Мария Токарева - Голод Рехи

Рехи намеренно процедил сквозь зубы полное звание правителя, хотя порывался выдать что-нибудь крайне неприличное и обидное. Но нацеленные в спину луки не добавляли желания разбрасываться непочтительными словесами. К тому же его не грозились убить на месте и не пытались съесть. Так зачем грубить? «Возможно, они готовят меня для чего-то другого», — заключил Рехи.

— К нам приходили уже Стражи Мира в разные времена, — с видом усталого мудреца протянул Саат, перелистывая старинную книгу в толстом кожаном переплете. Страницы едва держались, готовые рассыпаться. Интерес, очевидно, представляли рисунки. На них, как успел заметить Рехи в перевернутой перспективе, помещались все те же крылатые люди, то есть семарглы, Двенадцатый и его Стражи, которые приходили в мир на протяжении веков и воплощались в разных созданиях — людях, эльфах, полукровках. Об этом уже поведал Вкитор во время лечения Рехи. Кое-что полезное все-таки удалось выцарапать.

Сила Стражей иногда помогала свершать нечто полезное. Например, стародавний Страж Мира повлиял на примирение людей и эльфов — отчасти своей силой, отчасти тем, что происходил из полукровок. Словом, за ним признали власть над линиями, а также равенство всех рас перед высшими силами. Возможно, второй «эксперимент» Митрия не совсем провалился. «Но с лиловым определенно что-то не так», — напомнил себе Рехи.

Последнее время, видимо, из-за присутствия во дворце, он проваливался в прошлое прямо наяву, видя лилового жреца, который постепенно восстанавливался после ранения. Вокруг него вилась Мирра, а город по-прежнему мучился в кольце осады. Но близилась развязка этой затянувшейся трагедии, Рехи чувствовал, что узнает все ответы, когда нырнет поглубже в сон прошлого. Только не удавалось, как будто Двенадцатый после стычки с Сумеречным Эльфом выставил блок против посягательства на его тайну.

— Да не похож ты на Стража. Из всех Стражей самый… непохожий, — придирчиво проговорил Саат, сравнивая Рехи с картинками из книги.

— Уж какой есть.

Скорее всего, художники и летописцы польстили священным фигурам прошлых лет, наделив их всеми лучшими качествами.

— И что вы сделали со Стражами? Съели?

— Нет, на вас возложена великая миссия поддержания равновесия нашего мира, — спокойно ответил Саат, поднимаясь с места. Из-за балахона двигался он так же призрачно-плавно, как Вкитор. Но все эти новые существа воспринимались Рехи через туман безразличия, как будто смотрел на них через мутную пленку разбитого яйца. Рехи насилу запомнил эти два имени, остальные служители просто сливались для него в единое пятно. К нему уже пару раз приводили женщин, но он даже не помнил их искусные ласки. Что-то было. Его жизнь или уже не его? А он остался в прошлом. Без Ларта никто не держал его в сегодняшнем мире живых, все громче доносились разрозненные стихи лилового жреца, все ярче разгорался красный пламень на башне Двенадцатого.

— Что же у вас такое равновесие паршивое, что мир раскалывается? Я был по ту сторону гор, я пришел оттуда. Но теперь там выжженная земля, — зачем-то поведал кусочек своей истории Рехи. Ничего примечательного он не скрывал, разве только о Лойэ не собирался ни рассказывать, ни спрашивать. А очень бы хотелось. Если она и добралась до Бастиона, то где-то искусно скрывалась. Когда полубесчувственного Рехи несли через толпу, он видел, как много народу скопилось в стенах разрушенной столицы, как много несчастных бежало туда со всей пустоши, в центр этой «чаши». Это не стоянка кочевых эльфов и даже не деревня полукровок, где можно обежать каждый шатер, если очень надо кого-то отыскать. Здесь терялись и находились по другим, неведомым правилам. Рехи обнаружил в себе необъяснимый страх — не перед воинством, как в ущелье, а перед толпой.

Такое же смятение охватило Рехи, когда Верховный Жрец Саат без тени робости или небрежения сошел со своего высокого трона и, мягко положив руку на плечо, увлек к балкону, притаившемуся в дальнем конце зала. Похоже, с таких трибун король и показывался подданным до Падения.

— Поприветствуй свой народ, о Страж! — сказал служитель культа.

Рехи уловил смутный гул, несущийся из проема, зиявшего алыми небесами. С них сыпался пепел, летел и набивался в нос, в горло. Рехи закашлялся.

— Придется без маски, они должны узреть твое лицо, — объяснил Верховный Жрец Саат.

— Что им даст мое лицо?

— Уверенность, что ты настоящий. Что мы тебя не придумали. Люди слишком долго ждали твоего пришествия.

Голос Саата звучал неприятным грудным гулом, но спокойно и покровительственно. Он не смотрел в лицо — только на руки.

— Настоящий… А если я сам в этом не уверен? — протянул недовольно Рехи, пока его все тем же мягким жестом вели к балкону. Он не испытывал ненависти — он не знал, как себя вести и куда бежать. Что-то изменилось, усложнилось до крайности, буквально каждый жест и каждое слово сочились неискренностью. Шла непостижимая игра, истоки которой увязли в паутине снов о прошлом, в той их части, которую не желали показывать ни лиловый, ни Двенадцатый.

— Зато мы уверены. Ты настоящий Страж Мира. Самородок, которого мы ждали многие годы. Ты прошел наше испытание.

«Если я такой уникальный, а вы наделены такой властью, верните мне Ларта и найдите здесь Лойэ», — хотел сказать Рехи, но промолчал, отчего-то уверенный, что просьбу наверняка проигнорируют. В следующий миг все его мысли поглотил гулкий рев. Он налетел неожиданно и обрушился с тем же неистовством, что и буря, которая смела родную деревню.

Толпа растеклась у подножья замка многоцветной сизо-бурой массой славословящих ртов и поднятых рук. Колыхалась рванина одежд, образуя вместе с телами единое море, безумное в слепом неистовстве. Рехи хотел отшатнуться, скрыться в полумраке зала, но за спиной стояли Вкитор и Саат, властно и небрежно помахивая руками в приветственном жесте. Рехи вцепился до боли в выщербленный парапет балкона. Он взирал с высоты, не веря, что где-то существует такое скопление разномастного народа.

— Страж! Страж! Страж! — слышны были возгласы в гудящем вое.

Ураган, ветер, гул обвала, рев ящеров — эти звуки привычны, их слух различал. Толпа же болезненно напоминала кровавую свалку битвы в самом узком месте ущелья. Рехи как наяву увидел: вот на него наваливаются мертвые тела и скалятся мечами живые враги, вот он закрывает собой Ларта. Все напоминало о нем, но теперь, в эти неопределенные мгновения, мысли испарились.

Рехи застыл в недоумении, не зная, что делать и о чем говорить. Верховный Жрец Саат не дал на этот счет никаких указаний, а толпа сгущалась и придвигалась все ближе к балкону. Кто-то вставал на плечи другого или лез на развалины старинных зданий, памятников и колонн. Доносились уже и крики боли: кого-то задавили, растоптали, не замечая в упоительном экстазе опьянения чудом. Только каким чудом? Рехи не считал свою силу чем-то божественным, да и старался вовсе не ради этих незнакомых существ.