Такаббир Кебади - Трон Знания. Книга 4

— Женщинам нельзя входить на мужскую половину.

— Пусть мужская половина выйдет ко мне.

Караульный посмотрел поверх её плеча:

— Кого позвать?

— С тобой говорит шабира, а не хазир, — произнесла Малика.

Караульный перевёл взгляд на неё:

— Кого позвать, шабира?

— Советников.

— Кого именно?

— Я требую встречи с Хазирадом.

Вновь посмотрев ей за спину, караульный кивнул:

— Тебе сообщат о времени и месте встречи.

— Через пятнадцать минут я войду во дворец. Если ты рискнёшь мне препятствовать, я сгною тебя в подземной тюрьме. Если пропустишь меня, в тюрьме тебя сгноит хазир. Каверзная ситуация. Не так ли? Но из неё есть выход, — сказала Малика и села в кресло, установленное на террасе.

Караульный скрылся за дверями.

— Чего ты добиваешься? — спросил Иштар, поднимаясь по лестнице, будто отсчитывая секунды. Шаг — секунда, шаг — секунда…

— Сейчас узнаешь.

— Будешь умолять их простить Альхару?

— Мольбы для виновных.

— Ты быстро учишься. — Иштар подошёл к Малике и насмешливо посмотрел на неё сверху вниз. — Порой мне кажется, что вложи тебе в руки нож, и ты меня убьёшь.

— Не подходи слишком близко. И пока я не уеду, оглядывайся.

Иштар сел в соседнее кресло, поправил полы плаща:

— Мне нравится твой настрой.

Из дворца друг за другом вышли пятнадцать человек. Среди них были воины и пожилые люди, одетые в плащи, похожие на хитоны. Пропустив Хёска вперёд, советники поприветствовали хазира и шабиру.

— Мне жаль, Эльямин, но законом запрещено… — начал Хёск.

— Здесь все? — спросила Малика.

— Трое в отъезде. Будут через неделю. К сожалению, ты уже уедешь.

— Я никуда не уезжаю.

— Хазир приказал в срочном порядке подготовить тебе корабль.

— Он поторопился. Я хочу посмотреть, как в Ракшаде празднуют свадьбу.

Голос Хёска сделался масляным:

— Чью свадьбу?

— Хазира. Он только что сообщил мне, что женится, — проговорила Малика и краем глаза заметила, как на лице Иштара вздулись желваки. — И это ещё не всё. Я назначаю своим легатом Альхару.

У советников отвисли челюсти. Наконец-то ракшады стали походить на живых людей.

— Тебе кажется, что у тебя есть право… — подал голос Иштар.

— Не мне одной, — перебила Малика. — Шабире не запрещено иметь легата. Шабире не запрещено привлекать легата к работе в Хазираде. То, что не запрещено законом — разрешено. С завтрашнего дня Альхара будет присутствовать на ваших заседаниях. С этой минуты мой легат и его семья обладают неприкосновенностью, которая гарантирована законом Ракшады о государственных служащих высшего ранга.

— Ему нельзя входить во дворец, — произнёс Хёск.

— Тогда найдите другое помещение для заседаний. Вы свободны.

— Шабира…

— Я сказала: вы свободны. Что тут непонятного?

Переглянувшись, советники скрылись во дворце.

— Ты не переходишь черту. Ты её закапываешь, — сказал Иштар.

Малика поднялась с кресла:

— Чтобы отмыться, ванны тебе не хватит. — И сбежала с лестницы.

— Я давно не провожу ритуалы Чести, — сказала Фейхель, поправив на коленях плед.

Малика прошлась по комнате, рассматривая развешанные на стенах портреты Иштара:

— Разве это делает не мать-хранительница?

— У Шедара был табун кубар. У меня не выдерживали руки и нервы. Теперь этим делом занимаются мои помощницы.

— Ритуалу подвергнут Галисию.

— Вот как… Он решил взять её в кубарат?

— В жёны.

— В жёны… Хороший выбор, но поспешный. Я вижу только одну женщину, достойную моего сына.

Малика придвинула к старухе стул и опустилась на сиденье:

— Я люблю другого мужчину, Фейхель. Каждый час, каждую минуту я буду мысленно изменять Иштару. Твой сын этого не заслуживает.

Фейхель грустно улыбнулась:

— Вольности твоего мира вылезают боком. Мы не знаем других мужчин, кроме своего господина. Для нас он единственный, желанный.

— Галисия любит его.

— Это заметно. Я сделаю всё осторожно, Эльямин. Ей не будет больно.

Малика сняла чаруш. Мать Иштара с жадностью всматривалась ей в лицо. Казалось, она изучала каждую чёрточку, каждую линию. Остановилась на глазах и, выдохнув в голос, вжалась в спинку кресла.

— Я не буду тебя просить. И приказывать не буду, — сказала Малика.

Перебирая подрагивающими пальцами край пледа, Фейхель повернулась к портретам Иштара и с сокрушённым видом покачала головой. Она всё поняла.

— Слово «непорочность» придумали мужчины, чтобы подчинить себе женщин, — промолвила Малика.

Продолжая смотреть на сына, Фейхель пожала плечами:

— Наверное, но оно уже придумано.

— Пришло время расчищать себе место под солнцем.

— Этим миром правят мужчины.

— Их мир потеснится.

— Назови мне десять причин, почему я должна это сделать.

— Назову одну. Галисия позволит тебе видеться с внуками.

Старуха повернулась к Малике лицом. Её глаза вспыхнули и погасли.

— Я не её бабушка, о которой она говорила с такой любовью. Она меня возненавидит.

— Она будет перед тобой в долгу. Галисия умеет благодарить. И я умею благодарить. Я дам тебе возможность увидеть дочку Самааш.

— Но как? Со дня на день её уведут к мужу.

— Самааш, дорогая! — крикнула Малика. — Собирайся. Ты будешь жить у меня.

Самааш заглянула в комнату:

— У тебя? В Обители?

— Иштар разрешил.

— Её всё равно заберут, — возразила Фейхель.

— Это зависит от тебя, мать-хранительница, — сказала Малика и надела чаруш.

Сердце стучало сильно-сильно, и было очень жарко. Волосы прилипли ко лбу и щекам, по спине побежала струйка пота и затерялась где-то в складках сорочки. Малика села на кровать и схватилась за изголовье.

Любвеобильные ночи Адэра до сих пор причиняли ей невыносимую боль. Из-за разницы во времени это случалось чаще всего под утро. Малика извивалась на простынях, ползала по полу как избитая собака. Кусала подушки и одеяла, чтобы вой и стоны не долетали до посторонних ушей. Но сейчас с ней происходило нечто другое. Казалось, что душа прощается с телом.

Хватаясь за стены, комоды и кресла, Малика добралась до двери. Взявшись за ручку, через силу сделала вдох. Протяжный выдох обжёг губы, будто воздух покинул не лёгкие, а раскалённую пустыню.

Выйдя из спальни, Малика постояла, привыкая к полумраку. Разглядела спящую на кушетке Самааш. Беременной женщине выделили место в коридоре, но Самааш это не смущало. Коридор был всего лишь проходной комнатой, просторной, уютной, только без окон.

Малика двинулась вперёд, цепляясь рукой за стену.

— Не спится? — прозвучал тихий голос.

— Хочу подышать воздухом.

— Включи свет.

Включить свет, чтобы Самааш увидела, как ей плохо? Ну, нет…

Выйдя в зал, Малика не удержалась на ногах и упала на четвереньки. Пол под руками был приятно холодным, и Малика прильнула к нему разгорячённым лбом. В слабо освещённом водоёме быстрыми тенями мелькали рыбки. А им какого чёрта не спится? А вот и выход на террасу. Где туфли? Плевать.