Грин Элис - Алмарэн

Сегодня она сделала мне омлет из пяти яиц с зеленью. Она только-только выросла под весенним солнышком.

За уплетанием еды, я не сразу заметил, что моя сестричка сама не притронулась к еде, и мечтательно смотрит в потолок, улыбаясь, и накручивая на кулак прядь каштановых волос (как и у меня). В женском настроении я был не силен, Алма доказывала мне это тысячу раз. Но я не сдавался!

— Ханна, с тобой все хорошо? — я отложил вилку и уделил все внимание ей.

Сестра бросила улыбаться, выпрямилась, и даже нахмурилась.

— Что? Конечно. В полном здравии. Ты с чего спросил?

— Просто, — я не смог сдержать улыбки, смотря на нее, — у тебя вид как у дурочки.

Она не дотянулась, чтобы дать мне подзатыльник.

— Сам ты дурачок! Не видишь?

Она развела руками, снова сияя.

— Ну, вижу. Дом. Комнату. Окна.

Я умел подчистую сбить ее романтичный настрой.

— Ты, правда, дурак? Весна же, весна!

Отпив компота, я снова аккуратно обратился к ней, чтобы она меня не треснула.

— Уже шестнадцатая моя весна, и семнадцатая твоя. Что тут такого? Их будет еще много.

Однако Ханну было уже не остановить в порыве восхищения этим временем года.

— Нет, Рэн, это неповторимая весна! Весна молодости, радости. Ты разве не слышишь, как поют птицы? Не видишь, как благоухают цветы? В воздухе так и веет счастьем.

— Любовью, ты хотела сказать, — она аж задохнулась на полуслове, возмущенно смотря на меня, — я тоже книги читаю, и знаю, к чему ты клонишь. В воздухе пахнет любовью. А ты — влюбилась.

Щеки ее стали цвета спелого помидора.

— Что? Нет!

— Да-да, — улыбаясь, издевался я, — ну, колись, в кого?

Немного повыделываясь, помявшись, потрепав руками подол платья, Ханна все-таки призналась.

— На кораблях приплыли моряки из соседнего королевства. Один из них, такой молоденький, зашел ко мне в лавку, купил цветов, и подарил мне! Представляешь?

Я закатил глаза.

— Как банально.

— Да что ты понимаешь?! — ее голос почти сошел на писк, — он каждый день ко мне заходит. А вчера позвал погулять.

— Ага, только с тобой на прогулку пойдут Айден и Клио.

Волчата, услышав свои имена, подняли уши. Они как раз развалились на полу, как раз в том месте, куда падало солнышко. Животы грели.

— Серьезно? Я пойду гулять с двумя здоровыми волками?

— Ты их даже не заметишь, но, если этот мужлан начнет распускать руки, они ему эти руки как раз откусят. На будущее. Просто позовешь их.

Пришлось ей согласиться. Мне не хотелось, чтобы ее горе повторилось снова. Она бы его не пережила.

Поев, я собрался, взял пару зайцев себе, а остальных оставил сестре.

Когда я обувался, она застыла на пороге, аки ангел, улыбаясь и светясь, пытаясь излучить все это на меня. Но, возможно, я бы слишком твердолобый.

— Рэн?

— Что? — прокряхтел я. И почему этот дурацкий шнурок не завязывается?

Ответила эта бестия не сразу.

— Не хочешь взять Алме цветов?

Я не понял.

— Зачем? У нее их целый лес.

— Ну, — она повела ногой по земле, опустив голову вниз, — когда ты в прошлый раз подарил ей розу, думаю, она была рада.

И правда, Алме нравились ненавязчивые подарки. Олень был, конечно, вкуснее и полезнее, но цветы, почему-то, вызывали больше блеска в ее сапфировых глазах. К тому же, в последнее время у нее много дел в лесу. Каким-то образом люди и животные все чаще пробираются в заповедную зону леса, куда никто без ее ведома, по плану, не мог войти.

— Хорошо. Давай букет, обрадую ее.

Границ заповедной зоны я достиг к обеду, как раз, когда Алма уже закончила облет окрестностей, поохотилась и проверила свои владения. Как и обычно, она встречала меня на одной из опушек, с кучей валунов, чтобы вместе пойти в пещеру и пообедать.

— Привет, — я махнул большому черному чудовищу, развалившемуся на траве, — все проверила?

— Да, — она огляделась, — а где твои волки?

Я сел рядом, опираясь спиной на ее бок.

— Сегодня моя сестра собралась на прогулку с каким-то моряком, я решил, что ей нужна будет защита. Клио и Айден с ней.

— Это хорошо.

— В смысле? — не думал, что она до такой степени их не любит.

— Сегодня ночью мы пойдем кое-куда. Только я и ты. Это важно. Ты житель этого леса, и тебе пора узнать кое о чем. И время пришло. Ты достаточно вырос.

— Алма, — я погладил ее вдоль шеи, — ты так загадочно говоришь. Не пугай меня. Ты же не собираешься меня в жертву приносить?

Она хмыкнула, принимая ласку. Обычно она возмущается: «Что я, домашняя кошка, чтобы меня гладить?»

— Нет, ты костлявый для жертвы богам.

— Хорошая причина. Ну, прости, не успеваю я жир набирать. Кстати, — я вернулся чуть назад, где спрятал для нее цветы. — Вот, это тебе.

Ее зрачки сузились, и снова расширились.

— А, — она протянула лапу, и я положил их на нее, — спасибо.

Реакция была очень странной.

Сегодня вообще она была невероятно щедра. Даже разрешила прокатиться на ее спине. Хотя мне кажется, это не из-за доброты. Она боялась чего-то. Очень боялась. Так бывало, когда она выходила на охоту вместе с нами. Алма говорила, что просто чует опасность, но мне кажется, мой монстр чего-то не договаривала.

В пещере мы почти не разговаривали до самого вечера.

Приняв позу эмбриона, она задремала на солнышке, под пение птиц и стрекот насекомых. В это время я полил свои насаждения, повесил еще одну ленточку на дерево. Оно уже все было увешано ими.

Уже семь лет я живу с Алмой. Поначалу она не выпускала меня даже из пещеры. Потом я стал ходить на охоту. Потом в город и к сестре. Она вообще замечает, что я уже не ее пленник? Что я возвращаюсь только потому, что хочу к ней возвращаться. Хах, наверное, нет. Ведь пока она спит, я могу легко ускользнуть. Но не сделаю этого. Хотя бы потому, что однажды попросила остаться с ней. Я обещал. И останусь, пока она сама не решит иначе.

Все дела были сделаны. Мясо на ужин осталось только пожарить.

Ночью мы пойдем куда-то. Надо поспать.

Без волчат пещера казалось пустой. Даже мой костер как-то не грел.

И тогда, взяв одеяло, я пошел к Алме, расстелил рядом с ней на траве и лег, положив голову на ее хвост, свернувшийся полумесяцем у живота. Темная кожа нагрелась на солнце, и была очень теплой.

Так мы и проспали до вечера.

— Ты хоть можешь сказать, куда мы летим? — сидя у нее на спине, я уже минут пятнадцать наблюдал вид нашего леса с высоты птичьего полета.

Ночь опустилась быстро, и я порой различал только силуэты деревьев и животных. А этот лес, оказывается, очень большой.

— Сам все увидишь.

Вскоре, мы начали спускаться, и, ломая под собой ветки, Алма села на узкий открытый участок без деревьев.

Даже в темноте я видел, как печальны ее глаза. Какая она вся поникшая и слабая, будто заболела. Но когда я спросил ее самочувствие, чудовище уверяло, что все в порядке.