Курт Бенджамин - Небесные врата

Даже Шу сломался – пусть и на время, под пытками мага. А Льюка… Льюка служил предупреждением о том, что произойдет с ними всеми, если они потерпят поражение.

Льешо опустил голову, смиренный мучениями, которые сопровождали его в пути.

Ее милость подняла юношу за подбородок.

– Похоже, ты научился гораздо большему, – сказала она. Льешо медленно кивнул, чувствуя, как ее палец повторяет его движение.

Улыбнувшись, он вытянул перед властителями и смертной богиней войны свои окровавленные ладони.

– Я узнал цену чести, – произнес Льешо. – Я доставлю принца Таючита домой – или умру.

– Похоже, ты претендуешь на место смертного бога милосердия, – поддразнил его Ясное Утро.

Льешо с улыбкой покачал головой.

– Не милосердия, но – справедливости.

Он пытался сказать, что его действия продиктованы долгом перед Таем, но слова отдались в голове забытым воспоминанием.

Ясное Утро, кажется, понял, какие чувства охватили Льешо, и подмигнул, чем вконец озадачил юного короля.

Мерген-хан изучающе смотрел на юношу, будто пытаясь разрешить какую-то загадку. Потом он облегченно вздохнул, и в зале спало напряжение, которое воцарилось здесь задолго до прибытия Льешо.

– Справедливость. Может быть, – согласился Мерген-хан. – И тем не менее жестокий урок. Мне кажется, ученик превратился в учителя… Я узнал, что дружба не имеет границ, даже если речь идет о том, чтобы принести в жертву жизнь и свободу. Еще я понял, что честь нашего фибского союзника тоже безгранична.

Мерген поднялся с трона, повернулся к Льешо и глубоко поклонился.

– Вы потрясли меня, ваше святейшее величество. Я у вас в долгу.

– Между царственными друзьями, действующими по совести, не существует долгов, – поправил его Льешо. – Я приведу Тая домой – потому что он мне друг…

– Возможно, этот урок тебе придется не только преподать, но и выучить, – заметил Мерген-хан. – Освободи моего упрямого племянника, как того требует долг, и пусть он следует за своим сердцем. Дальше все зависит от принца Таючита и его чести.

– Тогда вопрос о безопасности снимается, – уступил Льешо.

В первый раз после прибытия в Дарнэг он заметил веселые огоньки в глазах собравшихся королей, хотя, судя по всему, они беспокоили братьев. О Тае принцы могли бы судить по компании, с которой общался Льешо.

Обычно в этот момент раздавались звуки флейты Ясного Утра, но карлик сидел молча и не двигался. Льешо вопросительно посмотрел на Тинглут-хана, который выглядел так, будто собирался знаками отгонять демонов.

– Ты много говорил о чудовищах, богах и о преданности друзей, юный король Льешо, – произнес старый хан, кивая в такт своим словам. – Но ты не упомянул о моей дочери. Выходит ли твоя честь за пределы помощи другу и важному союзнику в грядущей войне с югом? Что ты скажешь о женщине, которая оставила дом, чтобы заключить мир своей добротой и любовью? О женщине, потерянной в широком море трав, и о войне, угрожающей из-за ее потери почтенному другу и возможному союзнику?..

– Я буду говорить о вашей дочери и блюсти ее честь, как свою собственную, Тинглут-хан, но я никогда не встречался с ней.

Льешо с трудом заставил себя поделиться подозрениями с отцом пропавшей, но совесть не позволяла ему скрыть правду.

– Женщина, восседавшая рядом с Чимбай-ханом как жена, была не дочерью Тинглута, но демоном из преисподней.

Тинглут-хан покраснел от ярости.

– Откуда ты знаешь, молодой человек?

– Она сама мне призналась в этом, когда я спал на пути в Эдрис…

– Ты говорил с демоном в сновидении, как сейчас говоришь с нами? – спросил Тинглут-хан с сомнением в голосе.

Льешо покачал головой.

– Нет. Во сне я видел, как изумрудная бамбуковая змея вылезла из спиральной руны на дне чаши, в которой госпожа как-то подала мне яд. Проснувшись, я обнаружил ее в облике змеи… Она прошипела мое имя… потом, обернувшись госпожой Чауджин, предложила мне стать королем в ее мире и последовать за ней в преисподнюю. Мы поспорили…

Льешо не упомянул ее слова: «Ты тоже демон», потому что хотел вначале разобраться, что она имела в виду, или убедиться, что змея пыталась околдовать его ложью.

– Она бы убила меня на месте, если бы я согласился. Потом змея уползла. Больше я ее не видел…

– Это уже серьезно, – заметила его госпожа Сьен Ма. – Ты принес с собой чашу?

– Нет, госпожа. Льинг держит ее у себя, пока я занят освобождением принца Таючита.

Теперь Льешо задумался: а почему он отказался, когда Льинг хотела избавиться от жуткой ноши? Какой опасности подверг отряд из-за своего нежелания принести чашу смертной богине войны?..

Ее милость задумчиво кивнула.

– Захвати чашу в следующий раз. А пока я попрошу своего колдуна узнать побольше о демоне в обличье бамбуковой змеи…

Льешо принял мягкий укор. Он немного успокоился, когда к делу подключили Хабибу. Но, как Льешо и подозревал, Тинглут-хан отмахнулся от его истории.

Гарн утробно фыркнул, огляделся, куда бы сплюнуть, но передумал и раздраженно зарычал.

– Какая чушь! Боги и демоны не общаются с бездомными принцами при свете дня. Я не верю и половине того, что ты рассказал. А если бы поверил, то уже вел бы свои рати на этот город, чтобы сжечь его дотла и освободить землю от нечестивых чудовищ!..

Ясное Утро наблюдал за ними так, будто присутствовал на спектакле, но госпоже Сьен Ма не понравилась грубость хана. Тинглут рисковал снискать на свою голову гнев смертной богини войны.

– Если вы говорите о мастере Марко или демоне, принявшем обличье госпожи Чауджин ради убийства, мы все поддержим вас и разделим ваше горе.

В голосе ее милости звучало сочувствие. В конце концов хан потерял дочь.

Потом богиня добавила:

– Но в чужом доме следует уважать и хозяев, и их друзей. Мгновение Тинглут колебался. Потом, увидев что-то в глазах богини, хан прикусил язык. Война, подумал Льешо. Даже Льюка застыл на своем стуле. Тинглут склонил голову.

– Как и Мерген-хан, Тинглут присоединился сегодня к юному королю в качестве ученика…

Ее милость кивком приняла извинения.

– Мне пора обратно. Дракон Моря Мармер говорит: ураган, который вызвал мастер Марко, скоро вырвется из-под контроля, а Каду может его только задержать, но не остановить. Король-дракон согласился помочь нам, но не сказал как, и не гарантировал, что предотвратит разгул стихии…

Льешо взглядом попросил разрешения – и получил его: ее милость протянула руку для поцелуя. Принц поднялся со своего места и поклонился всем высокопоставленным особам. Шокар едва сдерживался, чтобы не начать умолять его остаться, дабы избежать участи товарищей по команде. Но даже он – пусть и с болью в глазах – держал рот на замке. Мерген-хан спросил: