Элизабет Корр - Корона когтей [litres]

– Я расскажу тебе все, что ты захочешь. Но могу я спросить тебя кое о чем?

– Конечно.

– Ты действительно убьешь Валентина, если Верон предаст нас?

– Если он действительно невиновен, как утверждает Верон? – он отрицательно качает головой. – Нет. Я не Зигфрид. И не мой отец. Но, надеюсь, Верон этого не знает, – его взгляд снова скользит по моим запястьям. – Ты только что говорила о неверном выборе. Неужели все это было ошибкой, Адерин? Наш брак? Ты и я пытаемся править Соланумом вместе? Было бы лучше для королевства, если бы мы позволили Ардену из Дакии и Тэйну из Фениана претендовать на трон и сражаться между собой?

– Нет. Началась бы гражданская война, вот и все. И это только облегчило бы жизнь Таллис. Кроме того, ты лучший король, чем любой из них. Ты хотя бы попытался помочь бескрылым начать какие-то реформы.

– Бескрылые, возможно, не согласятся, – уголок его рта слегка приподнимается. – Но ты не можешь отрицать, что для нас так было бы лучше. Если бы я помог тебе освободить Люсьена, а потом отпустил тебя…

– Что сделано, то сделано, Арон, – я не хочу думать о Люсьене. Даже слышать его имя – это как… как вонзать заостренное перо в едва зажившую рану. – Хорошо это или плохо, но мы в этом деле вместе. Лорд Руквуд сделал свой выбор. И мы все должны жить со своим, – я ставлю стакан и смотрю на свои руки. С тех пор, как умер мой отец, это самое долгое время, когда я не ношу кольца, которое указывает на мой статус. Кольцо защитницы, принадлежавшее моей матери, и кольцо монарха, которое я получила на коронации, в моей комнате, но я не могу заставить себя надеть их. Кольцо, которое Арон подарил мне в честь нашей свадьбы, где-то в Цитадели.

Так или иначе, для меня все потеряно.

Но иногда потеря бывает и приобретением. На моих пальцах нет колец, определяющих, кем я должна быть: королевой, защитницей, дочерью, женой.

Впервые с тех пор, когда я увидела, как умерла моя мать, а отец запер меня в Мерле, я свободна от ярлыков.

Мы с Ароном больше никому не рассказываем об обмане, который планируем. Верон может быть единственным шпионом среди нас, но мы не можем быть уверены. Поэтому планы мы строим втайне. На это уходит три дня недосыпания, но в конце концов мы придумываем уловку, которая, как мы надеемся, останется незамеченной. Мы решаем, что Таллис и Зигфрид скорее поверят в то, что я предала Арона, чем в то, что Арон готов отступить. Сами одержимые властью, посчитают ли они, что и Арон, и я одинаково крепко держимся за трон? Итак, Верон вернется к Зигфриду и попытается выманить его, рассказав о своем «открытии»: что я собираюсь покинуть Арона, чтобы заключить союз с Эорманом Фрайанландским. Я надеюсь, что Люсьен повторил Таллис то, что сказал мне в лицо: что я хочу корону больше, чем его.

Возможно, конечно, что Эорман уже предложил Таллис свою поддержку. Однако Эорман предан только самому себе; если бы я предложила ему более выгодную сделку, он бы ее принял. Я это знаю, и Таллис тоже.

Мы подумываем подделать письмо от Эормана, чтобы поддержать наш обман, но поскольку у нас нет примеров его почерка, чтобы его скопировать, нам приходится отказаться от этой идеи. Надеюсь, что Верон будет убедителен. И что Зигфрида и Таллис легко убедить.

Примерно через час после того, как план завершен, уверенность заставляет меня чувствовать себя на размах крыльев выше, чем я есть. Но это ненадолго. Чем ближе мы к отъезду Верона, тем больше трудностей я предвижу. Что, если Зигфрид ему не поверит? Что, если он поверит ему, но пошлет других, чтобы напасть на нас, в то время как он и Таллис останутся в безопасности в Цитадели? В тот день, когда Верон должен уехать, я провожу большую часть своего времени, бродя по пещерам и коридорам Эйрии. Я не могу отвлечься от постоянно растущего списка вещей, которые могут пойти не так. К вечеру я выматываюсь. Я иду в свою комнату, сажусь на матрас и размышляю. Чуть позже входит Кора в тонких кожаных перчатках. Она расчесывает и заплетает мне волосы, потом садится, скрестив ноги, рядом с лампой и начинает зашивать дыру в платье, которое я только что сняла. Я знаю, что она любит быть занятой; она говорит, что это избавляет ее от беспокойства о будущем.

Но уже поздно, и я хочу, чтобы меня оставили в покое.

– Не беспокойся о чистоте, Кора.

Не похоже, чтобы кто-то из нас сейчас выглядел лучше остальных. Одежда, хранящаяся в Эйрии, общая, простая, универсальная и регулируется завязками. Поскольку я невысокого роста и худощавого телосложения, завязкам предстоит много работы.

Я с сожалением вспоминаю свою одежду в Цитадели – без сомнения, теперь ее носит Таллис. Мою одежду и мои драгоценности.

– Кора, передай мне, пожалуйста, сумку Летии.

Она повинуется. Я просовываю руку внутрь и достаю брошь Эормана, фрианский узел любви. Он блестит в свете лампы. Я вздыхаю, поскольку часть напряжения, которое я несла с собой, уходит из моих мышц.

На полу рядом со мной горит свеча; я подношу ее поближе, чтобы рассмотреть драгоценности на своей ладони. В центре броши находится гроздь солнечных камней цвета льняного семени. Они окружены и разделены петлями из изумрудов и рубинов, с внешним ободком из аметистов. Все это оправлено в золото. Я переворачиваю брошь, пытаясь разглядеть механизм, с помощью которого украшение можно разделить на две части. Я улыбаюсь, вспоминая, как Летия играла с ним, сидя на диване, разбирала и складывала, как пазл…

Хитрость прячется в нажатии на два рубина одновременно. Центральная часть с солнечными камнями и изумрудами падает мне на колени, оставляя внешнюю часть с аметистами и рубинами. Я возвращаю его в сумку. Взяв свечу, я сжимаю в руке остатки броши и спешу по коридорам в комнату, которую Верон делит с Валентином.

Я поднимаю руку, чтобы постучать, но Верон в темном халате открывает дверь. Заплаканное лицо брата виднеется лишь на мгновение, прежде чем Верон выходит в коридор и закрывает за собой дверь.

Я напрягаюсь. Немного отхожу. Это первый раз, когда я остаюсь наедине с Вероном с тех пор, как он последовал за мной к реке.

Он вздыхает.

– Я не причиню вам вреда, Адерин. Я дал вам слово, – он оглядывается на дверь. – Я только что попрощался с братом.

Это объясняет слезы Валентина и боль, глубоко запечатлевшуюся на лице Верона. Чтобы развеять подозрения, Верон не вернется в Эйрию после разговора с Зигфридом и Таллис. Мы не увидим его до назначенного дня засады.

Раскрыв ладонь, я показываю ему брошь.

– Я принесла кое-что, что может помочь вам в путешествии, – в конце этого прохода большое помещение, где спит множество людей. Я не слышу ничего, кроме странного храпа. Тем не менее я понижаю голос и подзываю Верона поближе, на всякий случай. – Мне дал это Эорман. Это часть броши, называемой фрианским любовным узлом. Он сказал, что если я отправлю ему половину, он поймет, что мне нужна его помощь.