренном улье, где всех пожрали осы-убийцы. Сидел и ждал своего исчезновения.

— Скоро все закончится, и нам больше никогда не будет больно, — твердил Джоэл, глядя то на тела дорогих ему людей, то на изображение над алтарем. Снедала душащая горечь утраты и ненужности, дрожали руки, а дым все не спешил уносить из мира живых — мешали развороченные, распахнутые настежь двери, но не было сил даже чтобы подняться и затворить их. И от этого противоречия горло окольцовывал дурной тяжкий смех. Джоэл кашлял, погружаясь в полубред.

Он слышал, как над Айгрежей проплыла громадина дирижабля, заслоняя скупой свет отсутствия солнца. Окровавленное небо прочертила темная полоса корабля беглецов, мелькнувшего прощальным силуэтом в прорехах обрушенной крыши. Гудели, напоминая шумные насосы, гигантские пропеллеры. Ковчег безумцев поднимался все выше, медленно прорываясь через незримый барьер, рассыпая его золотистыми искрами, и в дырах блестел свет далекого лилового солнца.

В это время со стороны Квартала Богачей донесся новый взрыв. Там грабили и разоряли поместья, в этом даже не оставалось сомнений. Голодная измученная толпа влилась через провал в стене, оставленный Сектой Дирижабля, и накинулась на тех, кого больше всего ненавидела, тех, кто обещал защитить город, сберечь очаг порядка в Хаосе, а вместо этого уничтожил его. Но последователи Рыжеусого покидали бурлящее месиво, оставив за собой кровавый след, посеяв рознь и непонимание даже меж тех, кто не примкнул к их числу.

Джоэл невольно закрыл глаза, покачиваясь круговыми движениями, как в ритуальном танце неподвижного жреца новой секты сожженного собора. Он не заснул, но увидел — стену, зеленый маяк и дирижабль, рассекающий Хаос. Воздушный корабль стремились на сигнал ложной надежды, как и все они, мотыльки своей неверной свободы.

Отозванный от жизни, как лопнувшая струна — от звука, Джоэл грезил наяву, выходя чутким зрением из тела за грань барьера. Он парил следом за дирижаблем и слышал, как сначала ликует, а потом затихает сбежавшая Секта. Они освободились от проклятья вечного града, но скоро поняли, что маяк — сигнальная ловушка за стеной, как у сухопутных пиратов прошлых веков. Никакого поселения за ним не возникало, никакой второй стены. Только Змей распахнул им объятья погибели.

Сначала незримая когтистая лапа врезалась в хвостовой пропеллер, потом пропорола гондолу, откуда донеслись пронзительные крики. Воздушный корабль закрутился волчком, теряя управление. Полет превратился в стремительное снижение, но Вермело остался позади, похоронив в прошлом все шансы на спасенье.

Ими завладел Змей. Следующий удар, похожий на размах колоссального хвоста, сбил дирижабль и, словно легкий мячик, запустил прямо к зеленому маяку, к башне с потусторонним болотным огоньком, на вершине которой клубились туманом Разрушающие — эти призраки, эти останки выпитых Змеем людей и созданий Хаоса, его прислужники, его армия. Они терзались вечным голодом, лишенные души и разума, они хотели есть. И пищей им служила только свежая плоть.

Остатки дирижабля упали на вершину башни, разметав висящий в пустоте неживой огонь, поглощающий свет, зеленый, как хитрая отрава заговорщика, а не свежая листва.

— В город! Возвращаемся… Возра-а-а… — доносились слабые крики тех, кому посчастливилось выжить после крушения. Изломанные, окровавленные, они выползали из горящих обломков гондолы, не пытаясь вытащить «братьев», лишь спасая себя. И в глазах их застыла звериная тоска обреченности, как на бойне.

Разрушающие накинулись на них плотным облаком, как жадные крабы на свежую падаль. Костлявые руки-скелеты жадно рвали плоть, мертвецы мечтали унять свой бесконечный голод. Они обвивали черными линиями, впивались заостренными зубами, отгрызая руки и ноги, вырывая хребты. Кто-то из уцелевших кидался с края башни, понимая тщетность попыток спастись. Но даже в падении не находил покоя — Разрушающие подхватывали его, как волна прибоя, и возвращали, чтобы пожрать на своем долгожданном пиршестве.