Джордан Ривет - Художница проклятий [litres]

– Вы когда-нибудь видели самого лорда Ларка? – спросил Арчер.

– Много лет назад, когда он путешествовал по графству со своим старшим сыном, – сказал дедушка. – Судя по всему, парнишка будет ничем не лучше отца.

– Томас, – сказал Арчер, нахмурив темные брови. – Сына лорда Ларка зовут Томас, верно?

– Да. Однако Ларк по-прежнему полон сил и здоровья, как и всегда. Думаю, пройдет немало лет, прежде чем нам придется иметь дело с его наследником.

– Мама, иди сюда! – прокричал кто-то за дверями амбара. В дверном проеме появилась маленькая барабанщица с деревянными палочками. – Мы сыграем твою любимую песню.

– Как же я могу пропустить ее, дорогая? – Джульетта улыбнулась путникам. – Прошу меня извинить.

Арчер и Брайер закончили есть и встали, чтобы помочь дедушке убрать посуду. Он отмахнулся от них.

– Идите и развлекитесь немного, ребята. Я соберу кое-какие остатки еды для вашего путешествия.

Арчер попытался сунуть ему в руки кошелек.

– За ваши хлопоты.

Дедушка нахмурился.

– Если там не медяки, то это слишком много.

– Пожалуйста, возьмите, – настаивал Арчер. – Только не говорите ничего сборщику налогов.

– Мы не принимаем подаяния, мистер Флетчер.

– А я их не даю, – сказал Арчер, крепко зажав кошелек в узловатых руках дедушки. – Я обязан заплатить за нашу еду. Мне ведь неизвестно, сколько стоит мясо в этих краях.

Старик внимательно посмотрел на Арчера, прищурив глаза, и что-то серьезное и негласное промелькнуло между ними.

– Это для внуков, – подсказал Арчер.

Наконец, дедушка кивнул.

– Для внуков.

Арчер внезапно повернулся к Брайер:

– Не хочешь потанцевать, Роза?

Девушка была слишком удивлена, чтобы возразить, когда Арчер схватил ее за руку и потащил на гумно. В его ногах появилась какая-то особая легкость, как будто бы кошелек весил больше, чем находящиеся в нем монеты. Улыбка юноши стала широкой и яркой.

Джульетта кружила с Эби посреди гумна, пока ее муж и дочь играли веселую мелодию. Воротнички у них намокли от пота, а щеки порозовели. Остальные фермеры либо хлопали в ладоши, либо продолжали плясать вокруг, не обращая больше внимания на двух путников.

– Мне кажется, я знаю эту песню, – сказал Арчер. Затем он без предупреждения обхватил Брайер за талию и закружил ее в танце.

Брайер едва успевала переставлять ноги. Сапоги Арчера отбивали по утоптанной земле неровный ритм, похожий на радостный летний ливень. Его танец был буйным и совершенно неумелым. Брайер никогда прежде не встречала никого, кто танцевал бы так ужасно и с такой уверенностью.

– Мне кажется, ты все делаешь неправильно, – выдохнула она, цепляясь за его руки, чтобы не упасть.

– Когда это меня останавливало? Так, теперь кружись!

Брайер закружилась. Ее волосы развевались вокруг лица, почти ослепив девушку. Она чуть не врезалась в другую пару, но в последнюю секунду Арчер притянул ее ближе, прижав к груди. Он обнимал ее, и их сердца бились в унисон. Брайер чувствовала запах чистого пота на его рубашке, что-то похожее на запах пшеницы и меда. Затем Арчер снова закружил ее.

В скором времени у Брайер сбилось дыхание от того, что она пыталась не отставать. Когда песня закончилась, девушка рассмеялась.

– А вот этот звук я уж думал, что никогда не услышу, – сказал Арчер, когда они подбежали к краю танцплощадки. Они оба тяжело дышали и раскраснелись. Фермеры уже начали выкрикивать просьбы о следующей песне.

– Это все твой танец, – сказала она, не в силах сдержать смех.

– А что с ним не так?

– Все нормально, просто он… Весьма энергичный.

– Хороший способ сказать, что я танцую кошмарно, – Арчер усмехнулся. – Я знаю свои сильные и слабые стороны, Роза.

Улыбка Брайер погасла.

– Почему ты выбрал это имя?

– В саду моей матери росли дикие розы, да покойся с миром ее душа, – его губы изогнулись в полуулыбке. – Я до сих пор помню их запах, похожий на сладкие яблоки, хотя те розы погибли почти сразу после ее смерти.

– Это были любимые цветы моей мамы, – сказала Брайер.

– Правда? Каким человеком была твоя мама? – Арчер выжидающе посмотрел на нее, как будто они могли поговорить о своих матерях, как о самой заурядной в мире вещи. Однако мать Брайер вовсе не была заурядной.

Когда девушка ничего не ответила, Арчер протянул руку, словно хотел коснуться ее.

– Мне очень жаль. Тебе не обязательно…

– Она была сильной, – Брайер подняла глаза и обнаружила, что Арчер не сводит взгляд с ее лица. В них было нечто большее, чем простое любопытство, и внутри у нее все затрепетало. – По правде говоря, она была не той женщиной, от которой можно ожидать, что у нее есть любимый цветок. Мы жили в городе, где не могли их выращивать, но она всякий раз искала дикие розы, когда мы приезжали в деревню или к клиен… к друзьям, у которых был сад.

Слова полились из Брайер непрерывным потоком, и она поймала себя на том, что хочет сказать больше. Ей хотелось рассказать ему о том, насколько непреклонной была ее мать. Ей хотелось описать рев моря, который долетал до каменного дома, где прошло ее детство. Ей хотелось рассказать о прохладном бризе, обвевающем лицо по дороге на пляж, о том, как песок попадал в краски и портил их, но Брайер сдержала себя. Арчер, может быть, и разбойник, однако в нем было что-то доброе, почти невинное. Он не поймет всего того, что Брайер приходилось делать в том далеком городе у моря.

В какой-то момент мнение Арчера и его мысли начали иметь для Брайер значение. Она убеждала себя в том, что все это просто работа, чтобы заработать достаточно денег и начать новую жизнь, однако при этом ей хотелось, чтобы их время, проведенное вместе, не заканчивалось. Вместе с Арчером она чувствовала себя так, будто падала с большой высоты или писала мощное проклятие, но при этом одновременно ей казалось, будто ее укутали в теплое одеяло.

Брайер все еще не знала, что произошло в прошлом между Арчером и леди Мэй и каковы были их отношения, но ей очень хотелось знать, чувствовал ли он во время танца то же, что чувствовала Брайер.

Во дворе девочка отложила барабаны, и скрипач перешел на более медленную, тянущуюся мелодию. Народ начал разбиваться на пары, которые стали покачиваться в свете костра.

Арчер шагнул к Брайер. Он ничего не сказал, на его лице был вопрос, на который девушка пока была не готова ответить. У нее перехватило дыхание, словно она стояла на краю пропасти, решая, прыгать ей или нет.

Медленная песня окутала их и была такой же манящей, как аромат дикой розы.

Брайер сглотнула, чувствуя, как в горле пересохло.

– Еще один танец?

На мгновение Арчер улыбнулся, как будто танец с ней был для него самой желанной вещью в мире. Он наклонился к ней, протягивая руку. Затем по его лицу пробежала тень, и он покачал головой. Его рука опустилась и сжалась в кулак.