Такаббир Кебади - Трон Знания. Книга 4

Раскалённый воздух опалил лицо. Гора затряслась, заметалась, словно живое существо. Плато пошло волнами, взметнулось фонтаном пыли, подкинув Малику к небесам. Она замахала руками и вдруг поняла: рук нет. Сквозь невидимое тело лился дождь и падал град. Боль разорвала грудную клетку.

Взгляд заскользил по белому потолку, перетёк на перламутровые окна, словно покрытые слезами дождя. На подоконниках вазы с цветами.

— Я была здесь раньше, — прошептала Малика.

— Конечно. Это же твой дворец, твоя спальня, — прозвучал тихий голос Иштара.

— Что это шумит?

— Ветер.

— Сколько я была без сознания?

— Три года.

Малика вдавила голову в подушку:

— Сколько?!

— Три дня. — Иштар сжал её руку. — Прости, я разучился шутить.

— Как Альхара?

— Сердечный приступ.

Малика опустила веки:

— Он умер?

— Жив.

— Воин?

— Кровоизлияние в мозг.

— Он жив?

— Умер. Разыгралась буря, и вас не сразу хватились. Потом был ливень с градом. В Лунной Тверди никогда не было града. Градины размером с яйцо перепёлки.

— У воина есть жена, дети?

— Град обил с еракли все цветы, и теперь непонятно когда начнётся сезон штормов, — говорил Иштар, словно не слыша Малику. — Поэтому я не отпущу тебя, даже если ты очень захочешь.

— Хочу спать.

Иштар принялся перебирать её пальцы:

— Эльямин, что случилось?

— Я упала с горы.

— С какой горы?

— Там много ступеней.

— Вас нашли в машине. Вы съехали с дороги и застряли. Эльямин…

— Хочу спать.

— Я впервые понял, что испытывают люди, когда теряют близких.

— Я сплю.

Просыпаясь Малика видела каких-то людей и вновь проваливалась в сон. Она потерялась во времени и не спрашивала, какой сегодня день или который час. Позволяла себя кормить и поднимать с постели. Послушно стояла под душем и вновь ложилась в постель. Ей было всё равно, кто её трогает и что с ней делают. Когда появлялся Иштар, все уходили. Он подолгу сидел у неё в ногах, массируя ей стопы.

В одно из посещений вложил Малике в руку распечатанный конверт:

— От Адэра. Он объявил о своей помолвке с принцессой Партикурама. В день, когда с тобой это случилось.

Малика закрыла глаза. Просто так струны не рвутся.

— Ты говорила, что иногда в тебе просыпается тёмное «Я». Это как-то связано с ним? — Иштар обхватил ладонью её подбородок. — Эльямин! Посмотри на меня.

Она подняла веки.

— Это связано с Адэром? — повторил Иштар.

— Неважно.

— Что неважно?

— Всё.

Через несколько дней или недель пришла женщина в чёрном.

— Галисия… — прошептала Малика, глядя на большой живот.

— Я пытаюсь забыть это имя, а ты напоминаешь. — Галисия опустилась на стул, с довольным вздохом вытянула отёкшие ноги. — Не спросишь, когда мне рожать?

— Когда?

— Скоро. — Галисия сняла чаруш. — Тебе не интересно, как я здесь оказалась?

Малика уставилась в стену:

— Интересно.

— Восемь месяцев я каждый вечер отправляла ему письма. Рассказывала о прошедшем дне, интересовалась его делами. И не получила ни одного ответа. И тут я прошу разрешения проведать тебя, и мне приносят паланкин. Иштар думает, что мы подруги. Мы подруги?

— Нет.

Галисия окинула комнату взглядом:

— У тебя уютно. Конечно, не так, как во дворце Иштара… Мать-хранительница сказала, что ты заболела. Сказала, у тебя что-то с нервами. Из-за спектакля и прочей ерунды. Это так?

— Так.

— Тебе не интересно, как я живу?

— Интересно.

— Хорошо живу. С Самааш вижусь редко. Она всё время с дочкой. Мебона… Дурацкое имя. Если Иштар назовёт моего ребёнка дурацким именем, я повешусь. Что ещё тебе рассказать?

Подложив руки под щёку, Малика пожала плечами:

— Ничего.

— Какие новости с родины?

— Никаких.

— Совсем-совсем? Неужели Адэр тебе не пишет?

— Пишет.

Галисия хмыкнула:

— А говоришь никаких новостей. Что пишет?

— Ложь.

— Адэр умеет врать — красиво, правильно, — и никто не догадывается, что он обманывает. А иногда говорит правду, но говорит её так, что она кажется самой настоящей ложью. — Галисия намотала на палец прядку волос. — Дай почитать. Я тебе сразу скажу: он говорит правду или врёт.

— Возьми на столике.

Галисия взяла письма:

— Личную переписку надо прятать, а у тебя она на видном месте. — Покрутила конверты в руках. — Ни имени, ни его печати. Ты точно уверена, что это он написал?

— Точно.

Галисия достала чистые листы и клочок бумаги:

— М-да… Адэр, как всегда, многословен. — Потрясла огрызком листа. — Особенно здесь. Знаешь, что здесь написано? Здесь написано одно слово: «Когда?» Что в переводе на шайдир означает: «Езжай домой, мать твою!»

Галисия бросила письма на столик и закружила по спальне. По-хозяйски заглянула в один шкаф, в другой. Выдвинула из комода ящик. Мизинцем поддела крышку на шкатулке. Подошла к вазе с цветами:

— Я считала тебя порядочной женщиной, а ты мужицкая подстилка. Нельзя брать чужое, Малика. Грех это. Одного увела. Второго. Он женатый человек. У нас ребёнок скоро будет. А ты присосалась к нему как пиявка. И сосёшь из него, сосёшь. Уезжай, Малика. Уезжай, пока сезон штормов не начался.

— Уходи, — произнесла она и натянула плед на голову.

— Сколько живу, а такое вижу впервые, — сказал Йола, прикрывая уши воротником ватника.

— Долго живёшь? — спросил Адэр, наблюдая, как по морю, покрытому льдом, осторожно перемещаются ориенты. На санках сети, топорики, ледобуры.

— Долго, — отозвался Йола, выдохнув клуб мутного воздуха. Не отрывая руку от воротника, указал пальцем вправо. — Там залив есть. Вон за теми скалами. От вашего замка по прямой. Вода как рапа, глаза выедает. А замёрзла! Я когда сверху увидел, подумал: пена. Ребята спустились, а это лёд. И так чуднó — леденеть начало с того залива.

— Шхуны где?

Йола показал пальцем влево:

— Там. Смотрим, такое дело, и к ветонскому кряжу их поближе. Там чисто, а здесь будто поколдовал кто-то. Думали, день-два и сойдёт. А тут уже сколько? Считай, третий месяц. Только пробьём проруби, а наутро их как не было. Чуднó!

Адэр пошёл вдоль обрыва. Йола семенил рядом, пряча руки в рукавах. Сзади следовали, как тени, старший советник Лаел и советник по вопросам строительства Крау. Парень побежал к домам морского народа, размахивая хвостом и хватая пастью редкие снежинки.

Посёлок начали строить два года назад. Однако ориенты — не дворяне, выкупившие земельные участки в Мадраби. За несколько месяцев особняки успели подготовиться к зиме: надели черепичные колпаки и шапки. А жилища рыбаков ещё не обросли штукатуркой. Вместо добротных крыш — стропила, обшитые брезентом. Оконные проёмы затянуты плёнкой или забиты досками. Кое-где торчали трубы самодельных печек. Сизый дымок вытекал из отверстий лениво, скупо и сразу растворялся в воздухе.