Мария Токарева - Голод Рехи

— Мы съедим их на пиру в честь моей коронации! — возвестила всем Телла и устроилась на троне, закидывая ногу на ногу. Ответом ей послужил оглушительный рев полукровок.

Подогнутые ноги затекли, в лопатки сильно врезался толстый шест, к которому Рехи был привязан. За спиной слышалось сиплое, рваное дыхание Ларта. Он глотал воздух, как утопающий. Рехи это раздражало. Еще недавно он видел бесстрашного предводителя, который во время битвы сметал все на своем пути. Еще недавно Ларт нависал беспощадной тенью разорения над вражеской деревней. И вот он сник, когда познал предательство. Он был раздавлен, растоптан.

Рехи чувствовал сильную дрожь, которая колотила опального короля, потому что их запястья связали одной веревкой, практически притачали друг к другу. Две ритуальные жертвы на съедение. Последний пир. Точно последний. Вряд ли Телла настолько отупела, что не понимала этого. Нет, она просто мстила. Хотела в последнем гибельном порыве получить сполна наслаждения за свою искореженную жизнь. Впрочем, для Рехи мотивы отступали на второй план, его сжигала ярость с привкусом обиды на такую кривую-косую судьбу. Он исступленно бился затылком о столб, временами хрипло бормоча:

— Я тебя предупреждал, предупреждал!

— Этого не может быть… Они одумаются, — отзывался Ларт, но тихо, неуверенно, уронив голову на грудь. Оба понимали, что никто уже не одумается, полукровки нашли очередное «великое зло». Раньше таким злом представали люди, эльфы, дикие ящеры — все естественные враги. А когда их победили, пришлось искать новых. И вот нашли. Если понадобились враги, то они всегда отыскиваются быстро. Легко же поставить на первого встречного клеймо и вновь утолять борьбой неиссякаемый голод ненависти.

Найти виноватых просто, когда есть вина, лежащая на всем мире. И Ларт в свое время умело управлял этой жаждой разрушения, пропитавшей его толпу отбросов и изгоев. Но любая сила рано или поздно обращается против создателя. Это познали на себе Тринадцать Проклятых, об этом предупреждал Сумеречный Эльф, от этого стенал Митрий. Вот только где их всех теперь носило? Где? Да хоть бы Двенадцатый прилетел темным разрушающим вихрем — это было бы хоть каким-то исходом. Разрушило бы бесконечную неопределенность ожидания. Время до утра тянулось непростительно медленно, скручивая нутро страхом и беспомощностью.

— Они одумаются, одумаются! — как заклинание, повторял ополоумевший Ларт. Содранная кожа, оболочка с кровавыми ошметками — вот и все, что осталось от «сиятельного короля». Жалкая полутень, призрак.

— Съедят нас, ты сам их научил, — жестоко бросил Рехи, растаптывая очередную пустую надежду Ларта. — Ты сам разрешил им поедать своих павших. Ты теперь павший король, радуйся. О да, радуйся! Ты хотел славы и богатства? Хотел красоваться перед всеми, а, Ларт? Получай! Мы будем красиво хрустеть на зубах, когда нас пожрут заживо. Это тоже была твоя идея!

Рехи не знал, откуда в нем взялось такое красноречие. Он уже давно хотел высказать Ларту все, что скрывал и утаивал, опасаясь за свою шкуру. Он выплевывал и выплевывал слова, а с растрескавшихся губ срывались капли яда. Предводитель сначала слабо отнекивался, а потом просто замолчал, съежился. Он нащупал пальцы Рехи и попытался сжать их, то ли чтобы приободрить, то ли чтобы выкрутить и причинить боль за жестокие слова — голод затуманил способность понимать.

— Эй… Эй, туша! Ларт, ящеры тебя раздери! — позвал его Рехи, уже не скрывая своего отношения за мнимой любезностью. Вновь вернулась стойкая убежденность, что все беды исходили от Ларта, с первого дня пребывания в деревне.

— Чего… чего… — бормотал предводитель бессмысленно.

— Я тут умирать не намерен. Или ты хочешь, чтобы Телла сожрала сегодня вечером твои потроха? Еще, пожалуй, откусит сначала нам мужские органы. Типа в отместку за ночи с ней, — фыркнул Рехи. Он отчаянно будил себя, отодвигал сонное оцепенение. Он всегда жил, выживал — назло, назло всем.

— Что ты предлагаешь? — прошептал Ларт, откидываясь назад. Теперь они соприкасались затылками, на которых запеклись окровавленные пряди волос. За время короткого плена их успели избить ногами и пару раз приложить головой о землю. Каждый желающий получил свое право наделить их ссадиной или синяком. Отбитое мясо готовили к поеданию. Рехи не мирился с этакой несправедливостью. Даже если голод лишил последних сил, сознание проясняла смертельная опасность. Не впервой его кто-то мечтал съесть. На пустошах все так устроено. Да и везде, наверное. Хотя, где это «везде»? До побега существовала только деревня. Она стала их крепостью, а ныне — западней. На ней сошелся весь мир, все древние силы прокляли ее. По крайней мере, так хотелось Рехи. Он мечтал больше не видеть омерзительных склизких линий мира, которые постоянно клубились над «крепостью» полукровок плотной воронкой, вызывая дополнительное отвращение. Лучше бы и впрямь Двенадцатый обрушил на свихнувшихся свой гнев…

— Давай веревку перетирай! — шепнул Рехи. Он почти забыл, каково это — командовать и направлять. Но даже в страшные мгновения почти без надежды на спасение это оказалось приятным.

Ларт попытался, потянув запястье Рехи назад. Несколько раз он неуверенно пошевелил тугими веревками вдоль столба, ерзая всем корпусом и больше мешая самому себе. Как будто раньше не освобождался от пут. Или успел позабыть.

— Не могу… — выдохнул опальный король. Он просто не мог сопротивляться, и сила ушла из мощных рук. Как будто без короны на бестолковой башке уже и жить не стоило! Как будто лучше всего стать чьим-то лакомством.

— Слабак! — шикнул Рехи. — Сейчас, обожди.

Битва, команды — в этом Ларт не ведал равных, а вот навыки выживания любой ценой, похоже, подрастерял. Зато в Рехи они проснулись с новой силой. Он улучил момент, когда в шатре не осталось сторожей, извернулся, почти вывихнув плечи, и вцепился в веревку острыми зубами, принимаясь грызть ее и терзать. Ларт хотел последовать его примеру, но широкоплечему телу не хватило гибкости. Может, он и отощал, но скелетоподобный эльф оказался проворнее.

— Все, — выдохнул вскоре Рехи, выплевывая обтрепанные волокна. — Пробуем еще раз.

— А что потом? — бесцветным тоном спросил Ларт. Рехи дернулся вперед, желая с силой боднуть отчаявшегося предводителя для прояснения мозгов, но только ударился лбом о деревяшку.

— Нет! Не сдаемся, потом еще и еще… Пока не сбежим. Пока не дойдем, — в запале отвечал Рехи, сбивая дыхание. Он действовал как во сне, не чувствуя полностью реальность происходящего. Боль тоже притупилась. Даже когда он изранил десны, даже когда запястья покрылись кровавыми подтеками и лоскуты содранной кожи висели на плечах. Все равно эти мучения не шли в сравнение с агонией, которую испытывали пожираемые заживо.