Эрин Моргенштерн - Беззвездное море [litres]

Саймон возвращается в Сердце.

Дверь в кабинет Хранителя закрыта, но на стук сразу же открывается.

– Чем я могу вам помочь, мистер Китинг? – осведомляется Хранитель.

– Я должен попасть в комнату, – выпаливает Саймон, запыхавшись так, словно он сюда прибежал. Но, может, и правда прибежал, он не помнит.

– Комнат здесь очень много, – говорит Хранитель. – Соблаговолите пояснить, о какой комнате речь.

Саймон рассказывает, где расположена дверь и какое на ней пламенеющее сердце.

– Вот как, – кивает Хранитель. – Вы о той двери. Сожалею, она закрыта. Не обессудьте.

– Но раньше она не была закрыта, – протестует Саймон, – а мне нужно вернуться к Леноре!

– К кому? – спрашивает Хранитель, и у Саймона складывается впечатление, что Хранитель прекрасно понимает, что происходит. Саймон ведь упоминал уже Ленору, когда разговор шел о том, чтобы забрать “Сладостные печали” домой. Вряд ли у Хранителя совсем никудышная память.

– К Леноре, – повторяет Саймон. – Она живет здесь, внизу, она моего роста, у нее темные волосы и смуглая кожа, и еще она носит кроличьи ушки. Вы должны знать, о ком я. Таких, как она, больше нет!

– У нас нет жителей, носящих такое имя, – прохладным тоном извещает его Хранитель. – Боюсь, вы что-то напутали, молодой человек.

– Ничего я не напутал! – громче, чем это необходимо, восклицает Саймон.

Кот, который спит на стуле в углу, пробуждается от своей дремы, гневно смотрит на Саймона, потягивается, соскакивает на пол и, задрав хвост, выходит из кабинета.

Но взгляд Хранителя еще сердитей, чем у кота.

– Мистер Китинг, что вам известно о времени? – вопрошает он.

– Простите?

Хранитель, поправив очки, продолжает.

– Смею предположить, что ваши представления о времени основаны на том, как оно работает наверху, где время измеримо и относительно однородно. Здесь, в этом кабинете и в местах, расположенных поблизости от точки отсчета в центре Сердца, время работает почти так же, как там, наверху. Однако же есть места, они дальше и глубже отсюда, и они значительно менее надежны.

– Что это значит?

– Это значит, что если вы встретили кого-то, сведения о ком у меня отсутствуют, то это потому, что данного человека здесь еще не было, – говорит Хранитель и добавляет для ясности: – Здесь – значит в этом времени.

– Да это абсурд!

– Абсурдность положения отнюдь не умаляет его истинности.

– Разрешите мне вернуться туда, сэр! Прошу вас! – молит Саймон, которому нимало не интересны эти разговоры о времени. Он хочет только одного, вернуться к Леноре. – Я вас умоляю!

– Не могу. Мне чрезвычайно жаль, мистер Китинг, но, поверьте мне, я не могу. Дверь закрыта.

– Ну так откройте ее!

– Прошу вас, поймите меня правильно, – говорит Хранитель. – Дверь не просто заперта, она закрыта. Она больше не откроется, для нее нет ключа. Это необходимая предосторожность.

– Как же мне тогда ее отыскать? – в отчаянии спрашивает Саймон.

– Вероятно, придется вам подождать, – предлагает Хранитель. – Сколько – сказать не могу. Возможно, неограниченно долго.

Саймон молчит. Хранитель усаживается за стол. Ровняет стопку книг. Смахивает с раскрытой бухгалтерской книги песок для просушки чернил.

– Можете мне не верить, мистер Китинг, но я очень хорошо понимаю, что вы сейчас чувствуете.

Саймон продолжает протестовать и выдвигать аргументы, но это самый бесящий тип спора, поскольку, что он ни заявляй и что ни делай, включая пинки в адрес стульев и швыряние книг, ничто не в силах поколебать непроницаемое спокойствие его собеседника.

– Извините, поделать ничего не могу, – только и говорит, раз за разом, Хранитель. Выглядит он так, будто ему смертельно хочется чашечку горячего чаю, но бросить Саймона на произвол судьбы он не может. – Вы, должно быть, попали в разлом времени. Такие явления нестабильны и должны быть изолированы.

– Я что, был в будущем? – силясь понять, спрашивает Саймон. Подземная библиотека – это, знаете ли, одно, а путешествие во времени – совсем другое.

– Не исключено, – отвечает Хранитель. – Но, скорее всего, вы оба прошли через пространство, освободившееся от времени. Такое место, где времени просто нет.

– Не понимаю.

Хранитель вздыхает.

– Представьте себе время как реку, – говорит он и проводит пальцем линию в воздухе. Его кольца поблескивают на свету. – Река течет в одном направлении. Если вдоль этой реки есть, например, заводь, то вода в ней ведет себя не так, как в остальной части реки. Заводь не следует правилам реки. Вот и вы нашли такую заводь во времени. Когда-нибудь, несколько месяцев, а может, и лет спустя, эта девушка, о которой вы говорите, найдет ту же заводь. Вы оба, выйдя из реки времени, встретились в ином пространстве. В пространстве, которому вы оба – чужие.

– А есть здесь еще такие места? Другие заводи, здесь, внизу?

– Направление, в котором вы мыслите, неразумно. В высшей степени неразумно.

– Значит, все-таки есть способ найти ее. Значит, это возможно.

– Отправляйтесь-ка лучше домой, мистер Китинг, – вздыхает Хранитель. – Что бы вы ни искали, вам этого не найти.

Саймон сосредоточенно хмурится. Оглядывает кабинет, деревянные ящики с медными ручками, кожаные кресла с узорчатыми подушками. На столе в блюде лежат кучкой компасы на цепочках. Его метла, метла его матери, стоит у стенки возле двери. На одной из подушек свернулась калачиком кошка, как будто спит, но один глаз приоткрыт и устремлен на него. – Я ценю ваш совет, сэр, – говорит он. – Но я ему не последую.

Подхватив один из компасов с блюда, Саймон разворачивается на каблуках и быстро, но не бегом, все дальше и дальше углубляется по направлению к Беззвездному морю, лишь единожды оглянувшись, чтобы убедиться, что Хранитель его не преследует. Но нет, за спиной у него ничего, кроме книг и теней.

Саймон сверяется с компасом и продолжает идти, хотя стрелка настойчиво рекомендует ему противоположное направление. Он сознательно уходит от Сердца, отправляется в неизвестность.

Туда, где на время сложней рассчитывать.

Закери Эзра Роулинс сидит на потертом кожаном диване глубоко под землей, надо полагать, далеко за полночь, у потрескивающего камелька, и читает.

Книга, которую оставила ему Райм, вся написана от руки. Закери освоил пока что лишь несколько страниц. Небыстрое это дело, читать рукописный текст. А потом, он совсем не уверен, на каком она языке. Если чуть расфокусировать взгляд, буквы расползаются в сочетания, которые не воспринимаются как знакомые слова, отчего ломит виски и охватывает отчаяние. Отложив на минуту книгу, он переставляет лампу поближе.

Вообще любопытно, как эта книга связана со всем остальным. Он уверен, что девочка, которая еще и кролик, – это та самая, что в “Сладостных печалях” провалилась в лесу в память двери, и повествование только что вышло за границы Гавани на Беззвездном море, чтобы представить читателю некоего Китинга.