Джордан Ривет - Художница проклятий [litres]

Они подошли ко входу в крепость, и седо- власый старый капитан, командовавший гарнизоном Нэрроумара, встретил их у большой каменной двери. Его бордовый мундир был опрятным, но выцветшим, а спина скривилась от старости. Однако его глаза были такими же ясными и проницательными, как и всегда. Он смотрел на них с явным неодобрением. Арчер никогда не производил особого впечатления на этого человека, но именно художники проклятий были награждены его самыми суровыми и неодобрительными взглядами.

Интересно. Арчер мог использовать это для своего преимущества.

– Минуточку, господа, – сказал Донован прежде, чем Ларк и Арчер успели войти в широкую дверь. – На ворота крепости наложены два проклятия. Первое убивает мгновенно, если мы не пригласим посетителей внутрь по их полным именам. Второе гарантирует, что никто не сможет покинуть крепость без нашего разрешения, – он посмотрел на Арчера. – Если только они не желают умереть мучительной смертью.

– Это очень предусмотрительно с вашей стороны, – сказал Арчер. «Получается, Мэй не может выйти через эту дверь». Туннель Брайер мог оказаться единственным выходом для них всех.

Он поклонился, взмахнув руками, словно приглашая мужчину войти.

– Прошу, не соизволите ли вы пригласить меня в мои фамильные чертоги?

Донован склонил голову набок.

– Твое полное имя, будь добр.

– Айван Арчибальд Ларк. Лорд Айван Арчибальд Ларк.

Художники проклятий вошли в крепость, не обращая внимания на суровый взгляд старого капитана. Он наблюдал за ними, как старый сторожевой пес, сидящий на цепи и не способный помешать незваному гостю пересечь его двор.

Художники проклятий тихо переговаривались друг с другом, расставляя по полу банки с краской и кисти. По всему периметру двери был нанесен замысловатый узор из звезд и лун, в том числе на пороге и над притолокой. Создавалось впечатление, что если переступить через порог, то можно оказаться в ночном царстве дьявола. Сколько фиолетовой краски потребовалось бы, чтобы разрушить это проклятие?

– Где вы нашли таких дружелюбных художников проклятий? – спросил Арчер отца, пока они ждали, чтобы Драйдены начали творить свою магию.

– Не шути с ними, – процедил Ларк сквозь стиснутые зубы. Он был явно раздражен тем, что ему, как и любому другому входящему, пришлось ждать за дверью, пока художники проклятий добавляли его имя к рисунку замысловатыми закрученными буквами. – Они чрезвычайно могущественны. Я пошел на большие личные расходы, чтобы обеспечить их услуги.

– Зачем же?

– Валяй дурака, если хочешь, – сказал Ларк. – Ты знаешь о моей гостье, или бы тебя здесь не было. Ее отец попытается вернуть ее, если поймет, где она.

– И проигнорирует приказы короля по поводу вашего веселого соперничества? Нет, это только вы достаточно смелы, чтобы пойти против указов короля.

Ларк выглядел так, словно хотел ударить Арчера. Это был бы не первый раз. Арчер напрягся, ожидая сжатого кулака или поднятой руки. Он чувствовал себя маленьким, как будто минувшие годы и бравада исчезли, хотя он по-прежнему оставался таким же высоким и сильным, как и его отец.

Но Ларк не пытался ударить его. Вместо этого его широкие плечи сгорбились.

– Я не мог позволить, чтобы ребенок попал в руки Бардена. У меня не было выбора.

Арчер вскинул бровь.

– А когда вы позволили паре нелегальных магов взять контроль над Нэрроумаром, у вас тоже не было выбора?

– Они здесь недолго пробудут, – сказал Ларк не совсем уверенно. – Они мне нужны лишь до тех пор, пока…

– Все готово, – объявил Донован Драйден. – Все, кроме последнего штриха.

Он окунул кисточку, крошечную, как пучок ресниц, в банку с чистой черной краской. Размеренная точность его движений была невероятно похожа на движения Брайер. Один за другим Донован выкрикивал имена лорда Ларка и его оставшихся в живых подчиненных, добавляя маленькие черные символы на дверном проеме по мере того, как он приглашал кажлого человека через порог. Арчер был последним.

– Будет больно, если ты назовешь чужое имя, – сказал он. – Эффект будет еще более мощным, если кто-то пересечет этот барьер без разрешения, – его голос стал оживленным, как будто он обсуждал интересный феномен, не имеющий ничего общего с реальными людьми и настоящей болью. – Если ты выдаешь себя за другого, то сейчас самое время сказать об этом.

– Это единственное имя, которое у меня когда-либо было, – сказал Арчер.

Ларк вздохнул.

– Он правда мой сын.

– Хорошо, – Донован уставился на Арчера немигающим взглядом, отчего по спине у него пробежал холодок. – Я разрешаю тебе войти в Нэрроумар, Айван Арчибальд Ларк.

Арчер взглянул на небо. Темнело, и звезды начали оживать, отражая проклятие на двери. Если он войдет в Нэрроумар, то, возможно, никогда больше не увидит этих звезд, но остальные рассчитывали на него, в том числе Брайер, Мэй и ребенок, которого она носила под сердцем. Он переступил порог.

Леди Мэй провела Брайер в свою тюремную комнату, оставив стражу лежать на полу в коридоре, и закрыла за ними дверь. Брайер окинула аскетически обставленную комнату взглядом: маленький стол, один стул, узкая койка.

– Эта дверь не была заперта? – спросила Брайер.

– Обычно так и бывает. Я услышала щелчок, как будто они собирались войти. Когда дверь не открылась, я вышла посмотреть, – зрачки Мэй расширились от волнения и страха. Теперь, когда она больше не размахивала кувшином с водой против своих тюремщиков, девушка выглядела моложе. – Тебя послал мой отец? Сколько с тобой пришло человек?

– Я одна, – сказал Брайер. – Я оказалась отрезана от своих друзей. Ты хорошо себя чувствуешь, чтобы сбежать отсюда сегодня?

– Сегодня? – Мэй опустилась на стул. Ее щеки были такими же бледными, как и ее розовое платье, а живот все еще казался большим. Похоже, она действительно недавно родила. – В смысле сейчас?

– Да, – подтвердила Брайер. – А где же…

Прежде чем она успела закончить вопрос, послышался тихий звук, похожий на чихание котенка. Затем комнату наполнил отчетливый, пронзительный вопль новорожденного.

– О, боже, должно быть, ее разбудил шум. – Мэй снова встала и поспешила к ящику, стоявшему рядом с койкой. Вдоль грубых деревянных стенок ящика лежали одеяла. Мэй сунула в них руки и вытащила крошечного плачущего младенца.

– Это все, что у них было, – сказала Мэй, кивая на ящик. – Но мы справляемся, да, моя милая?

Девушка ворковала с ребенком, который почувствовал себя комфортно в покачивающихся, успокаивающих руках матери. Однако когда Мэй посмотрела на Брайер, ее глаза выглядели слегка безумными.

– Она родилась рано, – сказала девушка с каким-то испуганным благоговением. – Я думала, что мне осталось еще три недели, но вот она здесь, и ей уже три дня.