Такаббир Кебади - Трон Знания. Книга 5

Людвин всплеснул руками:

— Не могу поверить, что это сказала моруна.

— Ты забыл о нашем проклятии? — усмехнулась Эйра. — Иди к сектантам, духовный отец. Они как раз считают, сколько невинных людей мы загубили.

Людвин свёл брови, вытянул шею. Тишину в подвале разбавляли голоса, доносящиеся из зала: «Вымирали семьями». — «Все кровные родственники…» — «Только представьте посёлок, полный трупов…»

Чертыхнувшись, Людвин направился к двери. С полдороги вернулся:

— Я бы проклял весь мир, если бы на моих глазах убивали женщин и детей. Я не осуждаю вас. Честно. Но это… — Указал на труп. — Это другой случай. Мальчик ничего плохого не сделал.

— Может, просто не успел? — промолвила Эйра и обхватила ладонью кулак.

Пальцы отекли, костяшки опухли, камень превратился в пыль. Боль ещё там, её демон ещё там. Точит когти, чистит перья.

— Ты не Бог, Эйра, чтобы читать будущее. Только Бог смотрит вглубь, вдаль и вширь.

Людвину тяжело её понять. Он видит труп мальчика на столе. Она же видит измученную продырявленную душу, которая наконец-то обрела покой в объятиях мамы, брата и сестрёнки. Его жизнь походила бы на затянувшуюся агонию и принесла бы много горя другим людям. Его смерть, возможно, сохранит жизни защитников и стражей, ожидающих сигнала к захвату города. Главное, чтобы Хлыст не передумал.

— Что у тебя в руке? — спросил Людвин.

Эйра потёрла посиневший кулак:

— Моя ненависть. Я не могу унести её из Рашора.

В коридоре раздался топот. Послышались голоса.

— Наш приятель вернулся, — сообщил Талаш, возникнув на пороге. — Заталкивает волка в клетку.

— Идём в мой кабинет, — предложил Людвин. — Покойнику нужен покой.

После подвала кабинет показался жарко натопленной баней. Перед внутренним взором возникли Тася, Анатан, их дочка, дремлющая на коленях Адэра. Раскрасневшийся после парилки, одетый в рубаху из домотканого полотна, он выглядел счастливым. Тогда он ещё не знал, что через несколько дней будет висеть на цепи и питаться объедками.

Оторвав взгляд от огня в камине, Эйра посмотрела на Брата.

Он положил на стол ключ от помещения, где якобы держали заложников. Охнув, схватился за предплечье и промолвил извиняющимся тоном:

— Судорога. С непривычки.

Не в привычке дело, а в ветонской крови, разбавленной двумя поколениями.

— Хлыст что-то передавал на словах?

— Нет. Сунул ключ и сказал, чтобы я проваливал.

— Никому не говори о ключе. Хорошо?

Брат кивнул и вышел из комнаты. Людвин устремился за ним.

— А ты куда? — окликнула Эйра.

— Отберу ребят покрепче.

— Стой!

Людвин потоптался на месте. Усевшись на диван, застучал каблуками ботинок по полу не в состоянии контролировать нервы:

— Думаешь, это ловушка?

— Не знаю. Давай немного подождём.

Короли редко покидают трон добровольно. Из памяти всплыли слова Иштара: «Чтобы сохранить корону, из неё выковыривают драгоценные камни». Вроде бы фраза не ко времени и не к месту, но… Последний драгоценный камешек, напоминание о прошлой жизни, лежит под простынёй в холодном подвале. Теперь никто не докажет, что это сын Хлыста. У него развязаны руки, а насильников он и сам может наказать. Зачем ему моруна?

С таким умом и везением Хлысту ничего не стоит улизнуть от Крикса. Где только он не был: в каменоломне, в лагере смертников, в «Провале», на асбестовой фабрике. И всего-то заработал подагру и потерял глаз. За два с половиной года подчинил себе многотысячный город, пустил щупальца в другие города. Страшно подумать, сколько ещё людей он замучает до смерти, сколько ещё мешков с ушами получит Крикс.

Эйра подошла к окну. Снег прекратился. Небо над зданием с закрашенными стёклами приобрело тёмно-фиолетовый оттенок. Скоро рассвет. Лишь бы Адэр не надумал заняться сексом. Она слишком слаба, чтобы выдержать ещё и эту боль. После нового года у Адэра не было ни одной любовницы. Кенеш говорила, что он здоров, только похудел сильно. Видимо, Луанна взяла его в оборот.

Эйра позвала охранителей. Задержала взгляд на Драго. Красивый мужчина — ветоны все красивые. Но сейчас, после стольких часов напряжения, после леса, подземного туннеля и бессонной ночи, Драго смотрел на неё, как с иконы: лицо фарфоровое, глаза бездонные, умиротворение в каждой чёрточке.

— С минуты на минуту пожалует Хлыст. — Эйра опустилась в кресло, потёрла грудь. — Я поведу его банду в Ведьмин парк.

— Одна? — насупился Талаш.

— Одна. Мебо, запрёшь за нами двери в колодце. Драго, поедешь к Криксу. Не разрешай его людям входить в город.

— Почему я? — возмутился Драго. — Для этого есть защитники.

— С ними и поедешь. Если ослушаешься, я с тобой распрощаюсь. — Эйра протянула Талашу ключ. — Освободишь заложников. Людвин, разошлёшь Братьев по городу. Пусть кричат на каждом углу, что надвигается буря.

— Надвигается буря? — переспросил духовный отец.

— Не знаю, — ответила Эйра. — Позаботьтесь, чтобы на улицах никого не было. На всё про всё у вас три часа. Не думаю, что мы доберёмся до леса раньше.

— А если Хлыст не придёт?

— Вы спрячетесь в подвале.

— А ты? — поинтересовался Драго.

— Вы спрячетесь в подвале, — повторила Эйра, борясь с желанием отправить его к Криксу немедленно.

За домом, скорее всего, следят люди Хлыста. Запаникуют.

Отпустив охранителей, Эйра посмотрела на Людвина:

— В резиденции правителя живёт человек, которого я люблю больше жизни. — Поймав на себе взгляд исподлобья, улыбнулась. — Его зовут Мун.

— Знаю такого. Хороший старик. Ворчливый немного, но добрый.

— Когда всё закончится, сходи к нему, поклонись за меня в ноги и попроси прощения.

Людвин откинулся на спинку дивана, потёр лицо:

— Скорее бы проснуться.

Как-то Адэр спросил: «Сколько живёт верховная жрица?» — и не получил ответа. У морун много тайн, это одна из них. Жрицы от Бога рождаются крайне редко, каждая должна исполнить особое предназначение. Некоторые претворяют в жизнь замыслы Творца долгие годы, кто-то озаряет мир короткой вспышкой и гаснет, как искра. Какое предназначение приберёг Бог для неё — жрицы, покинувшей своих сестёр и отрёкшейся от сана? С сущностью, которая ворочалась в кулаке, надеяться на что-то светлое было глупо.

— Хочу написать письмо.

— Бумага и ручка в боковом ящике, — сказал Людвин и, покачиваясь взад-вперёд, зашевелил губами. Молится.

Держа в руке лист, Эйра мысленно выводила слова, нанизывала их как жемчуг на нить. Писала о своих мечтах и несбывшихся желаниях. О горé счастья, которую отдаёт ему. Обещала стать ангелом-хранителем его детям. И сожалела, что не смогла сделать его счастливым.

Сложила лист вчетверо, провела кулаком по сгибам, подоткнула уголок под ножку настольной лампы: