Терри Пратчетт - Вещие сестрички [litres]

Герцогиня, которая имела гораздо меньшую склонность терзаться риторическими вопросами, поманила ближайшего стража.

На сцене Томджон изнемогал под грузом сценария. Притчуд стоял столбом, но теперь еще и Хрумгридж, что в льняном парике изображал Добрую Герцогиню, также забыл слова.

– Ага, ты назвала меня злодеем, хотя один лишь я это услышал, – проскрипел Томджон. – А также позвала на помощь стражу особым и таинственным сигналом, для коего не требуется вовсе движенья уст или же языка.

Из кулисы, пятясь, вышел страж, все еще прихрамывая после пинка гнома, и уставился на госпожу Ветровоск.

– Хьюэл спрашивает, какого черта происходит, – прошипел он.

– Что ты сказал? – переспросил Томджон. – Ужель услышал я «сейчас иду, миледи»?

– Он требует прогнать посторонних!

Томджон выдвинулся на авансцену.

– Довольно болтовни. Смотри, как ловко я увернусь от твоего копья. Говорю, смотри, как ловко я увернусь от твоего копья. Копья, стражник. Ради всех святых, ты ж его в руке держишь.

Стражник послал ему застывшую, полную отчаяния улыбку.

Томджон колебался. Три других актера пристально смотрели на ведьм. Перед ним со всей неизбежностью налоговой декларации маячила битва на мечах, во время которой, судя по всему, ему придется парировать собственные удары, а в конце и вовсе себя заколоть.

Он повернулся к трем ведьмам. И открыл рот.

Впервые в жизни безупречная память подвела Томджона. Он не мог вспомнить ни слова.

Госпожа Ветровоск встала и подошла к краю сцены. Зрители затаили дыхание. Она воздела руку.

– Нет больше лжи, и фальши тоже нет, велю я Правде… вылезти на свет.

Томджон ощутил, как мороз продрал по коже. Остальные тоже очнулись.

Из глубины их пустых умов рвались новые слова; слова, красные от крови и мести, слова, что эхом звенели среди камней замка, слова, что хранились в кремнии, слова, которые хотели, чтобы их услышали, слова, которые так рвались наружу, что попытка не сказать их привела бы к перелому челюсти.

– Ты правда до сих пор его боишься? – спросил Хрумгридж. – Даже когда от эля он так пьян? Бери его кинжал, один клинок стоит между тобой и королевством.

– Не смею я, – ответил Притчуд, изумленно косясь на свои губы.

– Да кто узнает? – махнул на аудиторию Хрумгридж. Он еще никогда так хорошо не играл. – Взгляни, вокруг слепая ночь, здесь ни души. Сейчас возьмешь кинжал, завтра – корону. Ударь его, супруг.

Рука Притчуда затряслась.

– Держу, жена. Постой. Неужто предо мной кинжал?

– Конечно, идиот. Давай, сейчас. Запомни, слабым нет пощады. Скажем, мол, с лестницы упал.

– Но вдруг кто заподозрит нас в недобром?

– На что темницы нам? А пальцедавы? Держанье, муж, залог владенья, особенно коль держишь ты кинжал.

Притчуд отдернул руку.

– Я не могу! Он был со мной самою добротой!

– Так стань же ему Смертью…

Смерди слышал доносящиеся со сцены голоса. Он поправил маску, проверил в зеркале, достаточно ли смертоносно выглядит, и попытался рассмотреть сценарий в полумраке пустого закулисья.

– Дрожите, мимолетные! Ибо я Смерть, против… против…

ПРОТИВ КОГО.

– Точно, спасибо, – рассеянно поблагодарил актер. – Против меня бессильны дыни…

ДВЕРИ.

– Двери и запоры. Явился я сей… сей…

СЕЙ НОЧЬЮ КОРОЛЕЙ СОБРАТЬ СВОЙ УРОЖАЙ.

Смерди обмяк.

– У тебя в сто раз лучше получается, – простонал он. – И голос нужный, и слова все помнишь. – Актер обернулся. – А я три реплики не могу запомнить. Да… Хьюэл… меня…

Смерди застыл. Его глаза расширились и превратились в полные страха блюдца. Смерть щелкнул пальцами перед окаменевшим лицом парнишки.

– ЗАБУДЬ, – велел он, развернулся и беззвучно двинул в кулисы.

Его безглазый череп осмотрел вешалку с костюмами, хаос гримерного столика. Пустые ноздри принюхались к смешанным запахам нафталина, жира и пота.

Было здесь что-то, подумал он, что казалось почти божественным. Люди построили мир внутри мира, и первый отражал второй, как капля воды отражает окружающий пейзаж. И все же… все же…

В этом маленьком мире они старательно собрали все вещи, от которых по идее хотели бы убежать, – ненависть, страх, тиранию и тому подобное. Смерть был заинтригован. Они хотели вырваться за пределы своего разума, но каждое искусство, которое придумывали люди, наоборот, все глубже погружало их в себя. Он был очарован.

Смерть явился сюда с очень конкретной и точной целью. Затребовать одну душу. У него не было времени на пустяки. Но что, в конце концов, есть время?

Его нога случайно щелкнула по камням. Один, среди серых теней, Смерть принялся отбивать чечетку.

«НАЗАВТРА НА МОЕЙ ГРИМЕРКЕ ОНИ ПОВЕСЯТ МНЕ ЗВЕЗДУ…»

Затем опомнился, поправил косу и молча стал ждать сигнала.

Смерть еще никогда его не пропускал.

Сейчас как выйдет туда и сразит всех…

– Так стань же ему Смертью. Ну!

Смерть появился из кулис и проклацал по сцене.

– ДРОЖИТЕ, МИМОЛЕТНЫЕ, ИБО Я СМЕРТЬ, ПРОТИВ КОГО… КОГО… ПРОТИВ КОГО… – И сбился. Сбился впервые за целую вечность своего существования.

Пусть Смерть Плоского мира привык иметь дело с миллионами людей, в то же время каждая смерть была глубоко личным делом.

Смерть редко кто видел, кроме приверженцев оккультных наук и непосредственных клиентов. Человеческий мозг достаточно умен и не принимает сигналы, ужас которых может не перенести, но проблема заключалась в том, что несколько сотен человек фактически ожидали увидеть Смерть в этот момент и поэтому увидели.

Смерть медленно повернулся и уставился на сотни наблюдающих глаз.

Даже под заклятием правды Томджон живо опознал коллегу в беде и бросился на выручку.

– …бессильны… – незаметно прошипел он сквозь зубы.

Смерть послал ему полубезумную улыбку новичка.

– ЧЕГО? – переспросил он шепотом, походящим на удар небольшого свинцового молота по наковальне.

– …бессильны двери и… – ободряюще подсказал Томджон.

– ПРОТИВ КОГО БЕССИЛьНЫ ДВЕРИ… И… – в отчаянии повторил Смерть, читая по губам.

– …запоры!

– ЗАПОРЫ.

– Нет, не могу я это сделать! – взвыл Притчуд. – Меня увидят! Вон, смотри, там в коридоре кто-то наблюдает!

– Нет никого!

– Я чую взгляд!

– Дурак трусливый! Мне, что ли, самой его убить? Уже занес он ногу над ступенькой!

Лицо Притчуда исказили страх и неуверенность. Он замахнулся.

– Нет!

Крик прилетел из зрительного зала. Герцог привстал на троне, кусая истерзанные костяшки, затем кинулся вперед мимо потрясенных людей.

– Нет! Я этого не делал! Все не так было! Ты не должен говорить, что это было так! Тебя там не было! – Оглядел повернутые к нему лица и обмяк. – И меня там не было. – Флем захихикал. – Я как раз спал. Очень хорошо это помню. Кровь была на стекле, на полу, я не мог ее смыть, но это несущественные детали для расследования. Я не могу позволить обсуждение вопросов национальной безопасности. Это был просто сон, и, когда завтра я проснусь, он будет жив. Завтра этого всего не станет, потому что ничего и не произошло. Завтра можно будет сказать: я не знал. Завтра можно сказать: я не помню. Сколько шума он наделал при падении! Так грохнулся, что мертвых чуть не перебудил… кто бы мог подумать, что в нем столько крови? – К этому моменту он поднялся на сцену и ярко улыбнулся собравшейся компании. – Надеюсь, мы все выяснили. Ха. Ха.