Вера Чиркова - Северная долина [СИ litres]

– Лэрд Гранериз, а вот сейчас вы в корне неправы, – веско сообщил ему Ирджин, – насколько я могу судить, всё вы делали правильно и получше, чем многие другие родители. Всю жизнь зарабатывали, заботились, воспитывали и вообще полностью посвятили себя семье… не тратя времени и сил даже на невинные увлечения и слабости. Но не все в жизни зависит от наших желаний и всего предусмотреть невозможно. Один слишком бережливый писарь заказал у мошенника дешевый портрет, второй охотник за приданым вовлек неопытную девушку в коварную и не раз испытанную ловушку. Как бы вы смогли предугадать реакцию юных дочерей, если они и сами не могли заранее сказать, как поступят?! И действовали под влиянием эмоций?

– Когда ты так объясняешь, – задумчиво сообщила Кора, – сразу становишься очень похожим на Анвиеза.

– Боюсь даже спрашивать, – с беспечной усмешкой пошутил маг, – радоваться мне или пора раскаиваться.

И прежняя, беззаботная и в чем-то легкомысленная Коралия поверила бы, что ему все равно, похвалила невеста или наоборот, осудила. Но нынешняя, научившаяся на своей шкуре понимать истинность чужих чувств и слов и ценить добрые намерения и порывы девушка сразу сообразила, что всё далеко не так просто, как он хочет показать. И ей почему-то вовсе не безразлична его неожиданная и странная, абсолютно нелогичная ранимость. Но отвечать на этот полувопрос она не стала, предпочитая сделать вид, будто ничего не заметила. Обижать мага или вступать в объяснения не хотелось абсолютно, а радовать пока было особенно нечем.

– А меня это радует… – помолчав, уже спокойно сообщил её отец. – Больше всего, родив дочерей, я боялся одного, не рассмотреть… не угадать негодяя в том хлыще, что однажды увезёт из дома мою кровиночку, и тем самым обречь её на страдания… на несчастливое, беспросветное существование.

– Папенька… – голос Коры сорвался, в горле встал комок, – но мы ведь это знали… где-то в глубине души. Просто совестно было возвращаться в дом, откуда так самонадеянно ушла… но я всегда понимала…. если станет совсем невмоготу, все брошу и вернусь… приползу как побитая собака…

Слезы сами брызнули из её глаз, обожгли щеки, и девушка поспешала прикрыть их ладонями и отвернуться к окну.

– Кора…

– Лиечка… – два голоса слились в одном вскрике, грея и раня душу этим согласием в главном.

В тот же миг сильные мужские руки крепко прижали ее к пахнущему грозовой свежестью полотняному дорожному колету мага, горячие ладони нежно, успокаивающе погладили по голове, по плечам.

– Всё… – яростно прошипел маг, – больше никаких воспоминаний! Выяснили главное? Ну и нечего снова рвать душу. Запрещаю. Кто ослушается, пусть пеняет на себя, наложу заклинание забвения.

– А на того? – справедливо осведомился здравомыслящий лэрд Грозби, покосившись в сторону телохранителя.

– Он ничего не слышал, – остывая, буркнул Ирджин, – у меня привычка… накрывать щитом тех, с кем беседую не о погоде.

– Полезная привычка, – одобрил промышленник, наблюдая, как бережно внезапный жених прижимает к груди его строптивую Лиечку.

Нежно вытирает ей платочком заплаканное лицо, осторожно поправляет воротничок дорожного бежевого платья и виновато шепчет что-то неслышное, но явно доброе.

Лэрд спохватился и отвернулся к окну, чтобы удивленно охнуть. Прямо перед ними расцветала в темноте яркая россыпь огней, два этажа высоких окон и широких балконных дверей, цепочки убегающих за них фонарей, взлетевшие в небо стрельчатые оконца башен, сложенных из светлого кварцита, льдисто поблескивающего в падающих из окон лучах света.

– Это замок?

– Да, – отозвался маг, и ладья тотчас замедлила полет. Чуть опустилась и полетела вокруг замка, подбираясь к северной стене основного строения.

Кора торопливо достала из кошеля зеркальце и благодарно улыбнулась, заметив вспыхнувший рядом с ней шарик света. Оглядела себя, убеждаясь, что кто-то успел позаботиться о ее внешности прежде нее самой. Убрал со щек следы слез, а с глаз предательскую припухлость, поправил локоны, уложив волосок к волоску. И усмехнулась собственной наивности, никогда прежде она и не подозревала, что бывают мужчины, способные так внимательно и деликатно ухаживать за своими избранницами. Все ее прежние воздыхатели по сравнению с магом были просто стадом бычков, движимых парой-тройкой примитивных стремлений. Как можно скорее ощупать девицу, выбранную в невесты или просто подружки, чтобы убедиться в упругости ее форм, застолбить у ее родителей право на приданое и заодно на вечерние чаепития и пятничные обеды, и показать в «деле» свои мускулы и прочие телесные достоинства.

– Прибыли, – ладья мягко опустилась на широкий балкон и растаяла как дым, оставив пассажиров на расставленных вдоль перил креслах.

Чезен мгновенно оказался на ногах, подхватил на руки спящую Шану и шагнул в ярко освещенную просторную галерею. В нее выходили двери восьми покоев герцогского крыла, проходы к лестницам, в оранжерею, в крыло для важных гостей и родичей, а еще к комнатам телохранителей. И обычно тут было тихо и пустынно, но в этот вечер на диванах и креслах вокруг широкого низкого чайного стола разместилась целая компания, горячо спорившая о чем-то интересном настолько, что они пропустили прибытие ладьи.

Первым насторожился и повернул голову Анвиез, почти одновременно с ним поднялись с ковра и тихо зарычали снежные барсы. Смолкли и повернули головы к выходу на балкон и все остальные, но Ильда уже бежала туда, подхватив непривычно длинную юбку.

– Что с няней?

– Спит, – успокоила шедшая следом за телохранителем Кора, – она ведь боится высоты.

– А я совсем забыла… – огорченно выдохнула герцогиня, и подсказала Чезену, – ее комнаты рядом с Дорсом.

И тотчас забыла о нем, разглядев стоящего в дверях промышленника.

– Отец…

– Эничка… – его голос сорвался, губы горестно искривились, и Ильда вмиг оказалась рядом, обвила отца руками и как в детстве положила голову ему на плечо, огорченно отмечая, насколько худ, почти бестелесен папенька по сравнению с образом, хранящимся в ее воспоминаниях.

– Ирджин? – герцогиня глянула на мага сквозь невольные слезы и тот сразу понял, о чем она хочет спросить.

– Подлечил. Теперь ему нужен лишь отдых и нормальное питание.

– Я нормально питался, – возмутился Грозби.

– Нормально – это четыре – пять раз в день, спокойно и с удовольствием, – уверено парировал маг, – а не утром чашка взвара наспех и обильный поздний ужин. Но сильнее всего ваше здоровье подкосила беспросветная работа.

– Я сама теперь прослежу, – объявила Ильда кротко, но лэрд Грозби вдруг очень ясно осознал, что отныне за его питанием на самом деле будут присматривать бдительно и неумолимо, как он сам наблюдает за работой помощников и старших мастеров.