Анна Рэй - Самая плохая адептка [litres]

– Лира Войта, прошу вас ассистировать мне, – обратился лекарь к моей подруге.

– Я?! – ужаснулась Вилка. – Но я же не…

– Вы читали эту книгу? – поинтересовался лер Пусля, ткнув костлявым пальцем в «Редкие яды и противоядия».

– Прочитала от корки до корки, – закивала Вилария.

– Основы зельеварения прошли? – строго уточнил лекарь.

– Базовую часть, к экзамену допущена.

– Мою рецептуру антидота изучили? – прищурился старик.

– Выучила наизусть!

– Тогда чего вы робеете? За дело!

Вилария подошла к столу, и лер Пусля принялся сыпать указаниями. Так в компании с ректором и деканом Вилка принялась ассистировать самому королевскому лекарю. А меня распирало от гордости за подругу.

– Признаюсь честно, я специально не стал добавлять тот компонент, – хитро произнес старичок, когда Вилария передала ему эмульсию из цветов эхинопсиса колючего.

– Но почему? – искренне удивилась она. – В книге написано, что именно желтые лепестки эхинопсиса влияют на чувства.

– Влияют, – согласился лекарь и добавил в шипящую колбу поданный ректором раствор. – А точнее, обостряют чувства. Но к исцелению это не имеет никакого отношения. Именно поэтому я и не стал включать данный компонент в антидот.

– Но ведь вы слышали, о чем я вам поведала. И согласились! – не отставала Вилария.

– Согласился. Но по-прежнему убежден, что ваш жених все вспомнил. А то, что его чувства могли измениться, так это жизнь! Допустим… – Лекарь понизил голос, а мы все превратились в слух. – Только допустим, что изначально детскую нежную дружбу меж вами он принимал за любовь. Но первична-то была именно дружба! Именно поэтому при возвращении памяти у него к вам остались лишь эти теплые дружеские чувства.

– Тогда что нам даст новый антидот с добавлением цветков эхинопсиса? – расстроилась Вилария, а декан Матеуш по-отечески приобнял ее, утешая.

– Антидот с новым компонентом обострит чувства и отсечет истинное от иллюзорного, – пояснил лер Пусля. – Возможно, в вашем случае любовь действительно имела место быть. Но частенько так случается, что многие принимают иные чувства за любовь, а многие и вовсе отрицают.

– Вы отрицаете? – осторожно поинтересовалась Вилка.

– Храни меня светлый бог Эвзен от подобного! – Лекарь широко улыбнулся. – Я слишком стар, чтобы отрицать очевидное. Любовь была и остается высшей ценностью. Для того и даются испытания, для того мы и преодолеваем трудности, чтобы понять, истинны ли чувства или иллюзорны. Все проверяется опытным путем.

– И как проверить? – неожиданно задал вопрос ректор Тори, скользя по мне задумчивым взглядом.

– Не бояться бросать вызов себе и судьбе, мой мальчик! – вскрикнул старик, не забывая при этом помешивать зелье. – И не бояться получить отрицательный результат, потому что это тоже опыт. Лучше сделать ошибку, чем ничего не делать, а потом сожалеть об этом всю свою жизнь. Именно по этой причине я и согласился помочь адептке Войте!

После пламенной речи лер Пусля снял с горелки колбу и разлил зелье в формы. Жидкость тут же загустела, а мы, словно зачарованные, слушали странного старика и наблюдали, как ловко он орудует в лаборатории, чувствуя себя среди склянок и растений в родной стихии. Даже редкие ворчливые книги затихли и выстроились в ряд на соседнем столе, прислушиваясь к речам королевского лекаря.

– М-да, что-то я ушел в дебри, – по-стариковски прошамкал Леонард Пусля. – Что ж, лира Войта, новое противоядие можно давать пациенту без опаски.

Лекарь разложил две зеленые пилюли в коробочки, одну передал Виларии, другую – ректору Тори, пояснив: «Про запас».

– Рецепт я заберу с собой, а вы, мои юные исследователи, займитесь учебной программой и на время позабудьте о подобных опытах, – обратился к нам королевский лекарь, а затем повернулся к декану: – Матеуш, я доволен твоими студентами. Пытливые умы – лучшая награда для учителя!

Декан довольно хмыкнул, а мы засмущались, но слова лекаря нам польстили.

– Что ж, мне пора. – Лер Пусля надел пиджак. – Амадор, проводи меня! – Ректор открыл дверь, но старик напоследок обернулся: – Лира Войта, не волнуйтесь, антидот в любом случае не навредит, но все же сообщите мне о результате.

Вилка серьезно кивнула, прижимая к сердцу заветную пилюлю, а ректор Тори обвел нас взглядом и сообщил:

– Адепты Войта, Комарек и Яцек, я снимаю с вас строгий выговор. Вы выполнили условие и с задачей справились.

Как только Амадор Тори в компании королевского лекаря покинули лабораторию, мы огласили помещение радостным победным визгом и свистом.

Солнце уже завершало свой дневной путь, окропив небо розовым, а мы вернулись в корпус. В комнате Вилария убрала антидот в шкатулку с секретом и произнесла:

– Не знаю, стоит ли…

– Остановишься на полпути? – удивилась я.

– Нет, конечно. Нет! Просто я боюсь.

Я обняла подругу, даря ей уверенность и поддержку:

– Я так горжусь тобой, Вилка! Ты такая целеустремленная!

– Никогда бы не подумала, что мне понравится учиться на целительском, – усмехнулась Вилария. – Только надо признаться ректору и декану в отсутствии у меня магического дара. Ведь на последних курсах пойдут сложные зелья, и нужна какая-никакая магическая сила.

– Уверена, с твоей фантазией ты что-нибудь придумаешь. Но признаться, наверное, надо… как только сдашь сессию на отлично и докажешь всем, что и без магии можно учиться, – подбодрила подругу и вздохнула: – Мне тоже не мешало бы во многом признаться и тебе и ректору Тори…

Я уже была готова обо всем рассказать, но перед нами закрутилась вихревая воронка, из которой буквально выпрыгнула встревоженная Полли. Она указывала мордочкой в окно, на зверинец, и громко верещала. Было очевидно: в парке что-то произошло!

На поляне возле зверинца творилось невообразимое. Животные во главе с лером Костюшко высыпали из помещения и смотрели в небо. А там… Там парил Гриф. Но не один. Адепт Змиевский восседал верхом на гиппогрифе, держась за мощную шею птицеконя и раскатисто выкрикивая: «Ура-а-а!!! Лети-и-им!!!»

– Ой! – взвизгнула Вилка. – Как бы не разбился!

– Не должен, там же магический купол, – попытался успокоить ее смотритель, но уверенности в его голосе не было. – На всякий случай я отправил Васю с Базей за ректором.

– Кто позволил? – позади нас раздался суровый голос Амадора Тори.

Рядом с ним стояли важные потто, сложив, как и глава академии, руки на груди.

Воздух вокруг ректора заискрился, с губ готовы были слететь заклинания, но магистр Костюшко его остановил:

– Нет-нет! Не стоит! Наша бытовая магия действует на животных не так, как на предметы. Звери магические! Пусть немного полетают, ведь купол не позволит им взлететь высоко.