Такаббир Кебади - Трон Знания. Книга 4

Малика надеялась, что ракшадок будет больше. Кому-то запретили идти мужья. Возможно, кто-то заболел. И без сомнения, многие побоялись покинуть тихое место возле своего дома. Но как бы там ни было, толпа впечатлила.

Движение замерло. Женщины повернулись к помосту и распластались на площади, раскинув руки. Поза нижайшего уважения к мужчинам…

Взирая на чёрное поле, Малика ужаснулась. Она добивалась именно этого, но не предполагала, что увиденное потрясёт её до глубины души. Вот она — история Ракшады, на плаце Единства. Эпоха испытаний и подвигов, эпоха счастья и эпоха унижения.

Время шло. Женщины лежали, уткнувшись лицами в плиты. Малика покосилась на Иштара. Он ждал, когда ракшадки поднимутся и уйдут, но уже догадывался, что это не всё. На лице выперли скулы, губы превратились в прямую линию.

Воины вынесли коробки из тёмного картона. Установили их по периметру чёрного поля и одновременно скинули крышки. Стенки коробок раскрылись, как лепестки. В воздух взметнулись сотни, тысячи алых бабочек, привезённых с острова Шабир. Ринулись вниз и усеяли платья, которые пахли родиной. Женщины встали на колени, затем на ноги и несмело закружились. Вокруг них порхали бабочки — символы радости. Завораживающая и в то же время пугающая картина.

Через несколько минут ракшадки скрылись в коридорах.

Немного помедлив, Иштар покинул трон и подошёл к краю помоста:

— Завтрашний день объявляю днём памяти всех людей, погибших во всех войнах. Завтра я хочу слушать тишину. Праздновать продолжим послезавтра.

Вновь забили барабаны. К помосту подъехали автомобили.

Спускаясь по лестнице между Маликой и Хёском, Иштар произнёс:

— Эльямин! В десять жду в зале Хазирада.

В свете фонарей дворец, покрытый горельефами, казался ещё более устрашающим. В шуме фонтана чудился скрежет песка под копытами лошадей. Рогатый месяц походил на лук, который вот-вот выпустит стрелу в притихший город.

Придерживая подол платья, Малика поднялась по парадной лестнице и вошла в золотые двери. Караульный довёл её до зала Хазирада.

Иштар стоял перед изваяниями великих людей. Жестом подозвал Малику и указал на скульптуру человека:

— Это Радрэш. Верховный жрец. Жил много веков назад.

Малика приготовилась к разгромному выговору за представление. Теперь, застигнутая врасплох, пыталась сосредоточить внимание на каменном лице с тяжёлой челюстью и приплюснутым носом. Жрец не походил на чистокровного ракшада. Ну и Бог с ним. Лишь бы Иштар не говорил о сегодняшнем дне.

— Радрэш основал религиозное течение Семи Морей. Предание о Морях было уничтожено, последователей Радрэша казнили. И лишь спустя века имя этого человека стало символом мудрости. Он говорил, что поистине великий человек переплывает семь морей: море Ошибок, Потерь, Поиска, Понимания, Любви, Просветления и море Гармонии. Всех людей я раскидываю по морям.

— И в какую лужу ты меня посадил? — спросила Малика. — Прости, в море.

Не ответив, Иштар дошёл до середины ряда изваяний и положил руку на каменный кулак, сжимающий рукоять изогнутого меча:

— Хазир Зальфар. Он родился намного позже Радрэша и переплыл море Понимания. Жаль, что его жизнь была короткой.

Малика посмотрела на статую. Раскосые глаза, нос с горбинкой. Ракшад с примесью чужой крови.

— Что он сделал?

— Никогда не задумывалась, почему Ракшада занимает треть материка?

— Не успела.

— А зря. В представлении был бы ещё один акт. — Иштар провёл пальцем по лезвию каменного клинка. — Мы совершали набеги, захватывали территории. Гибли люди. Вдов было больше, чем жён. Города пустовали, а мы расширяли границы. Зальфар положил этому конец. Он сказал: «Мы не завоеватели. Мы защитники». Наша армия росла и становилась сильнее с каждым годом. Не для сражений, а для того, чтобы с нами боялись сражаться.

Иштар прошёл вдоль статуй. Остановился возле последней:

— Шабир Тевако. Он добрался до Моря Просветления.

— Чем он прославился? — поинтересовалась Малика, глядя на скульптуру старого человека.

— Тевако сказал: «Мы защитники и освободители» и создал Лунное Единство. В него входят страны, которым надоело воевать — с трупниками, друг с другом — и которые согласны разместить на своей территории наши войска. Сейчас в Единстве семьдесят три Пустыни из ста семидесяти.

— Впечатляет, — проговорила Малика.

Иштар перешёл к противоположной стене и двинулся вдоль очередного ряда изваяний. Остановился возле крайней статуи человека, взирающего на кресло хазира:

— Мой прадед, Шейл. Он переплыл море Поиска.

— Во времена его правления в Единство вошли двенадцать Пустынь, — сказала Малика. — Тебе есть чем гордиться. Династия Гарпи…

— После его смерти династия Гарпи села в лужу, как ты выразилась, — перебил Иштар.

— Это я говорила о себе.

— Для деда я придумал море Лени. Для отца — море Глупости. Для Шедара — море Крови. Притом, его крови в этом море было всего-то одно ведро.

Малика посмотрела на висок Иштара. Гибкая ветвь с шестью листочками. Пять закрашены чёрным. По татуировке не догадаешься, что пятеро братьев умерли не своей смертью.

— Мой отец хотел переплюнуть моего прадеда. Но в итоге развязал войну и присоединил к Ракшаде одну Пустыню. Шедар перехватил знамя. Эта война длилась четырнадцать лет. Ещё сегодня утром там гибли наши воины и умирали местные жители.

— Длилась или длится? — переспросила Малика.

— Три часа назад я отправил Хазирад в отставку.

— Иштар…

— Воины могли стереть страну с лица земли за три дня, но Шедар нуждался в крови. Он сам провоцировал мятежи и заставлял воинов истязать мятежников. А Хазирад, который достался мне по наследству, поддерживал его. И не нашлось ни одного человека, кто бы провёл Шедара вдоль ряда статуй. Он наплевал на нашу великую историю, но никто не ткнул его носом в свой же плевок.

— Иштар, сейчас не слишком удачное время…

— Два часа назад я сформировал новый Хазирад.

— Хёск ушёл в отставку? — спросил Малика.

Глядя на статую прадеда, Иштар покачал головой:

— Он верховный жрец, и будет моим старшим советником, пока я не найду более верного жреца. Хотя я больше доверяю мёртвым.

— Альхара?

— Он твой легат. Я скажу тебе, если он надоест мне.

— Надеюсь, это случится не скоро, — произнесла Малика. — И… есть продолжение?

— Час назад Хазирад подписал приказ о прекращении боевых действий и выводе войск из Пустыни. И сообщил новость правителю.

— Он приехал на праздник?

— Конечно. В Ракшаде сейчас все: и враги, и друзья.

Малика скомкала в кулаке уголок чаруш:

— Теперь жди разделения Ракшады на два лагеря. Надо было поступить как-то иначе.

— Я обвинил советников в государственной измене. И собираюсь провести открытый суд, пока не утихла злость после твоего спектакля.