Ольга Пашнина - Выпускница бури [≈ Деллин Шторм] [litres]

Где-то вдали над школой парил дракон, но он не слышал, как девочка зовет его.

– Бастиан! Бастиан!

Ее крик захлебнулся, когда стрекотание сирены, превращенное в некое подобие твари, сменилось песней. Дракон над замком замер.

– Не-е-ет! Нет! Нет! Нет! Замолчите! Не пойте!

Они начинали песнь одна за другой, и вскоре над долиной звучала прекрасная и чарующая музыка. Баон никогда не слышал ничего прекраснее ее.

Девчонка обернулась, заглянула в его глаза и – всхлипнула.

– Они их убьют! Убьют, понимаешь?! Ты понимаешь меня?

До него с трудом доходил смысл ее слов. Ей не нравилась песнь? Чарующая, лишающая воли…

Одна из сирен-монстров раскрыла розовую пасть, потянулась длинным языком к девчонке. Та отпрянула, схватилась за ногу баона и задрала голову, словно в последний раз хотела посмотреть на небо.

И он все понял. Таара обещала его освободить. Он знал, она сдержит обещание. А он в ответ спасет для нее несколько жизней… и заберет одну.

Что было сил баон ударил лапами по отвесной скале. Девчонка зажмурилась, прижалась к нему, не издав ни звука. Сирены заметались, но было слишком поздно. Медленно и неотвратимо кусок скалы падал вниз, туда, где бурная река билась об острые камни.

Прекрасная смертоносная песнь оборвалась.

Дракон над замком стряхнул оцепенение и вновь кинулся в атаку.

Все звуки смолкли. Мертвые обступили нас, оставив в центре зала небольшое пространство. Мы стояли друг напротив друга, два близнеца, два отражения. Он – с ненавистью, лишившей рассудка. Я – с разрывающей на части болью. Она уже не помещалась во мне, она просила выхода, и я хотела отдать ее ему всю без остатка.

Только, наверное, ее бы хватило на нас обоих.

Брат смотрел обреченно. Он мог бросить в нас тысячу проклятий, но мертвым было плевать на его магию. Он мог бросить всех своих союзников, но их уничтожили. Он мог погибнуть в бою, но был трусом и просто ждал.

Я бы хотела, чтобы он опустился на колени. Каждый раз, когда я смотрела на Аннабет, я становилась той, кого всегда во мне видел Акорион. На губе чувствовала привкус крови, но боль отрезвляла, и я кусала ее снова и снова. Самым страшным казалось заплакать при нем.

– Деллин… – Акорион сокрушенно покачал головой. – Деллин, ты не убийца.

– Не называй меня так.

– Ты любишь меня. Где-то в глубине души любила и любишь.

– Да, – не стала я отрицать. – Любила. Знаешь, зачем я призвала мертвых? Почему не отправила на битву с тобой живых? Помимо того, что не была готова терять близких, конечно. Потому что они напоминают мне одну очень важную вещь.

Я подошла близко, почти вплотную. Вдохнула запах крови и сандала, посмотрела в черные, как ночь, глаза.

– Они напоминают о том, что любить тебя не за что. Что ты – просто ошибка.

– Мне страшно, Деллин…

– Закрой глаза.

За моей спиной в языках пламени обратился Бастиан, а за спиной брата, невидящим взглядом скользнув по моему лицу, поднял меч Крост. Акорион покачал головой.

– Так не должно быть.

– Тебя не должно быть.

– Ты все-таки сдержала обещание.

Если ты будешь со мной до конца, буду любить в тысячу раз сильнее.

Мне не нужна его любовь. Но нужна часть моей души.

Поднявшись на цыпочки, она прикоснулась к его губам в прощальном поцелуе. Согрела дыханием, его любимая богиня в белоснежном платье со следами крови и грязи. Кончиками пальцев провела по груди, прощаясь с братом.

Ему казалось несправедливым поражение. Слишком быстро, слишком больно, слишком глупо. Но темный бог проиграл уже тогда, когда впервые произнес фразу, звучавшую сейчас в их общих воспоминаниях.

Тебе можно все.

Меч пронзил грудь, разрезал сердце, пройдя насквозь. Уперся в ее руку между их телами – и черная кровь окропила белое платье. Богиня содрогнулась от рыданий, ловя последнее дыхание.

Она любила его, вопреки всему любила, потому что невозможно не любить частичку себя. Любила и ненавидела, жалела и плакала от облегчения.

А он не отрывал от ее лица взгляда. Тая, растворяясь в окружающей магии, не сводил с нее глаз, пока не превратился в ветер, оставив после себя лишь звенящую тишину и шрам на ее груди, как напоминание о брате, который стал ее проклятием.

Таара вскинула голову, она не имела права тосковать по монстру в окружении его жертв.

В глазах бога грозы и стихий стояли слезы.

Мертв.

Он мертв.

Растворился в магии, оставив мне на память только ноющий шрам под грудью.

Мне не хватало воздуха. Я знала, что если посмотрю на Ясперу или Аннабет, то не смогу сделать ни шага, а его надо было сделать. Эти последние несколько шагов – самое важное, что я сегодня собиралась делать. Один за другим. До боли стиснув зубы.

Я жадно всматривалась в облик рыжеволосого парня, стоявшего среди призраков. Протянула руку, пытаясь коснуться, но не решилась. Этот взгляд… отчаявшегося человека в обличье монстра или искалеченной души в истинном виде?

– Баон…

Он должен был умереть не так. Я обещала его освободить. Я сдержала обещание тому, кто этого не заслуживал, а обещание Баону не смогла.

Закрыв глаза, я опустилась на колени.

– Таара…

Он опустился рядом, с ласковой улыбкой коснувшись моих волос.

– Отпусти…

– Прощай.

Он будет жить. В магии Штормхолда. В крупицах огня. В моем драконе.

В воспоминаниях и в душе.

– Делл!

Бастиан подскочил, поднял меня с пола и сжал в руках, спрятав, закрыв и от мертвых и от живых, согрев магией и любовью. Я выла и кричала, кажется, даже не понимая, почему кричу.

– Все, девочка моя, все кончилось. Хватит, Делли, не плачь. Не бросай меня, пожалуйста, Делл, я не могу тебя потерять. Останься. Не кричи, я ненавижу страх за тебя. Я люблю тебя, Делли… люблю.

Никого и никогда я еще так не обнимала, никогда еще не кричала от облегчения, потому что у меня остался хотя бы он.

– Идем домой. Тебе нужно лекарство, Делл, ты не выдержишь…

– Нет, – устало покачала я головой.

Если бы Бастиан не держал, я бы упала.

– Я провожу их. Всех.

Я люблю вас. Люблю. Я отдала бы жизнь, но она никому не нужна.

Смотреть на них невыносимо, но я хочу. Мне кажется, только так я сохраню их истории. Они как якорь, что уходит глубоко в грунт и который удержит меня, когда придет время.

Я хочувидеть, как Эйген пожимает руку Бастиану, а тот сгребает его в объятия и что-то тихо говорит.

Я хочувидеть, как Берген-старший в последний раз обнимает сына.

Я хочувидеть Аннабет, которую Ленард на прощание целует в лоб.

Сейчас я жалела, что у меня нет сердца дракона. Быть может, с ним было бы легче. Но за кое-что, помимо любви, с которой они со мной прощались, я была благодарна особо.