Алексей Калинин - Ведарь Берендей. Книга 1 [СИ]

Огромное дерево ещё раз пропахивает корнем землю. Взлетает вверх вырванная с корнем стальная трава, сухие веточки падают на кольца горящего питона и тлеют на раскаленной змеиной коже. Я не вижу головы питона, не вижу его хвоста, лишь переливающиеся кольца. Корень хлещет в третий раз, но я успеваю откатиться дальше и ощущаю, как по лицу стекает теплая кровь. Похоже, что ободрал о колючую сталь травы. Однако думать некогда — дерево вылезает из земли, в разные стороны летят комья земли.

Ожившее дерево похоже на отощавшего кальмара, у которого вместо головного плавника выросла колючая крона. Дерево раскидывает по земле корни и, перебирая ими как огромными щупальцами, двигается по направлению ко мне. Я перекатываюсь, не в силах ни подняться, ни отпрыгнуть. Я откатываюсь от ударов корней-хлыстов, горящий питон сдавливает объятия и не дает перекинуться в берендея.

Когда наступила ночь, и начали летать серые тени сов? Одна из них мчится к наросту на дереве и впивается в него когтями. Я радуюсь небольшой передышке, когда дерево перестает бить корнями по земле, а отвлекается на сову. Отползаю всё дальше и дальше, а сам не отрываю взгляда от битвы двух разных существ.

Дерево взмахивает корнями, пытается хлестнуть огромными лапами веток, но промахивается по юркому противнику. Сова каким-то чудом пикирует между летающих плетей и корявых сосновых лап. Птица прижимает крылья к бокам, снова взмахивает ими и нападает на черный нарост: крючковатый клюв выдирает клочки, от бритвенно-острых когтей отлетают шматки коры.

Сосна утробно воет, если воем можно назвать хруст и гулкий свист ветра в черном дупле. Как беззубый рот, дупло открывается и с щелканьем захлопывается, когда сова пролетает мимо. Длинная еловая ветка попадает под такой щелчок, и громкий хруст возвещает о том, что ель лишается одной из своих развесистых лап. Беззубые десны перемалывают молодую древесину в труху, из пасти сыплются желтые опилки и перемолотые шишки, щедро сдобренные сине-зелеными иголками. Дробилка в дейсвии…

Огненный питон, чьи кольца сдавливают мое тело, немного ослабляет хватку.

Сова с уханьем и пронзительными вскриками кружится у черного нароста. В воздухе мечется пыль, взлетают фейерверки земли и вертолетиками кружатся сосновые семена. Несколько совиных перьев опускаются на вырванную траву. Я упираюсь спиной в поваленную березу и застываю, когда вижу, как черный нарост начинает отделяться от дерева. Будто великан подцепляет огромным ногтем запекшуюся корку раны и понемногу отдирает её.

Сова с прежним упорством кидается на черный нарост, сосна слабеет, и её корни обессилено падают на землю. Ветви замедляют взмахи, и дерево угрожающе наклоняется. Питон спускает кольца с груди, и я потихоньку шевелю руками.

Дупло раскрывается, изнутри раздается тот же омерзительный вой, и сосна опирается на ель, на то самое дерево, у которого отхватила большую ветвь. Черный нарост отлетает от ствола и тяжелым мешком падает вниз. Ель, в отместку за оторванную ветвь, наклоняется в сторону, сосна с воем падает на землю. В прелый воздух взлетают кряжистые ветви, в агонии по земле переплетаются плети корней. Я подвигаюсь ещё чуть-чуть и чувствую, как на свободе оказывается правая рука.

Серая птица нападает на слабо дрожащий черный кусок дерева. Над кронами деревьев с криками летают полчища ворон. С удивлением, что я не замечал их истошных криков раньше, я понимаю, что сейчас вовсе и не ночь, а лишь ранний вечер. Темнота же наступила из-за каркающего, хлопающего крыльями и беспрерывно гадящего сонма ворон. Освободившейся рукой я понемногу стаскиваю с себя раскаленные кольца огромного питона. Вскоре на волю вырывается вторая рука, и дело по освобождению идет живее. Ещё немного и на свободе окажутся ноги.

Черный нарост превращается в лежащего перевертня, над которым кружит серая сова. От совы так вкусно пахнет.

Пахнет пищей…

— Кар! — крикнул подлетевший иссиня-черный ворон.

Блестящие бусинки глаз оценивающе смотрят на меня, словно покупатель на рынке присматривается к туше поросенка и выбирает — какую часть заказать к празднику. Я кидаю в него шишкой, и ворон отскакивает от меня на пару шагов. Однако взгляд остается таким же оценивающим, взглядом вечно голодного стервятника. Спустя два стука сердца он начинает съеживаться и, в конце концов, юркает черной мышкой в прошлогоднюю листву. Уходит в никуда. С ног соскакивают последние кольца, мой огненный питон умирает, обессилено сложив свои кольца в темную груду.

— Нет! — доносится откуда-то женский голос.

Меня подкидывает на месте — откуда? Я представляю, как разрываю мягкую плоть и вгрызаюсь в теплое мясо. Перед моими глазами проносятся окровавленные пальцы и ошметки волос, которые падают на взорванную землю. Где она? Я втягиваю ноздрями воздух и чувствую жжение во всем теле, словно миллионы муравьев бегают под кожей.

— Женька, надень веревку обратно! — раздается голос со стороны совы.

Серая птица сидит на черном перевертне и смотрит на меня, её круглые янтарные глазищи прожигают меня насквозь. Она снова открывает клюв:

— Женька! Надень! Веревку! Обратно!

Так вот откуда идет женский голос — от совы. Так вот почему от неё так вкусно пахнет. Я двигаюсь к ней, не обращая внимания на истошные крики ворон. Сова склоняет голову набок и спокойно ждет моего приближения. Она уже не просит надеть веревку, лишь следит за передвижениями круглыми глазами.

Вороны кричат в истошнее и спускаются к верхушкам деревьев. Теперь их крылья задевают за раскидистые ветки и вниз, как хлопья черного снега, спускаются темные перья. Я перешагиваю через мертвого питона, теперь он напоминает обычную веревку с какими-то привязанными мешочками. Совсем недавно он сдавливал мне грудь огненными кольцами, а теперь валяется мертвым тросом. Его я должен нацепить? Чтобы снова ощутить боль в мышцах и ожоги по телу? Глупая сова…

— Женя! Веревку! Обратно! — снова раздается со стороны совы, но я лишь ухмыляюсь и делаю к ней ещё шаг.

Грудь распирает от силы, под кожей бегают муравьи, на земле лежит черный перевертень, и сова так вкусно пахнет человеком… Я решаю перекинуться и дать волю животным чувствам, что сдерживал до этого момента. Дерево уже не бьет корнями, ветер тихо качает коричневые ветки с длинными зелеными иглами.

— Женька! — вскрикивает сова и отлетает от лежащего перевертня.

Треск материи заглушает последующие слова. Огонь бежит по жилам, когда я представляю перед собой черного оборотня, не этого маломерка, что лежал под совой, а настоящего — того, который почти убил меня в злопамятную ночь. Меня сгибает судорогой, и в тот же миг тело взрывает изнутри, словно я проглотил гранату без чеки.