Такаббир Кебади - Трон Знания. Книга 4

— В могиле он не один?

— С этой женщиной не всё так просто. Нет имени и… — Кангушар с задумчивым видом покачал головой. — По этому отрывку тяжело судить, что их связывало.

— Их связала верёвка… Герцог, вы бы привязали к себе труп?

— Не знаю. Вряд ли.

— Он любил эту женщину. Только любимый человек после смерти не вызывает отвращения.

— Это ж как надо любить?

Адэр перечитал текст:

— Здесь не говорится, что могила находится в Лайдаре. «Под короной мира». Слишком туманно.

— Я знаю, где это, — сказал Кангушар и вдруг выпалил: — Ваше Величество, прекратите расследование и распустите комиссию.

Адэр поднял голову. Слова герцога созвучны его мыслям.

— Причина?

Герцог долго возился, пристраивая сумку возле ножки стула. Адэр терпеливо ждал. Кангушар давно обдумал свои слова, но, похоже, сомневался в своих умозаключениях. Да и как не сомневаться? Члены комиссии не приподняли завесу тайны, а лишь нащупали самый краешек. Они не верили, что смогут добраться до истины, а теперь испугались.

— Создавая комиссию, вы преследовали цель вернуть Зервану доброе имя, — проговорил Кангушар, оставив сумку в покое. — Я боюсь, что будет только хуже. Уже сейчас понятно, что Зерван убийца.

— Убийцы не умирают от раскаяния, — возразил Адэр.

— Среди убийц встречаются психически больные люди. Их поведение непредсказуемо.

Адэр побарабанил пальцем по листу:

— Здесь написано: Зерван умер, сжимая труп в объятиях. Он умер от горя. Летописец не похоронил бы убийцу вместе с жертвой.

— Хорошо, предположим, что он ни в чём не виноват, и женщину — плебейку или дворянку — убил кто-то другой. Почему Зерван не вызвал охрану? Почему привязал труп к себе, надел плащ защитника и тайком покинул дворец? Летописец — единственный свидетель, святой свидетель, как он себя называет, — молчал до самой смерти. Почему он сжёг государственный архив? Думаю, там находились документы, обличающие его и Зервана.

— Ответы на ваши вопросы спрятаны в тетради, — произнёс Адэр. — Неужели вам неинтересно?

Со стороны могло показаться, что он убеждает герцога не бросать начатое дело. На самом деле он подзадоривал собственное любопытство и убеждал себя.

— Я высказал свои подозрения. Когда они подтвердятся, будет поздно. Члены комиссии подписали договор о неразглашении тайны. Но я не удивлюсь, если когда-нибудь появится ещё одна тетрадь с исповедью кого-нибудь из членов. И в ней будет написано, что вы узнали правду о Зерване и скрыли её от народа.

Глядя на бумаги, Адэр прижал кулак к губам:

— Вы считаете Зервана убийцей.

— Не я один. Он опозорил свое высокое происхождение, опустившись до преступления. Я знаю, вы хотели доказать миру, что короли не способны предать страну и народ. Это ловушка. Мы продолжим изучать тетрадь, и ловушка захлопнется. Потому что сокрытие преступления — это тоже преступление. Вам придётся рассказать правду. Народ начал верить в светлое будущее, а вы поднимете грязь. Не надо этого делать.

— А я вот думаю: можно ли верить записям слепого старика? — Адэр спрятал бумаги в стол. — Хочу посмотреть на могилу.

Через два дня автомобиль правителя миновал Ворота Славы. Не желая вызывать подозрений своим неожиданным приездом, Адэр встретился со старостой города. И лишь потом, прихватив Парня, отправился с герцогом на прогулку в парк, расположенный на окраине Лайдары.

Парк был старый, заброшенный и заросший. Аллеи прятались под толстым слоем ржавых листьев, пружинящих под ногами. Их не убирали несколько лет, и оставалось ждать листопада, чтобы дорожки заиграли яркими красками.

Здесь царила тишина, свойственная кладбищу: в кронах деревьев шумел ветер, свистели птицы, где-то журчал ручей. И парк походил на кладбище. Пузатые клумбы, покрытые пожухлой травой, — могилы. Кустарники, запорошенные поздними цветами, — венки. Потемневшие статуи, оплетённые паутиной, — памятники.

Кангушар молчал. Парень брёл, не проявляя интереса к белкам, прыгающим с ветки на ветку. Адэр прокручивал в голове разговор о Зерване и не мог понять, что его настораживает. Расшифрована одна страница. Информации мизер. Опасения герцога обоснованы. Но что-то не так.

Кангушар вскинул руку:

— «Корона мира».

На поляне лежал большой запылённый шар из синего мрамора. Герцог потёр камень носовым платком. В лучах солнца заблестели золотые прожилки.

— Это мир. Сверху была золотая корона с драгоценными камнями. Корону украли.

Адэр отошёл от камня на несколько шагов. Вверху и правда виднелась канавка, опоясывающая шар, — забитая пылью и паутиной, она отличалась цветом.

— «Корона мира», — повторил Кангушар, тяжело дыша. — Этот памятник установили по приказу Зервана. Он символизировал мир между народами Грасс-Дэмора.

— Где могила? — спросил Адэр, разглядывая порыжелую траву.

— У меня под ногами. Вы на камень посмотрите.

На мраморной поверхности виднелась надпись, нацарапанная лезвием ножа или гвоздём: «Покойтесь с миром». Буквы корявые, строчка кривая.

Адэр провёл пальцем по надписи. Царапины почти не ощущались.

— Не знаю, верить ли…

— Защитники могут здесь всё перекопать. Но тогда наша тайна раскроется.

— Что думает по этому поводу Кебади?

— Насчёт вскрытия могилы? — спросил Кангушар.

— Он хочет, чтобы комиссия продолжила работу над текстом?

— Он просто старик. Летописец. Его интересует прошлое, а не будущее.

Адэр выдохнул. Всё встало на свои места.

— Дед Кебади случайно оказался в числе заговорщиков. Он единственный, у кого не было причин для поджога библиотеки и тюрьмы. А у вашего прадеда причина была. И в тетради, вполне возможно, есть его имя. Вы этого боитесь, герцог?

Кангушар спрятал платочек в карман плаща:

— Боюсь… Боюсь, что он сделал нечто ужасное. Вы не представляете, как мне тяжело.

— Лучший способ избавиться от страха — узнать правду. И расскажите комиссии о заговоре. Вам станет легче.

Адэр щелчком пальцев подозвал Парня и, поглаживая его по холке, двинулся по аллее.

Осень в Грасс-Дэморе называли раздорожицей. Ненастье, зависнув над землей на долгие недели, превращало просёлочные дороги в жуткое месиво, и жизнь страны останавливалась подобно телеге, застрявшей в грязи.

Нынешняя осень была щедра на солнце; редкие попытки напугать ливнями и грозами заканчивались неудачей. Золотая пора года преподнесла ещё один сюрприз — деревья обнажились за одну ночь. Стремительный листопад укрыл землю разноцветным мягким ковром.

Глядя на раздавшийся простор, ранее сжатый густыми кронами деревьев, Адэр водил пальцами по спинке каменной скамьи. Выпуклые бабочки и пчёлы, высеченные завитки. Эту скамью упоминал в своей тетради слепой летописец. Эту скамью Адэр видел на одной из картин, найденных в тайнике под дворцом. Мальчик в бархатном костюмчике. В глазах смесь тоски и надежды. На сиденье букетик фиалок.