Мария Токарева - Голод Рехи

«Не похоже на войну, которая уничтожила весь мир, — все же смутно подмечал Рехи. — Просто война, очередная усобица. Ну, лиловый помрет скоро, наверное. Только почему я слышу его голос?»

Тяжелый сон таял и рассыпался пепельными хлопьями на губах. Рехи приоткрыл глаза, сделал над собой усилие и приподнялся, странно вытягивая перед собой руки, точно плыл куда-то сквозь воздушные потоки.

Все тот же зал, только почерневший от копоти, убогий и уродливый. А вместо стола заседаний громоздился каменный алтарь, накрытый шкурой мохнатого ящера. На нем-то и разместили Рехи, а подле ложа навалили какого-то блестящего хлама, золотого и серебряного. Столько бесполезных вещей Рехи не видел даже в попадавшихся на пути гробницах и старинных святилищах Двенадцатого. Нашлись там и битые фарфоровые вазы, и облезлые перья вымерших птиц, и даже смутно узнавалась статуя, отломанная от фонтана в дворцовом саду. Ее Рехи видел в первом своем «путешествии» в прошлое. Неуместно глупые дары, даже в шатре у Ларта не нашлось бы столько ненужного хлама. Ларт… Ларт… О нем Рехи не мог забыть, но и думать о нем каждый миг сил не было. Хотелось просто надеяться, что все хорошо: друг где-то там, на пустоши, отлежался и бодро вскочил, иначе для чего все?.. Для чего?.. Еще хотелось верить Сумеречному Эльфу, который намекал, будто весь этот нелегкий путь — испытание, чтобы подготовиться к битве с Двенадцатым и узнать правду о падении мира. Та война двух братьев-королей явно не могла заставить Двенадцатого обрушить великую кару на свой родной мир.

Размышления Рехи прервал восторженный голос:

— Ты очнулся, Страж!

Во вьющемся по ветру буро-лиловом балахоне с капюшоном в зал вошло существо из плоти и крови. Кровь его, кстати, пахла не особенно вкусно, доносилась вонь больного желудка и нездорового пота. Рехи сморщился и перестал принюхиваться.

— Очнулся, — бесцветным голосом отозвался он. — И кто же вы такие?

— Верховный Служитель Вкитор к вашим услугам.

Человек поклонился, и по скованным подагрическим движениям стало понятно, что это старик. Об этом же сказало и его лицо, когда назад упал глубокий капюшон. Рехи неплохо разбирался в стариках, проведя подле них все раннее детство и часть юности. И этот нравился ему куда меньше печального старого адмирала. Последнее время Рехи корил себя за недостаточное уважение к нему, потому что советы покойного опекуна не раз поддерживали в трудную минуту. А этот Вкитор совсем не вызывал симпатии. Не верилось, что он способен сказать что-то дельное.

— И кому ты служишь?

— Культ Двенадцатого — последняя истинная вера и надежда нашего многоскорбного мира, — подобострастно ответил Вкитор, вновь склоняя голову и разводя руки.

— Последняя, значит, — небрежно протянул Рехи и сел. — Какой же вере еще быть в Последнем Бастионе. Вот и я, наверное, у вас последний Страж?

Отчего-то хотелось смеяться над этим глупым стариком, который знал куда меньше о прошлом, чем Рехи теперь. Жил на руинах прежней столицы, листал древние книги, но по всем его манерам и словам было понятно: ничего он не знает. Скорее всего, Двенадцатый сам же и написал эти книги, а ему вверяли свои души сотни людей и эльфов, верили в него, как в божество. А он оказался всего лишь двенадцатой неудачей опытов семаргла Митрия. Рехи криво ухмыльнулся. Сделалось еще противнее.

— Первый! Первый истинный Страж за три сотни лет! Твоя сила исцеления — это знак, — горячо опровергал Вкитор. Рехи с трудом справлялся с растущим отвращением, которое охватывало его с каждым новым словом служителя. Но не гнев, а насмешка прозвучала в словах Рехи:

— Ради этого вы пытались меня убить? Меня и моего друга…

Вкитор подобрал обширные рукава и выпрямился, отходя в тень прокопченной колонны.

— Суровый мир требует суровых решений, — ответил он безапелляционно. — Мы проверяли твою истинную силу. За три сотни лет появлялись люди, что управляли линиями. Но никто из них не умел исцелять.

«Наверное, и руки так никто не жег. И не для кого им было уметь исцелять», — зло подумал Рехи и сказал:

— Так вы специально целились в Ларта?

— Не совсем. В тебя тоже, — виновато осклабил гнилые желтые зубы служитель. — Но слухи дошли, что ты один умеешь использовать линии и для защиты, и для лечения. Три сотни лет мы ждали этой милости.

Три сотни лет — много или мало? Рехи знал это число только как странное сочетание слов. Старый адмирал говорил, что триста лет — это количество пальцев на руках и ногах у всей их деревни, и даже больше. Рехи так и представлял числа и года как шевелящиеся чумазые пальцы. Много-много грязных пальцев, месящих песок. И теперь не покидало ощущение, что кто-то их запускает ему прямо под волосы, буравит череп, открывает его и ввинчивает в мозг, делая там дыры и ходы. Наверное, так и смешивалось прошлое и настоящее, перемалывало разум грязными пальцами прожитых лет. Так же случалось и со лже-Стражами? Наверное, секта убивала их каждый раз, когда те разочаровывали ее. Со Стражами Вселенной поступали так же? Хотелось бы знать, сколько неудачных результатов своих опытов уничтожил Митрий. Но Митрий со своим горе-спутником уже давно молчат, оставив Рехи на самом дне отчаяния. Приходилось самому сражаться с непонятностью происходящего. Хотя Рехи смутно догадывался, что от Вкитора не стоит ждать вразумительных объяснений и настоящей помощи.

— Вы следили за нами от самых гор? — поинтересовался Рехи, хотя ответ напрашивался сам и давно, когда они с Лартом впервые учуяли мелькнувший запах лазутчиков.

— Раньше, намного раньше. После той битвы в ущелье, где схлестнулись наши заблудшие братья и богомерзкие полукровки. Тогда-то ты явил впервые свою силу, тогда мы узрели ее. У нас были разведчики по ту сторону хребта. Сначала мы выслеживали Ларта-людоеда. Гонялись за пустой породой, а нашли алмаз… — велеречиво бормотал старикан, всплескивая руками. Он приблизился к Рехи мелкими шажками, боком, явно побаиваясь его.

— Где он? — спросил Рехи, поражаясь, насколько жестким и решительным сделался его голос. Не гневным или ожесточенным, а холодным и властным. Помнится, так Ларт отдавал приказы. Наверное, Рехи и этому научился у друга, пока сидел шутом подле трона короля полукровок.

— Оставлен в пещере, как ты и приказал.

Слова Вкитора принесли облечение. Лопнул какой-то пузырь, который давил в груди. Или просто прорвался очередной ожог на руке, выплеснув желтоватую жижу. Одновременно с этим зал вновь начал расплываться, Рехи схватил ртом воздух и воскликнул:

— Приведите его! Верните его мне!

Вкитор подхватил его и вновь уложил на спину, отчего зал навалился тяжелой плитой. Рехи вздрогнул, зажмурившись. Голос служителя давил не меньше начинавшегося бреда: