Мария Токарева - Голод Рехи

Рана почти затянулась, с каждым мигом бледнели и исчезали черные прожилки, красные рубцы рваных краев превращались в розоватые отметки на бледной коже. Рехи радовался, радовался и почти не понимал, что же так ему мешает, что заставляет сдавленно хрипеть и давиться воздухом. И только когда дыхание Ларта выровнялось и от раны остался едва заметный шрам, Рехи по-настоящему ощутил боль.

Он сдавленно охнул и упал набок, но тут же взвился и завертелся на месте — руки, руки сгорели, он не чувствовал их. Лишь огонь, который пронзал волнами холода и стальных иголок, отчего сердце сжималось, а тело билось в корчах. Больно… Боль. Это слово созвучно голоду, все жаждут смирить голод и боль, стремятся избавиться от них. Но за время пути Рехи научился терпеть голод, неделями не смея напиться крови друга, и теперь добровольно принял нестерпимую боль.

— Руки. Рехи, что ты сделал со своими руками? — слабо прошептал Ларт. Все же он потерял много крови, и непомерно много сил утянули мучения нескольких суток. Он попытался дотянуться до друга, но едва приподнялся. Рехи уже ничего не слышал. Теперь мука передалась ему, он забрал ее вместе с болью и раной Ларта. Руки до локтей покрывали волдыри и куски обугленной плоти. Никакое могущество не дается даром. Линии мира жаждали чем-то напитаться, получить свою жатву.

Рехи привалился к стене и медленно сполз по ней, держа навесу обваренные магией кисти. Такими уж не набить морду Двенадцатому, как он когда-то мечтал. Ничего, с ним еще остались клыки. Все ничего: Ларт выжил, значит, все правильно. Значит, так надо. Но куда деваться от боли? Рехи мутило, он слышал слабый шепот Ларта:

— Рехи, иди к реке, вода поможет тебе… я бы… я бы помог, но…

«Докатились. Теперь мы оба на грани…», — подумал Рехи, хотя ни о чем не жалел. До реки он бы уже не дошел, да и едва ли раны зажили бы от омовения в мутной пепельной жиже, коей наверняка стала вода после урагана из золы.

— Ничего, Ларт, ничего, — бормотал он. — Я просто посижу. Полежу. Мы оба просто посидим здесь еще пару дней, а потом… потом отправимся дальше.

Мысли путались, Рехи навязчивой галлюцинацией мерещился жрец, его буйство в порту, его страшное искаженное злобой лицо. А еще из внешнего мира вне пещеры доносились разрозненные голоса.

— Он здесь! О! Страж Мира! Мы узрели твою силу!

— Страж Мира, мы ждали три сотни лет твоего возрождения! Исцели нас, прими в свое сердце и дай возродиться!

«Они нашли нас, они пришли нас добить, — Рехи догадался, что их выследили фанатики культа Двенадцатого. — Да что же это! Опять игры всех этих шутов, называющих себя высшими силами. Специально, что ли, кидают в такие испытания, чтобы потом бездарно добить? Глупый конец, шуты, слишком глупый конец вы придумали для нас. Я только что сделал невозможное, и это чтобы помереть?»

Он не знал, к кому обращается, но был уверен, что Сумеречный Эльф и Митрий не придут на помощь. И не оставалось сил до конца осмыслить все это.

Его окружили странные люди в темно-фиолетовых балахонах, смутно напоминавших тех, что являлись в снах о прошлом. Они неслышно зашли в пещеру, принеся с собой противный запах благовоний, немытых тел и неведомых порошков.

«Жрецы?» — отрешенно пронеслось в меркнущем сознании Рехи. Его трясло и било жаром начинавшейся лютой лихорадки. На обожженных полукровок он достаточно насмотрелся, когда они брели подле Ларта, падая один за другим. Теперь он, кажется, присоединялся к их числу, и Ветер звал второго своего наездника, а Телла скалила клыки, как в день свержения своего короля. Лойэ… Рехи уцепился за этот образ. Она не появилась среди мертвецов. «Она жива. Наверняка жива. Мы все будем живы», — едва осознавая себя, пообещал Рехи. А дальше он не видел, что творилось с ним. Голоса жрецов мешали, они визжали и кричали на разные лады:

— Страж Мира пришел ради нас! Страж Мира с нами! Разнесите весть!

Кто-то осторожно подхватил Рехи, уложил на вытянутый щит. Потом вновь все тело прошила боль, когда руки полили пахучим снадобьем. Рехи закричал и не уловил тот момент, когда четверо дюжих парней подняли на перекладины щит и потащили прочь из пещеры.

«Ларт… Там же остался Ларт!» — понял с содроганием Рехи, но сил ему хватило лишь на то, чтобы вытянуть шею и неестественно вывернуть голову. Но в перевернутой перспективе он увидел только фиолетово-черную пустошь, раскинувшуюся вокруг странной процессии. Пещера уже скрылась из виду. Или он просто смотрел не в ту сторону. Он не понимал, все представало преувеличенным и искаженным.

— Нет! Ларт! Ларт! Не троньте его! Не… — хрипел Рехи, изворачиваясь и едва не падая со щита. Но кто-то аккуратно подхватывал его и привязывал кожаными ремнями. С ним обращались, точно с ценной вещью, с артефактом, откопанным в гробнице. Не более того.

— Он просит пощадить Ларта-людоеда, — донесся грубый голос, наверное, воина.

— Так пощадите, — сказал уверенно жрец. Блеснула слабая надежда, но Рехи все равно изворачивался змеей, причиняя себе дополнительные мучения.

— Но мы охотились за ним все эти годы, он скрывался по ту сторону гор, — недовольно настаивал воин.

— Страж Мира приказывает пощадить его. Вы только что видели явленное чудо.

— Ладно. Эй, там, бросьте эту падаль, если Страж Мира так просит.

— Ларт… Пустите… Пустите меня к нему… — прошептал Рехи — и все сковала тьма. На грани пустоты он вновь вспомнил предостережение жреца в лиловом: «Не прошел через опасную дружбу и ложную славу». Через опасную дружбу он прошел, а ложной славы не желал. Неужто настигала и она? Нет, наверное, его несли на казнь. Хотя приговоренным не бинтуют раны, если только не хотят выставить перед толпой показательным примером. Но хуже клинка резали голоса, превращавшиеся в нестройный дикий рев:

— Страж Мира возродился! Ликуй, Последний Бастион!

— Сила владыки нашего воплотилась в новом существе! Возрадуйся, Последний Бастион! Мы дождались! — услышал Рехи сквозь пламя, в которое обратился весь его мир. Он разлепил непомерно тяжелые веки и увидел сводчатую кладку арки ворот, добротную, но потемневшую от копоти пожарищ. Сами ворота чернели распахнутыми створками.

— Ла-а-арт, — прохрипел Рехи, но зов его потонул в реве толпы. Она наступала со всех сторон, пыталась дотянуться до высоко поднятого щита. Толпа, огонь — оба едины ненасытностью.

«Ларт… Ларт, ты должен выжить. Должен там выжить без меня! У тебя уже нет раны!» — твердил Рехи, и вновь его сводило с ума бессилие. Он распластался, привязанный к щиту, он здесь, в Бастионе. Он так мечтал попасть сюда, так давно шел, чтобы ныне всем существом стремиться обратно, в затхлую пещеру у края равнины. Там оставался Ларт, он еще не мог сражаться, и неизвестно, сколько времени ему требовалось на восстановление. А ведь вокруг сновали ящеры, да и сектанты-воины едва ли слушались жрецов. Неужели Рехи все-таки потерял Ларта? Как потерял и Лойэ.