Анастасия Никитина - Ректор по семейным обстоятельствам

Оли быстро закивала и полезла обратно наверх. Как только люк за ней захлопнулся, я таки не отказала себе в удовольствии отвесить бывшей невесте дядюшки подзатыльник и, наконец, смогла насладиться божественно прекрасной тишиной.

Выждав для верности ещё минут десять, я с сомнением покосилась на лохматую девицу. От того апломба, с каким она некогда рассказывала мне о своей будущей головокружительной карьере, не осталось и следа. Сейчас передо мной, подтянув колени к груди, сидела худенькая, до предела перепуганная девчонка и мелко-мелко дрожала то ли от холода, то ли от ужаса, то ли от всего вместе.

Вздохнув, ведь пожалею же о собственном великодушии минут через пять, я протянула ей порт-ключ в ректорский кабинет.

— Как пользоваться, знаешь.

Студиоза схватила артефакт сразу обеими руками и прижала к груди.

— В кабинете сиди тише воды ниже травы, пока не придёт профессор Карна. Впрочем, ужин у духов-охранителей можешь попросить. Расскажешь своему куратору, что здесь произошло, и предупредишь, что я немного задерживаюсь. Поняла?

Все так же молча девчонка закивала.

— Иди.

Через мгновенье её в подземном зале уже не было. С минуту я посидела, пытаясь заставить себя подняться, потом, кое-как опираясь о стену, утвердилась на подрагивающих от слабости ногах.

— План выполнен по максимуму: всех, кого можно, спасли, — пробормотала я. Собственный голос звучал как-то неестественно. — Теперь бы ещё спастись самой. Или хотя бы постараться не сдохнуть, пока здесь появится Королевская стража… Ах да. Ещё Никса отпустить…

Подумав о чернаке, который, если его не нашли, так и висит прибитый моим плетением к стене, я поковыляла в тёмный коридор.

Никс никуда не делся. Что, впрочем, и ожидалось. Похоже, с перепугу я вложила в плетение слишком много силы, и достать чернака из подвала можно было только вместе с основательным куском кладки. Увидев меня на пороге, он яростно задёргался, бешено вращая глазами.

— Я пообещала тебя отпустить, и я это сделаю, — с деланым спокойствием сказало моё кое-как распрямившее спину Высочество. — Можешь убираться на все четыре стороны.

Вместо благодарности Никс скосил глаза в сторону и что-то с ненавистью промычал. Поблагодарив Создателей, что использованное мной плетение отнимает не только возможность двигаться, но и орать, я повела рукой, развеивая магические путы.

Чернак шлёпнулся на пол, как большая жаба. «Правильно, руки-ноги затекли, — проворчала я себе под нос. — Ничего. Сейчас отойдут…»

— Ну хоть раз в жизни от тебя есть польза, — прозвучало из тёмного угла, и воздушная волна врезалась в бок, моментально вышибив воздух из легких.

Меня протащило по полу и впечатало в противоположную стену. С трудом поднявшись на четвереньки, моё так некстати забывшее о бдительности Высочество замотало головой, пытаясь разогнать кровавые круги, мельтешащие перед глазами.

Дядюшка, откинув на плечи чёрный капюшон, вышел на свет. В руках он держал короткий, грубой работы жезл. Я попыталась подняться, но голубой луч, вырвавшийся из навершия ифитовой палки, снова прижал меня к полу.

— Не дергайся… — с заметным удовольствием проговорил проклятый родственничек. — Не поможет. На этот раз тебе не удастся мне всё испортить.

— Урод, — выплюнула я, обнаружив, что способность разговаривать осталась при мне.

Он пожал плечами и, подойдя, со знанием дела ткнул носком сапога мне под ребра. Я зашипела сквозь стиснутые зубы: ифит тебе в печенку, а не мои крики.

— Упрямая, — с непонятным удовлетворением кивнул Симеон и ласково провёл пальцами по артефакту. — Хорошая игрушка. Напрочь отнимает возможность двигаться у чересчур ретивых магиков. Даже плетения становятся неподвластны. Впрочем, от тебя их и так не дождаться. И чему тебя только учили в моей Академии? Разве можно с пустым резервом бродить по замку заговорщиков?

Он противно захихикал.

— Псих! — не удержалась я и тут же за это поплатилась: тяжёлый сапог врезался в живот.

— Я не псих! — побагровел дядюшка, разом растеряв показное благодушие. — Я — гений! Только такие самовлюбленные глупцы, как ты и твой тупой папаша, могли это не замечать!

Думать удавалось с трудом. Хотелось закрыть глаза и поспать. Или хотя бы просто полежать в тишине. Но я понимала: пока свихнувшийся дядюшка машет языком — я живу. И чем дольше он это делает, тем больше у меня шансов дождаться подмоги в относительно целом виде. Я сплюнула собравшуюся во рту кровь и ехидно усмехнулась:

— А кто заметил?

— Я! Я заметил! — заорал, брызгая слюной, дядюшка, сопровождая каждое слово новым пинком по моим многострадальным ребрам. — И этого достаточно! Все эти глупцы недостойны…

Тут он таки промахнулся и врезал ногой по стене, у которой я лежала. Вместо перечисления недостойных с его губ полились грязные ругательства вперемешку с воплями боли.

«Ну, сейчас начнётся», — успела подумать я, пытаясь напрячь мышцы, чтобы хоть как-то уберечься от переломов.

Но дядюшка вдруг успокоился, отвернулся и снова заговорил преувеличенно ласковым тоном.

— А ты что молчишь, герой? Думал, наплетешь мне всякую чушь, и свободен? Ректор Алённа не обижает переселенцев, ректор Алённа справляется, — явно кого-то передразнивая, пропищал сумасшедший. — Да мне плевать, справляется она или нет. Ты должен был помочь убрать эту дуру из Моей Академии! Я дал тебе, грязному чернаку, работу! А взамен просил всего лишь выполнять мои мелкие поручения! Это так много?! Ты даже сдохнуть вовремя не смог. Только яд на тебя зря потратил. Кто тебя выхаживал, а? Какая дрянь?

Злоба в его голосе сменилась плаксивыми нотками, и я перестала сомневаться в его сумасшествии. Дядюшка Симеон качественно поехал мозгами. Вот только мне от этого легче не становилось.

— Но я сам виноват, — бывший ректор обращался уже к своему главному почитателю, к себе самому. — Надо было предвидеть, что такой грязный кобель, как ты, переметнётся на сторону симпатичной принцесски. Ты же влюбился в нашу Алённу, да? Ну признайся перед смертью. Ей будет приятно знать, что такую, как она, кто-то любит.

Дядюшка мерзко захихикал.

— Я не люблю Алённу! — впервые за всё время подал голос Никс.

Глупо… Но в этот момент у меня в груди что-то оборвалось. Я знала, что чернак не любил меня. Знала, что его интересовало только выдуманное приданое. Но услышать это вот так, из его уст, оказалась не готова.

— Конечно, не любишь! — продолжал издеваться Симеон. — Ты любишь деньги. Красивые золотые кругляшки. А у нашей принцесски их много. Очень много. С таким довеском можно любить кого угодно, даже эту… мужеподобную заносчивую перепёлку! Ещё и воровку, кстати, — он повернулся ко мне. — Это же ты утащила мой порт-ключ, паршивка. Но ничего. Папочка не успеет. Да! Я гений, я всё продумал! Даже защиту от тебя! Тебе больше не удастся спутать мои планы! Одного раза вполне достаточно!