Стелла Так - Кровь богов [litres]

Выражение лица Пиаса изменилось: на смену скучающему неведению пришел голодный взгляд дикого животного. Он так быстро залез на мою кровать, что я лишь успела удивленно завизжать, когда он наклонился надо мной. Его лицо было в сантиметре от моего. Он развязал цепи на моих запястьях, а его сильные руки оказались слева и справа от меня.

– А что, если я сам хочу быть равнодушным? – прошептал он мне. Его руки были так напряжены, что на них проступали серебряные вены. Он сделал глубоких вдох, а затем уткнулся носом в мою шею и с наслаждением втянул мой запах. По моему телу побежали мурашки. – Может быть, для всех будет лучше, если я не буду по уши влюбляться в маленькую негодяйку, которая и так приносит только проблемы и которой одним взглядом удается свести на нет все десять лет моего непосильного труда. Может быть, лучше мне оставить тебя привязанной к стене, чтобы ты держала свои руки при себе. Иначе я могу случайно взорвать весь мир, когда ты ко мне прикоснешься.

– Ой… – прошептала я. Больше я ничего не могла сказать. Напряжение между нами было таким осязаемым, что оно повисло в воздухе. Голодный взгляд Пиаса окинул мое лицо, а его губы приоткрылись, когда он, словно притянутый магией, наклонился ко мне. Волосы на моей коже встали дыбом. Господи! Желание снова почувствовать его пальцы на своем теле было почти непреодолимым. Я хотела, чтобы он снова прижал меня к себе, схватил меня за волосы и снова перевернул мой мир с ног на голову. Я хотела…

– Ворриор? – Пиас раздраженно замолчал, оказавшись на расстоянии миллиметра от моих губ. Я замерла, и мое лицо побледнело. Мое лицо! Оно не было прикрыто. И не только оно. Судя по всему, на мне не было ничего, кроме белья. Моя кожа ярко выделялась на черной простыне. Это было то самое постельное белье, которое я видела в своем сне. Я была в комнате Пиаса. Голая! И он меня видел. Но на мне не было никакой ткани, которая могла бы уберечь его от взгляда на меня. Вскрикнув, я оттолкнула растерявшегося бога от себя и накрыла голову простыней.

– Что с тобой не так? – спросил сбитый с толку Пиас.

– Уходи! – огрызнулась я.

Он фыркнул:

– Последние два дня, пока ты притворялась спящей красавицей, я сидел у твоей кровати. И я точно никуда не пойду.

– Два дня? – Мой голос стал невероятно пронзительным. – Исчезни, Пиас! Ты сойдешь с ума, если еще не сошел. Я ядовита, поэтому не смотри на меня больше никогда и принеси мне толстовку с капюшоном или что-то вроде того.

В воздухе повисла тишина. Доска в каркасе кровати треснула. Я надеялась, что он был достаточно разумен, чтобы сразу же исчезнуть. Мои плечи были напряжены. Как я могла быть такой невнимательной?

– Ты что, плачешь? – тут же спросил он.

Я вздрогнула, натягивая простыню на свою голову еще сильнее. Здесь было чертовски душно, но я ни в коем случае не вынырну из-под нее без защиты.

– Нет! А теперь исчезни! – Я шмыгнула носом.

Пиас выругался. Одной рукой он схватил мою простыню и стянул ее с меня. Мои пальцы скользнули по гладкому материалу. Я, визжа, свернулась калачиком, пытаясь прикрыть анатомически важные части своего тела. Еще никто не видел меня голой… совершенно голой, и тут появился Пиас. Пиас, чье сердитое лицо нависло надо мной.

– А ну прекращай рыдать. Сейчас же! – скомандовал он.

– Ты совсем с ума сошел? Отвернись, а то станешь сумасшедшим! И сейчас же верни мне простыню.

– Нет!

– А ну отдай!

– Нет.

– Отлично. Придурок! – Я гневно фыркнула, а затем скатилась по матрасу и заползла на мягкий ковер под кроватью. Да, я знала, что это было по-детски, но мой мозг был слегка перегружен. – Я останусь здесь, пока ты не прекратишь смотреть на меня, извращенец!

Пиас стал ругаться еще громче.

– Это я извращенец? А кто смотрел на меня, пока я был в душе? – Он холодными глазами заглянул под кровать. – Вылезай оттуда! Ты ведешь себя как ребенок.

– Я защищаю тебя, идиот!

– Но меня не нужно защищать.

– От меня надо. Кроме того, я не смотрела на тебя в душе!

– А что ты тогда делала?

Я прикусила губу.

– Я только хотела посмотреть, кто так красиво поет. Но если бы я сразу знала, что это ты, я бы с криками убежала прочь.

– Ничего подобного, – высокомерно фыркнул Пиас. – Ты пялилась на меня, как овца!

– Ничего подобного.

– Ты так и продолжишь там сидеть или все-таки вылезешь оттуда?

– Не вылезу. Я сделаю это лишь тогда, когда удостоверюсь в том, что ты не сойдешь с ума, – запищала я.

Он вздохнул:

– Я не сойду с ума.

– Еще как сойдешь! Как и все остальные.

– На меня это не действует.

– Да что ты, и почему же?

Он заскрипел зубами.

– Во-первых, потому, что я твоя чертова вторая половина. Я и не знаю, за что небеса меня так наказали! А во-вторых, потому, что у меня нет души.

– У тебя… у тебя… – заикалась я. – Что?

– У меня нет души, – терпеливо повторил Пиас и постучал пальцами по каркасу кровати. – Теперь ты вылезешь?

– Это… это та дыра в тебе? – неуверенно спросила я. – Каждый раз, когда я смотрю в твои глаза, мне кажется, будто там ничего нет.

– Там действительно ничего нет, – подтвердил Пиас с почти скучающим видом. – Зевс проклял меня перед тем, как бросить в Тартар.

– Это то, что ты искал в Аваддоне? Когда мы встретились впервые?

– Да.

– И нашел?

– Нет.

– Ой!

– Именно.

– М-м-м…

– Теперь ты выйдешь?

– Возможно, но тебе надо отвернуться.

– И, черт побери, почему? – взорвался Пиас. Его голова покраснела от гнева. Он выглядел даже немного мило.

– Потому что я голая!

Пиас фыркнул, схватившись за край кровати, и бросил ее вместе с матрасом и подушками прямо в стену. Я завизжала, вскочила на ноги, но руки Пиаса уже схватили меня, прижимая к его жесткой груди.

– Отпусти меня! – пиналась я.

– Чтобы ты потом бегала где-нибудь без головы? Забудь об этом, девочка, ты будешь находиться там, где я могу за тобой присматривать. – Он снова потащил меня к стене, а затем надел на меня цепи. На его лице и мускул не дрогнул. – Ты остаешься здесь.

– Но я практически голая.

– Отлично!

– Дай мне какую-нибудь одежду.

– Нет!

– Но я… – Моя нижняя губа дрогнула.

Я подтянула к себе ноги в защитной позе. Девочка внутри меня, которая всю жизнь прятала себя за вещами и солнечными очками, теперь сгорала от стыда, ловя на себе взгляд Пиаса. Я не знала, что мне делать с информацией о том, что он может на меня смотреть. Стыд стал моей неотъемлемой частью, и для меня выдерживать его взгляд было непосильной задачей. Но богиня во мне хотела иного. Она хотела мурлыкать и прижиматься к нему, чтобы снова увидеть это голодное выражение в его глазах. Я с трудом пыталась уравновесить две свои стороны, отвесила пощечину истеричной девочке и вылила ведро воды на голову богине. И все же я чувствовала себя не в своей тарелке. Мне было стыдно.