Такаббир Кебади - Трон Знания. Книга 4

От неподвижности занемела спина. Малика подвигала плечами. Ощутив покалывание, повернула голову и посмотрела на мать-хранительницу, сидевшую в соседнем кресле. Пришла надолго…

— Зачем? — спросила Малика.

— Что — зачем? — переспросила Фейхель.

— Зачем мне идти к ней?

— Ну как же? Она родила дочку.

Вот удивила… На четвёртый день беременности Галисии Малика узнала, что дворянка носит девочку.

— Третий месяц пошёл, а ты до сих пор не поздравила супругу хазира.

Третий месяц? Неужели она столько времени спит?

— Поздравляю, — проговорила Малика, забыв, о чём только что думала.

— А меня-то с чем? — удивилась Фейхель.

— Теперь ты дважды бабушка.

— А толку? Зальфи меня к ней не подпускает.

Зальфи… Знакомое имя. Это же Галисия. Досадно вздохнув, Малика попыталась разбудить в себе интерес:

— Почему?

— Не знаю. Наверное, ревнует меня к старшей внучке. Мебона уже вовсю ползает, такая непоседа. Отойти нельзя ни на шаг, а Зальфи куксится. — Фейхель уселась поудобнее, пригладила на коленях платье. — Иштар назвал дочку Наиль.

Иштар вроде бы говорил. Или не говорил? Наиль… В переводе на слот означает «небесная лилия». Значит, глаза голубые.

Фейхель будто прочла мысли:

— Глазки как голубые бусинки. Такая потешная. Смугленькая, как ты. Волосики чёрные, как у тебя. И если бы не глаза, я бы решила, что это твой ребёнок.

— А говорила, что не видела девочку, — усмехнулась Малика. Её ребёнок… Можно подумать, Иштар светлокожий блондин.

— Почему не видела? Я часто её вижу, только мне нянчиться не дают.

— Почему?

— Ты меня совсем не слушаешь, Эльямин, — возмутилась мать-хранительница. — Что с тобой происходит? То носилась как стрекоза. Теперь лежишь как дохлая медуза. Смотреть противно.

Фейхель продолжала ворчать, но её слова застревали в воздухе, который вмиг сгустился вокруг маленького мирка Малики. Она на самом деле чувствовала себя дохлой медузой, и это состояние ей нравилось.

Наконец под ножками соседнего кресла взвизгнул мрамор, прошуршала ткань платья, удалились шаркающие шаги, и наступила умиротворяющая тишина.

Вечером служанка сложила зонт, укрыла Малику пледом. Скоро придёт Иштар. Перед его появлением всегда холодало. Или холодела душа? А собственно, почему она должна холодеть? У хозяйки всё хорошо: ни тревог, ни желаний, ни сил что-либо делать.

На мостике зажглись гирлянды лампочек. По периметру площадки с бассейном и где-то за спиной загорелись светильники. Фонтан выплюнул в сиреневое небо последние струи воды и смолк. Зависнув над садом, звёзды и луна глядели вниз безмолвно и тоскливо.

— Идём во дворец, — сказал Иштар.

Малика посмотрела на его унылый серый плащ. Матовые пуговицы, оттопыренный карман.

— Здесь хорошо.

— Здесь темно. — Иштар сгрёб Малику в охапку вместе с креслом. — Ты скоро к нему прирастёшь.

— Уже, — произнесла она, вдыхая горьковатый запах лайма. Каждый вздох был маленькой победой организма в ожесточённой схватке с дрёмой.

Иштар поставил кресло под фонарём, поправил плед, сползший с коленей Малики, и опустился перед ней на корточки.

— Это прислал тебе Адэр. — Развязал на бархатном мешочке тесёмку. Вытряхнул Малике на ладонь чёрный камешек. — Что это?

— Не знаю.

— Вы с Адэром изобрели непонятный мне способ общения.

— Мы ничего не изобретали.

— Чёрный сапфир. Я где-то это видел, но не могу вспомнить.

Малика взяла камешек двумя пальцами. Лапка, часть крыла. Раньше это был элемент броши — герба Грасс-Дэмора. Брошь Адэра. Её брошь лежит в коробке с красным платьем. Адэр отколол чайку из белого опала и щит из платины, сломал орлу второе крыло и оторвал голову. Осколок вселенной…

— Ничего не напоминает?

— Нет, — ответила Малика и кинула камешек в мешочек. — Выбрось.

— Я рад, что он женится на дочери короля Партикурама, — произнёс Иштар и, затянув тесёмку, швырнул мешочек на пол.

— Ты же его ненавидишь.

— Потому и радуюсь, — уклончиво сказал Иштар и протянул Малике коробочку. — Только ничего не подумай, это подарок брата сестре.

Малика положила коробочку на колени.

— Посмотреть не хочешь?

Она открыла крышку и вынырнула из дрёмы. Сдёрнув с головы чаруш, уставилась на кольцо с крупным сапфиром. На ободке и резной накладке мерцала алмазная пыль.

— Откуда оно?

Иштар улыбнулся:

— Нравится?

— Где ты его взял?

— В моём хранилище много драгоценностей.

— Такие камни редкость!

— Ты разбираешься в сапфирах?

Малика взяла кольцо и вытянула руку, чтобы свет фонаря падал на камень. Небесно-синий, восхитительного василькового оттенка, с шелковистым отливом.

— Сапфир из Ракшады?

— Нет, — проговорил Иштар, глядя на дрожащие пальцы Малики.

— Из какой-то Пустыни?

— Какая разница?

— Откуда он?

— Успокойся…

Малика схватила Иштара за плечо:

— Из Краеугольных Земель?

— Да, — ответил он, нахмурившись.

Малика отшатнулась:

— Ты обманул меня.

— Да что с тобой?

— Ты говорил, что в Порубежье у тебя было только одно месторождение алмазов. Один бандитский лагерь.

— Один.

— Ты лжёшь! Этот камень из Порубежья.

— На нём написано?

— Три года назад на ювелирных торгах мы продали точно такие же камни, — горячилась Малика. — Перед этим их смотрели эксперты и оценщики. Они в один голос заявили, что такие сапфиры добывают только в Порубежье.

— Я не имею никакого отношения…

— Я даже знаю, где их добывают. В горах, в каменном котле. Из пещер и расщелин их вымывает река.

— Никогда там не был.

— Хочешь сказать, что лагерь смертников придумал не ты?

— Каких смертников?

— Их добывали преступники с пожизненным сроком заключения. Мы нашли этот лагерь, но не нашли того, кто его создал.

Иштар поднялся на ноги:

— Не я.

— Сколько ещё у тебя лагерей, в которых умирают мои люди?

— Твои?

— Мои! Бандиты, заключённые, невольники. Это мои люди! А ты…

Иштар обжёг Малику взглядом:

— Что — я?

— Ты просил придумать тебе море. Нет никакого моря. Есть дорога в ад. Твоя дорога. Не приходи ко мне больше. — Опустив кольцо в коробку, Малика сбросила подарок с коленей и накинула чаруш на голову. — Не хочу тебя видеть.

Ударом ноги Иштар отправил коробку в темноту и двинулся вдоль дворцовой стены. Малика нащупала на полу мешочек. Вытащив обломок орла, сжала в кулаке. Это она всё разрушила: Адэра, себя, прошлое и будущее.

— Сапфир тебе дали в Партикураме, — крикнула Малика.

Крикнула просто так. Она ненавидела принцессу, которая сейчас упивается счастьем, а она, верховная жрица морун, чувствует кожей дыхание смерти и никак не может найти в себе силы, чтобы подняться и остаток пути пройти с достоинством. Малике хотелось хоть чем-то очернить возлюбленную Адэра, связать принцессу или её отца с мерзкими делами. Она смешивала злость и ненависть, свивала нить, за которую схватится и вынырнет из унылой трясины.