Анна Рэй - Самая плохая адептка [litres]

Кивнула, а сама решила, помимо изучения древних книг, посмотреть рецепты печенья. Я всегда шла практическим путем. Папенька меня, правда, за это ругал, что в том же зельеварении я предпочитала опыты академическим знаниям. Что ж, ради знаний я сюда и поступила.

После того как мы обсудили горгулью, декан поинтересовался здоровьем Грифа. Мы как раз подошли к его загону. Зверь подпускал к себе только Змиевского и сейчас довольно размахивал хвостом, когда адепт гладил гриву из перьев и конского волоса.

– Нужна операция, одними успокоительными отварами тут не обойтись, – сделал заключение декан, рассматривая сломанное крыло. – Иначе зверь не выживет без полетов.

– Операция нужна, – согласился смотритель, – но как усыпить Грифа? Он такой беспокойный, только последние ночи дает мне поспать.

– Это потому, что принимает Элискину настойку, – подсказал Змиевский.

– Адептка Комарек сделала Грифу настойку? – удивился декан. – Что за рецептура?

– Приготовила на основе вашего рецепта и детского успокоительного с добавлением вербены, – честно ответила я.

– А я бы добавил корень шлемника, он действует расслабляюще на лошадей, – предложил Яцек, и мы все покосились на копыта Грифа.

– Значит, объедините усилия и приготовьте настойку для гиппогрифа, чтобы ввести в искусственный сон, иначе операцию не провести, – дал нам указания декан.

А сам принялся обсуждать с магистрами, как вылечить Грифу предплечье, вновь сделать крыло гибким и восстановить поврежденное оперение.

Вилка подошла ближе, присматриваясь к гиппогрифу:

– Можно вклеить в полость ствола новые перышки. Есть одно алхимическое средство «Заплатка», намертво приклеит все что угодно.

Адепт Лежак громко усмехнулся, но его никто не поддержал. Все – и преподаватели и студенты – рассматривали крыло и подкидывали идеи, как его восстановить.

– Для костяного каркаса можно взять сгибающийся шарнирный протез, отец такие делает для лечебниц на заказ, – предложил адепт Воганька.

– Отлично! Все, как я и предполагал, – чему-то обрадовался декан Матеуш и потер ладони. – С понедельника создадим рабочую группу, адепт Змиевский – главный. Комарек, Яцек, Войта и Воганька готовят свои предложения. Усилим вашу команду старшекурсниками. Мы с магистрами будем курировать работу. Если все получится, как задумали, операцию назначим на конец недели.

Мы охнули. Настоящая рабочая группа! Операция! А ведь мы еще первокурсники. Змиевский счастливо улыбнулся и потрепал по холке разволновавшегося Грифа, успокаивая:

– Не бойся! Все сделаем в лучшем виде. И ты будешь летать!

Гиппогриф огласил помещение громким горловым криком, а адепт Лежак посмотрел на нас с завистью. А кто ему виноват? Он весь разговор безучастно стоял рядом или насмехался, да и вообще зоосад не посещает, Крылатик полностью на мне!

Перед тем как покинуть академию и отправиться в Будеж, я подсела к Матюше и рассказала, что мне нужно вести дневник наблюдений за ней, а она мне в этом совершенно не помогает. Я, конечно, понимаю, что горгульи – плохо изученный вид. Но не могу же я из-за этого вылететь из академии? Пусть знает, что я об стенку бьюсь, чтобы наладить с ней контакт, а она от меня к этой самой стенке отворачивается.

Положила рядом кулек с печеньем. Горгулья, как и в прошлый раз, повела носом и, не глядя на меня, накрыла его лапой.

– Матюшенька, – я достала из сумки мыло с хвойными шишками и показала зверю, – надо бы помыться.

– У-у-у, – протяжно застонала горгулья, вновь втянула носом воздух и недовольно фыркнула.

Шишки ей явно не понравились.

– Тогда намекни, что тебе нравится, – вздохнула я, убирая мыло в сумку. – Как мне аттестацию проходить? Я должна тебя мыть, кормить… Ректор Тори зайдет на тебя посмотреть, а шкура грязная.

Матюша тяжело вздохнула и подперла передней лапой щеку.

– А может, погуляем? Солнышко светит, птички поют, жучки ползают, – решила зайти с другой стороны. – Вкусные-э-э!

– Пф-ф, – фыркнула горгулья.

– Ладно, – не сдавалась я. – Цветочки растут, семена всякие, корешки, сорняки…

Взгляд зверя стал заинтересованным, Матюша довольно замычала:

– Мм…

Значит, пестики-тычинки ей нравятся. Я осторожно погладила горгулью. Шкура местами оказалась бархатистой. Но только местами.

– Ты очень красивая, – неуверенно проговорила я, глядя на толстые бока, на которые налипла грязь.

– Ы-ы-ы, – довольно прогудела Матюша и, кажется, улыбнулась.

Или оскалилась? Заметив крупные зубы, я решила больше не испытывать судьбу. Вон пасть какая, примет еще меня за лакомство.

– Пожалуй, пойду, – попятилась к выходу. – Не скучай.

Вместо прощанья Матюша довольно захрустела печеньем.

Что ж, на выходных еще почитаю, что там этот Зверопулос пишет, и изучу рецепты печенья, а пока… пока я сломя голову бежала на поезд, который отправлялся в Будеж.

Очередная учебная неделя закончилась, и мне пора возвращаться к тетушке Лижбет.

Тетя пребывала в прекрасном расположении духа и… просила ее не беспокоить. Это и понятно, из гостиной раздавались музыка и мужской смех. Вот ведь неугомонная старушка, опять женихов привела! Но я не против: так устала, что, как только голова коснулась подушки, тут же уснула. А проснулась на следующий день… к обеду.

Тетушка ждала меня в столовой в отличном настроении, с обновленным цветом волос и… в новом наряде, не иначе как папенька деньги прислал.

И точно, она показала письмо из Альмерии.

– Валюшка, Адам пишет, что очень доволен твоим поведением. Это я тебя в прошлом письме так расхвалила! А что поделать? Запросила дополнительное финансирование на твое обучение. Но теперь даже не знаю, хорошо ли это…

– Очень хорошо! – успокоила я. – В знаниях – сила! А за магическим домоводством – будущее!

– Так-то оно так. Только отец переживает, как ты справляешься с нагрузками, и решил… ох… – Тетя всхлипнула, а я занервничала: неужели папа прикажет отменить занятия?!

Увы, меня ожидало худшее.

– Адам решил лично проверить, как мы тут поживаем. Хочет приехать.

– Когда? – прошептала я от волнения и рухнула на стул.

– Планирует в следующем месяце. Так что у нас есть время подготовиться…

– Или отговорить, – подсказала я.

– Понимаю тебя, детка, – вздохнула тетушка. – Мне тоже не нравится эта затея. Да и я не в том состоянии, чтобы принимать гостей! Давление подскочило, сердце пошаливает, – и тетя приложила руку к правой груди, – одно радует: собирается приехать лишь на денек.

Не успела я перевести дыхание, как тетя Лижбет огорошила:

– Денек здесь, а денек у твоей сестрицы Элиски побудет.

– Не-э-эт! – прохрипела я раненой птицей.

– Вот за Элиску я как раз спокойна, а за тебя переживаю. – Тетушка налила себе «живительной» укрепляющей настойки, вероятно, чтобы избавиться от переживаний. – Ничего, Валюшка, прорвемся! Накормим Адама обедом и под фанфары… в том смысле, что быстренько посадим на поезд. Пусть едет к Элиске в пансионат отдыхать.