Грин Элис - Алмарэн

— И об этом тоже не думай. Лучше поспи. Завтра опять тяжелый день.

Как раз, когда я умял третий кусок мяса, сестра все-таки определилась в каком из пяти платьев (почти одинаковых), она пойдет на праздник, посвященный летнему солнцестоянию со своим моряком. Судя по тому, что он до сих пор жив, вел он себя прилично, и Ханну не обижал. Что ж, это радует.

— Вот это самое нарядное, да?

Красное, с черными вставками и кружева на шее и рукавах. А нет, еще внизу. Как это называется? Кажется, подол. На самом деле, мне она, что в этом платье, что в лохмотьях, казалась одинаково красивой.

Однако, когда я ей это говорил, она вспыхивала яростью.

«То есть, я совсем не изменилась в этом наряде?»

Поэтому больше ошибки я не повторял.

— Да-да, прекрасное платье, — я старался сделать как более озабоченный тон, на самом деле, какая разница?

Ханна тут же засветилась счастьем, и закружилась по комнате, мыслями удаляясь на свой праздник.

— На площади будут играть музыканты, и мы с моим Грегори закружимся в танце, он подарит мне ароматных цветов…

— Тебя от них еще не тошнит?

— Ты не понимаешь! Это совсем другие цветы — от него. Мы пройдемся по павильонам со сладостями, украшенными фонарями, сходим в храм, загадаем желание. Потом стемнеет, мы вдвоем, держась за руки, будем смотреть на фейерверки.

— Очень мило звучит, возьми с собой этих увальней, глянь, как ты их откормила, они же еле ходят.

Клио и Айден посмотрели на меня исподлобья, даже не шелохнувшись на своей постилке у печи. Тоже мне, охотники.

— Вообще-то, — она бросила вальсирование, — я хотела позвать вас с Алмой с собой. Заодно я познакомлю вас с Грегори.

Хм, интересно. Какая перспектива хуже, — болтать с ухажером старшей сестры, или привести на праздник большое черное чудище?

Алма пока что выигрывала.

— Серьезно? Алму и так все бояться, а мне еще верхом на ней в храм влазить?

Сестра взглянула на меня, как на дурака, и села на стул напротив.

— Я говорила про ее человеческую форму. Она на самом деле очень милая.

Кусок мяса чуть не застрял в моем горле.

— Ты видела ее человеком?!

Выражение полного недоумения не сменялось.

— Как она, по-твоему, ко мне приходила, когда ты заболел? Она целиком бы в мою избушку не залезла. И лекарства бы не донесла. Плюс, она записывала мои указания. И лечить тебя лапами сложновато.

Ненамеренно я коснулся своего лба. Так это был не сон. Она и на самом тебе меня поцеловала. И говорила тогда вслух тоже она. Вот ведь… монстр! А мне ни слова!

— Все равно, вряд ли она согласится уйти и бросить свой лес.

— Ой, да это на один вечер! Ничего не случится. «А ты, — она вдруг хитро заулыбалась, как лисица из сказки», — скажи, что тебя позвала, ну, скажем, моя подруга. Симпатичная. И ты вот думаешь, идти с ней или с Алмой.

— Не жалко меня совсем тебе? Она же меня вскроет моим же копьем.

Сестра встала со стула, намереваясь переодеть платье, и уже из другой комнаты прокричала:

— Не вскроет, а вот ревновать начнет. Ты попробуй. Свое что-нибудь добавь. А как согласится, пускай не переживает о наряде, с ее фигурой, я быстро ей найду одежду.

Что же там за фигура, у Алмы?

— Знаешь, меня пригласила на праздник завтра вечером подруга Ханны.

Алма перестала грызть оленью ногу, забыв про обед.

Большая черная голова с круглыми синими глазами испуганно уставилась на меня.

— Что, прости?

— Подруга такая, — я еще руками ее пытался изобразить, для правдоподобности, — симпатичная.

Хвост Алмы чуть не пробил стену пещеры, когда она им вильнула, а глаза сузились в маленькую синюю полоску.

Зря я все это сказал.

— Но, — надо исправлять положение, — я сказал, что подумаю, так как в первую очередь я хотел бы пойти с тобой.

Все ее тело напряглось, а морда опустилась вровень с моим лицом. Не знаю, она хотела — смотреть мне в глаза, или быстро перекусить сонную артерию, если что.

— Ты в своем уме? — издалось шипение из ее глотки.

— Ты имеешь в виду подружку Ханны, или мое предложение позвать тебя?

— Иногда, — ее тон чуть смягчился, — ты очень сильно меня раздражаешь, маленький человек.

Да что ты говоришь! Ладно, не хочешь по-хорошему, будет по-плохому.

— Ты меня тоже, большое чудовище. Значит перед моей сестрой можно человеческой девушкой обращаться, а мне только на твой шипастый хвост глядеть?

Если бы чудовища умели краснеть, она бы это сделала. Сделав от меня шаг, она как бы обиженно села, отворачивая голову к стене и отрезала:

— То была необходимость — ты умирал.

— Сейчас тоже необходимость. Или я иду с тобой, или я иду с подружкой Ханны.

— Удачи! — с желчью в голосе бросила она, и резво встала надо мной, — можешь не возвращаться! Я надеюсь, вы поженитесь и нарожаете кучу детей! Можешь не вспоминать обо мне, не умру без твоих оленей!

Пнув ногой несчастную недоеденную тушку, что та впечаталась в стену, Алма разбежалась, и прямо из пещеры взлетела, оставляя после себя поток ветра, встряхнувший мне волосы. Даже в нем чувствовалась искренняя ненависть ко мне.

Это была ее первая истерика в моей жизни.

— Хороший результат, — я сел около стены, разговаривая сам с собой, — теперь она хочет оставить меня с подружкой, которой нет. Либо я плохо понимаю женщин, либо Ханна меня подставила.

На самом деле виноват был я сам.

Она и так на взводе из-за этого своего возлюбленного из-за его якобы преследований, из-за постоянной тревоги за лес и меня. А я ее просто довел. Ничего не скажешь, настоящий друг. Вот только искать и успокаивать ее, было бесполезно, пока она сама не вернется.

Подожду. Скажу, что это была шутка, и не было у меня никакой подруги.

Признаки ее возвращения я услышал только вечером, когда заканчивал обрабатывать шкурки на продажу для Ханны.

Кто-то тихо прошел по моему мостику для волков из пещеры, потом прошелся по траве, и, наконец, достиг пещеры. Но, когда я обернулся, увидел вовсе не чудовище.

Бледнокожая, черноволосая, хрупкая девушка в полупрозрачном платье, обняв себя руками, с красными от холода щеками, стояла на пороге пещеры, робко оглядывая меня глазами, цвета штормового моря.

Черты лица были мягкими, чуть обрамленные черными длинными прядями до пояса. Розовые губы плотно и обижено сжались. Она отвернулась от меня так же высокомерно, как и когда была Алмой-чудовищем. Хотя сейчас это было куда забавнее.

— Доволен? — зло спросила она, — теперь тебе есть посмотреть еще куда-то, кроме моего шипастого хвоста.

Она даже не понимала, насколько провокационно звучали эти слова. Скорее всего, она имела в виду не полуприкрытую грудь, а вообще. Ну, собственно, это только я не туда посмотрел.

Теперь я понял, почему тот человек в нее влюбился. Удержаться перед ней было сложно, и на мгновение мне захотелось, чтобы она снова стала чудищем.