Мария Токарева - Голод Рехи

протяжно прокатилось вдоль сознания.

— Да кто ж ты такой? И что делаешь в моей голове? — Рехи недовольно постучал по темечку рукоятью меча, потом потер ушиб и вздохнул. Избежать вторжений в свой разум никак не удавалось, значит, это не стоило лишних усилий.

«Тут-то меня ящеры не достанут», — сообразил расчетливый житель пустоши. С башни открывался отличный обзор, а крупные рептилии наверняка застряли бы на винтовой лестнице. Разве только мешал постоянный гул, тогда смекалистый Рехи взял меч, посмотрел, как крепится язык колокола, и с силой ударил по ржавой петле.

— Все, онемел ты, приятель. Нечего странников привлекать.

Установилась тишина, только пустошь где-то надрывно охала далекими горными обвалами.

Довольный Рехи устроился, растянувшись на боку подальше от края люка. Но сон почему-то не шел, глаза бессмысленно рассматривали новое пристанище. На стенах вдоль парапета проступали сгоревшие картинки, вроде как они назывались фресками. На них в разных сюжетах просматривались странные фигурки, напоминавшие Митрия. «Крылатые люди… — заметил Рехи, уже засыпая. — Нелепость какая-то. Поклонялись, как богам… Наверное, я поклоняюсь своему голоду. Мы все».

Рехи проснулся, когда красные сумерки колыхались яснее всего, но потревожил его шелест среди развалин. Уши и чутье никогда не позволяли застать эльфа врасплох, так что Рехи вскочил, тут же обнажив меч, и спустился вниз, притаившись за башней. Но стоило в ясных багряных отсветах различить пришедшего в обитель призраков, как оружие невольно опустилось. А зря.

— Лойэ?! Я думал, ты мертва, — охнул Рехи, не ожидая от себя такого радостного изумления. Наверное, сказались впечатления последнего времени. Зря-зря…

— Мертва… Как же! Не-е-т! Жива! — горько ухмыльнулась Лойэ, но тут же взорвалась с рыком хищника: — Ты бросил меня умирать! Я звала тебя из-под песка! Звала!

Она выхватила костяной клинок, подсечкой сбила Рехи с ног. Отравленный наконечник стремительно несся к бьющейся жиле на шее.

— Выходи! Я тебя живьем сожру!

Лойэ гоняла его по всем развалинам с неукротимостью голодного ящера. Рехи всегда знал, что с этой полоумной лучше не связываться. Стоило ей почуять запах крови, как тонкая невысокая девушка превращалась в смертоносного хищника. Она и так-то в минуты плотских утех постоянно кусалась, а теперь, похоже, и правда вознамерилась его съесть. Что ж, она имела право на свой гнев.

Рехи не оправдывался, не протестовал против обвинений, в конце концов, если бы он по-настоящему дорожил своей случайной избранницей, то услышал бы ее крики о помощи в развалинах деревни. Говорили, кому-то и страх перед любыми ящерами да бурями не мешал. Вроде в таких ситуациях и проверялась искренность чувств. Хотя какие чувства? Лойэ же сама всегда говорила, что их не связывает ничего, кроме охоты. А прочие забавы на сытый желудок — просто забавы, не более того. Впрочем, с чего бы тогда Рехи так обрадовался встрече с этой ненормальной? И все равно зря! Светлые чувства не для мира пепла и тьмы. «Вот я дурак, еще и меч опустил…» — запоздало сокрушался Рехи, но повезло еще сохранить при себе оружие.

Сначала Лойэ повалила его на песок и едва не проткнула горло клинком, но Рехи вовремя выставил блок, закрывая руками лицо и шею, за что получил рваную рану повыше запястья. Потом удалось отбить новый взмах смертоносного жала своим мечом-клыком. Сперва Рехи не хотел калечить единственную выжившую из своей общины. Он-то надеялся вместе продолжить скитания. Двое — это уже не один, не сухое дерево, проткнувшее черноту неба. Но, видно, не судьба. Злобная она тварь, эта судьба, о которой все твердили. Рехи скорее верил в хаотическую смену бессмысленных событий.

«Голод остался единственным чувством. Так. Друг друга едят», — вздохнул кто-то в голове, на что Рехи только закатил глаза: «Со-о-олце тебе на голову! Ну, тебя только не хватало!» Его не слишком заботило, кто вещает: в пустоши все рано или поздно сходили с ума; больше беспокоило странное затишье. Лойэ умело скрывалась. Они раскатились в разные стороны после первой стычки, Рехи метнулся за башню, а там куда-то в завалы. В обители призраков хватало мест для пряток. Еще не покидала надежда придумать какой-нибудь план, но тот все не складывался, не хватало красноречия. Оправдываться? Лгать? Правда проста: бросил на милость ящерам, пару раз вздохнул и ушел куда подальше.

Теперь Лойэ выслеживала свою «добычу», кралась бесшумной тенью. Рехи не чуял даже ее запаха, а эльфы обычно различали друг друга издалека по неуловимому для человека запаху. Каждый носил отпечаток своего, уникального. И аромат тела Лойэ всегда нравился Рехи больше остальных, порой пьянил не меньше свежей крови, если поглубже вдохнуть, зарыться носом в ее макушку, перебирая волосы. Впрочем, таких сладких картин не предвиделось.

«Вот прирежет она меня, и что дальше? Что она-то будет делать? — с долей злорадства подумал Рехи. — Ну и пусть одна тут бродит! Мне-то уже все равно будет». Под ногой некстати скрипнула старая кость, распавшаяся прахом. Тут же донесся знакомый аромат, слишком не вовремя напомнивший о приятных мгновениях. Но теперь в нем отчетливо проступал особый привкус гнева и жажды убийства, именно по нему эльфы определяли, что ящеры или люди готовятся к атаке.

— Выходи! Трус! Ты всегда был трусом! Ты даже полюбить не мог из-за трусости! — орала неугомонная Лойэ, осыпая проклятьями на разные лады, да так изобретательно и мерзко, что у нее бы могли поучиться иные матерые воины.

Рехи всегда знал, что разгневанная подружка хуже врага. Он-то все еще надеялся, что запах ярости вскоре сменится слезами или хотя бы отчаяньем. Или как там бывает у женщин? Обычно они начинают реветь, Рехи сам несколько раз видел семейные ссоры с поединками на клыках. Впрочем, с Лойэ так не прокатывало, поэтому она заставляла перебегать от одной свалки камней к другой.

«Надо перерезать ей глотку! Чтобы не выступала! И пошла она к ящерам! Солнце вам на голову, будто я не знал, что спутник из нее никудышный», — ворчал про себя Рехи, готовя клык, но не атаковал первым, все еще ожидая каких-то перемен. Лойэ же только больше распалялась.

Пока Рехи прятался, она перелетала черной тенью с одного возвышения на другое. Ее не волновало, насколько прочны конструкции. Пару раз она устроила настоящие обвалы, но сама осталась невредима, точно отрастила пару крыльев, как у проводника Митрия. Рехи завидовал ее легкости. Как он успел рассмотреть в пылу разгоравшейся борьбы, Лойэ тоже досталось: поджившие ссадины на лице и руках не лгали, но, очевидно, проклятые рептилии не травмировали ей ноги.