Сильвия Лайм - Тайна ректора Вечерней Академии [litres]

Улыбка на губах Рейнара стала шире, и теперь в ней появились совершенно новые оттенки. Те самые, от которых фею всегда бросало в жар.

Бросило и сейчас.

– Значит, я могу считать это твоим согласием? – спросил он, приподняв бровь.

– Согласием на что? – хрипло проговорила она.

– Быть моей, конечно же, – ответил он, довольный, как сытый тигр.

Или дракайн.

В этот момент Арлин зажмурилась, потому что все внутренности будто опалило и не хватало сил ответить. Ей хотелось улыбаться, хотелось поцеловать Рейнара, прошептать ему в ответ какую-нибудь глупость, а потом согласиться.

Обязательно согласиться.

Вот только стоило ей на миг забыться, утонуть в объятиях и поцелуях, в прикосновениях губ, которые вдруг стали пьяняще-горячими, как кожу на груди, прямо в области сердца, стало так нестерпимо печь, словно кто-то пытался оставить на ней клеймо каленым железом. Метка въедалась в плоть, и Арлин поняла, что стоит ей согласиться не только мысленно, но и на словах, как этот знак останется на ней навсегда.

Вот сейчас – точно навсегда. Это осознание зажглось внутри нее само, словно инстинкт. И, признаться, фее уже почти было наплевать… Ну и пусть она больше никогда не сможет надеть платье с глубоким воротом! Пусть ей придется забыть о посещениях лекаря – она и прежде-то не часто обращалась к врачам, опасаясь разоблачения. Пусть ей всегда придется бояться… До самой смерти. Потому что в этом мире с брачной печатью феи она навсегда останется просто меченым монстром Разрыва.

Арлин вздрогнула и отстранилась от Рейнара, уперев ладони ему в грудь. Мужчина взглянул на нее, не понимая. Его огромные, широко распахнутые глаза светились, как солнце, и Арлин едва могла вздохнуть от мысли, что придется обидеть его. Расстроить. Погасить золото его взгляда.

Поэтому она ничего не сказала, кроме:

– Прости…

И, отстранившись, убежала прочь.

Она выскочила из стенной ниши, как тень, не замечая ничего вокруг. Глаза щипало, и вряд ли она понимала хоть наполовину, что происходит. И как это может выглядеть со стороны.

На ее беду, в коридоре в тот момент вовсе не было пусто. И прямо за ней помчался мужчина, которого видеть ей совсем не хотелось. Встречаться с которым ей было не нужно.

И даже Рейнар, который выбрался из ниши почти сразу же за Арлин, не успел сказать ей, что она бежит не в ту сторону. Что там, куда помчалась фея, располагается главный выход из дворца и именно там стражники проверяют пропуска у всех приглашенных. Потому что досмотр гостей ведется не только на входе в замок, но и на выходе.

Поэтому буквально через минуту, когда Рейнар, стиснув челюсти, быстрым шагом подходил к двум королевским гвардейцам, задержавшим гостью в желтом платье с крылышками, было уже поздно. Испуганную Арлин уже взял под руку подозрительно улыбающийся Ивар Лозьер-ис, министр культуры и дворянской этики его величества короля. Крайне опасный тип, который тщательно отслеживал нарушения сословных различий и жестоко наказывал за них.

И когда тот уводил ее прочь, Арлин в последний момент обернулась, увидев чуть в стороне, но совсем рядом неподвижно застывшего Рейнара. Она бросила на него полный ужаса взгляд, но дракайн уже ничего не мог сделать. Только стоять и смотреть, скрипя зубами от раздражающей безысходности.

Какого дохлого тролля здесь оказался Ивар? Как он заметил Арлин?

Рейнар не знал.

С двумя стражниками ректор Вечерней Академии еще смог бы разобраться на месте. Но не с министром дворянской этики.

Его руки были связаны. Рейнар не лгал, когда говорил Арлин, что за проникновение во дворец ее могла ждать жестокая кара.

Даже смерть.

Спустя почти сутки в камере предварительного заключения

– Вы хорошо подумали, Арлин Вейер? – ласковым голосом спросил Ивар, в который раз обходя по кругу замершую на стуле девушку.

Фея громко сглотнула и потрясла головой. Ее руки были связаны за спиной, а комната, в которой они находились, напоминала тюремную камеру. Серые стены и одно узенькое окошко в помещении для допросов – вот и все, на что она могла рассчитывать после попадания в королевскую тюрьму Беларии. И в этой комнате Ивар держал ее всю ночь.

Сейчас в узеньком просвете окна уже забрезжило солнце, и Арлин чувствовала себя уставшей и измученной. Однако, как ни странно, страха уже не осталось.

– Мне кажется, вы не до конца понимаете, что происходит… – медленно продолжал мужчина свою песню. Его темные, злые глаза пронзали ее калеными иглами.

Но Арлин все понимала. Это Ивар еще не осознавал истинного положения дел и того, кто на самом деле находится перед ним.

Арлин устало вздохнула и закрыла глаза. Она так долго боялась разоблачения, боялась попасть сюда, что теперь, оказавшись в тюрьме, в шаге от виселицы, словно почувствовала освобождение. Да, пока ее не собирались судить за фейскую природу, вот только наказание светило примерно то же.

А поэтому, когда разозленный ее молчанием министр подошел ближе, резко и больно обхватив узловатыми пальцами ее подбородок, она лишь улыбнулась.

Ивар стиснул зубы.

– Ты понимаешь, что, отказывая мне, подписываешь себе смертный приговор?! – рявкнул министр, и фее показалось, что он вот-вот топнет ногой от бессилия.

Как бы это ни было банально, но прямо сейчас этот человек обещал снять с нее обвинения в обмен на то, чтобы Арлин согласилась лечь с ним в постель. И, признаться, его предложение не было лишено смысла.

После самовольного проникновения в королевский дворец ее обвиняли в подготовке убийства короля. Это была страшная ложь, но из-за нее Арлин ждала неминуемая казнь практически без суда и следствия. Ивар же обещал переквалифицировать статью в нечто попроще. Например, в попытку попасть на бал для поиска жениха. И если первое грозило быстрой смертью с чисто номинальным судебным заседанием, то второе могло считаться всего лишь нарушением той самой дворянской этики, за которую отвечал министр Лозьер-ис.

Девушка хмыкнула.

Жизнь в обмен на постель…

Арлин окинула усталым взглядом своего мучителя.

Колючие черные глаза, короткие волосы, тщательно уложенные воском, орлиное лицо… Этот мужчина вбил себе в голову, что она похожа на фею. А ему всю жизнь хотелось провести ночь с той, которую породил Разрыв.

«Проклятый развратник…»

Фея отвернулась и уперла взгляд в стену.

– Эти твои крылышки, – протянул тем временем Ивар, склонившись к ней и проведя рукой по бутафорским крыльям на платье, – твои потрясающие крашеные волосы… Я был очарован с первого момента, как тебя увидел, – говорил он, подтверждая ее мысли. – А твое узкое личико, кукольные зеленые глазки…