Анна Рэй - Самая плохая адептка [litres]

Жаль, что именно в этот момент прозвучал первый сигнал горна. А значит, в академии объявили отбой.

– Нам нужно бежать! А то смотритель увидит, что вас нет, и мне попадет!

Я закрыла книгу, звери недовольно заверещали.

– Если понравилось, почитаю вам завтра новую сказку. Но сейчас пора спать. Пожалуйста, не подводите меня. Ректор Тори и так меня постоянно ругает и грозит выгнать из академии!

Полли замотала мордочкой, теперь уже недовольно фыркая, а Матюша серьезно кивнула и подхватила на руки потто. Раздался «вжих», и звери исчезли. Альрун, взмахнув крыльями, тоже полетел к зверинцу, а я побежала к корпусу. И ведь успела! Пригодились тренировки адепта Райта.

Уже засыпая, вспоминала прошедший день и особенно вечер. И вот что странно, я всегда думала, что моя любовь – растения! Но сегодня вдруг осознала, что магические звери мне тоже нравятся. За ними интересно наблюдать, она такие разные и забавные – смешные, серьезные и в то же время очень одинокие. Как та каменная горгулья из сказки. И если что-то случится, кто им поможет? Кто вылечит крыло гиппогрифу, чтобы он мог летать? Кто помоет горгулью, которая потому и каменеет, что за долгие годы грязь скапливается на шкуре? Кто исцелит рану на хвосте Полли или позаботится о Крылатике? И сколько еще таких одиноких магических животных, которых люди боятся брать домой, а лекари не знают, как лечить.

Мне всегда нравилось зельеварение. Но папенька и наш главный зельевар в итоге оказались правы, утверждая, что у меня поверхностные знания и дилетантский подход. Ведь все, что я умела, – это выявить спрос и сварганить несколько простеньких настоек, которые хорошо продавались. Серьезные лекарства и антидоты я никогда не готовила. Но здесь, в академии, передо мной открывались огромные возможности: получить знания и создать уникальные зелья для магических зверей. Может, позже я смогу открыть свою зооаптеку? И это будет не работа в «Кошмарековых зельях», где все меня считают дочерью владельца и удачливой выскочкой, это будет собственное дело! Нужное и полезное. Я смогу всем доказать, да тому же жениху и по трагической случайности ректору Провинциальной магической академии, что чего-то стою!

Лечить Грифа пришли не только преподаватели, но и студенты-старшекурсники. Остальные учащиеся младших курсов целительского факультета окружили зверинец, заглядывая в окна и двери. Внутрь разрешили зайти лишь избранным, то есть мне и моим одногруппникам. Ханка Беде скривила лицо при виде меня. И я ее понимала: после моих проказ, а в общем-то из-за ее собственной глупости, ректор Тори уже не считал Ханку лучшей студенткой и порой на занятиях отпускал колкие замечания. Со мной же в последние дни Амадор Тори держался подчеркнуто вежливо. Жаль. Несмотря на вредный характер и высокомерную манеру общения, жених мне по-прежнему нравился. Так хотелось, чтобы он улыбнулся, похвалил. Но пока я удостаивалась сухого: «Неплохо». Но хотя бы уже не называл меня «своим кошмаром» и «самой плохой адепткой».

А вообще, не знаю, на что я надеялась. На то, что жених разглядит во мне не только недостатки, но и достоинства, влюбится, будет гордиться? Я же видела, сколько вокруг красивых девушек. И если ректор не обратил внимания ни на одну из них, то почему должен увлечься студенткой с заурядной внешностью, которая к тому же доставляла ему головную боль и была похожа на навязанную невесту с портрета? Но… я все же не теряла надежды на толику симпатии с его стороны.

Пока же вместе с адептом Яцеком и магистром Болеком мы разместились рядом с лежащим в загоне Грифом. Зверь принял из рук Змиевского настойку и погрузился в сон, а мы следили за пульсом и сердцебиением.

Надо сказать, в просторном помещении зверинца преподаватели и студенты целительского факультета развернули целую переносную лабораторию. Такие я видела, лишь когда мама лежала в лечебнице. Увы, ей не смогли помочь ни антидоты, ни уникальные пилюли отца – слабое с детства сердце в один миг перестало биться. Но сейчас я искренне надеялась на хороший исход операции. Магистр врачевания установил рядом с Грифом аппарат дыхания – совместная разработка механиков и целителей. Хирурги разложили на белоснежной ткани инструменты, а мы, зельевары, – чемодан со склянками, в котором находились как антидоты, так и успокоительное с антисептиком.

Адепт Змиевский заметно нервничал и не отходил от гиппогрифа. За этот месяц между ними возникла самая настоящая дружба. Вот бы и мне добиться подобного с Матюшей. Хотя прогресс в наших отношениях был очевиден – печенье и сказки потихоньку пробивали броню в суровом сердце горгульи.

Наступила тишина. Ректор Тори с помощью магии и заклинаний приподнял Грифа, положив так, чтобы зверь нечаянно не придавил больное крыло.

Я с удивлением покосилась на ректора, который подошел к нам с Яцеком, уступив место врачевателям.

– Бытовая магия прекрасно воздействует на неживые объекты, но плохо действует на магов и магических существ. Но сейчас в животном нет сопротивления, – неожиданно пояснил Амадор Тори, распознав мой немой вопрос, а я наконец получила объяснение, почему ранее не получалось перенести в таз с водой вредную Матюшу. Конечно же ректор не удержался от ехидного замечания: – Учебник «Основы магии», параграф двенадцать.

Хотела съязвить, что мы еще не проходили эту тему, но сейчас не время. Началась операция.

Мы с сокурсниками отошли подальше, чтобы не мешать врачевателям. Всем руководил декан Матеуш, магистр Болек следил за состоянием Грифа, манипуляции с крылом проводил магистр хирургического врачевания, а адепт Змиевский и еще один старшекурсник ему ассистировали. Я вздрогнула, когда надрезали кожицу и извлекли раздробленные косточки. А позже с интересом следила, как на их место вживляют искусственные, формируя плечевой каркас. Команда врачевателей работала ловко, действия были слаженными. Старшекурсники принялись латать прорехи в оперении с помощью Вилкиного алхимического раствора, который декан Матеуш и магистр Болек довели до ума. Я прикусила нижнюю губу и сжала кулаки, словно это мне причиняли боль.

Кто-то легонько сжал мое плечо, а позади послышался тихий голос Амадора Тори:

– Не стоит так переживать. Лер Матеуш все проверил, и ваше снотворное и алхимикат.

Ректор стоял рядом с непроницаемым лицом и смотрел, как проходит операция, но вот его голос… в нем появились теплые нотки, без привычного высокомерия и насмешки. Я кивнула, испытывая благодарность за поддержку, и вновь посмотрела на Грифа. С ним уже работали целители, вливая эрги магии.

Как только они закончили и переглянулись, нас подозвал магистр Болек. Действие настойки вот-вот должно было прекратиться, и мы замерли в ожидании. Наконец Гриф пошевелился, дернулся, подогнул копыта и попытался встать, но вновь завалился от слабости. Пульс и сердцебиение были в норме для гиппогрифа в его обычном состоянии. Все замеры сделали заранее и записали, а теперь сравнивали и следили за дыханием. Змиевский что-то зашептал зверю, поглаживая стальной клюв. Гриф моргнул и покорно лег. А в следующую минуту над ним склонился ректор Тори. Из ладоней заструилось мягкое свечение, он словно гладил гиппогрифа, не касаясь. И без пояснений стало очевидно, что светлый маг высшей категории передает зверю часть своей энергии для восстановления сил. Гриф догадался, а может, и почувствовал силу, издал гортанный звук, который был похож на слова признательности. А затем устроился поудобнее, погружаясь в целебный сон.