Грин Элис - Алмарэн

— Если тебе комфортнее в теле прежней Алмы, я не против.

Она покачала головой.

— Ну уж нет, хотел такую — получай. И вообще, в этой коже мне холодно, может, согреешь?

Как-то мне попалась одна книжка с похожим сюжетом, который происходит сейчас, только я уж слишком раскраснелся, пока ее читал, и дабы Алма ее не увидела случайно — сжег.

Ее способность связывать слова была хороша, но не совершенна. Не будь я Рэном, понял бы ее чуть-чуть иначе.

— Хорошо, — голос предательски дрогнул.

Я достал из своих вещей теплую накидку, и, подойдя, накину ей на белые, хрупкие плечи. Нечаянно я коснулся ее руки, когда помогал надевать, и меня, честное слово, будто обожгло огнем. Только было не больно.

Затем, я усадил ее у огня, и на всякий случай, сел подальше.

— Теперь тебе должно быть теплее.

Она все еще не смотрела на меня, увлеченно рассматривая языки пламени, которые отражались в ее зрачках.

— И правда, теплее. Может, сядешь рядом? Такое ощущение, что ты меня боишься.

О, дорогая, все как раз наоборот.

Итак, я ее послушал и сел рядом.

Она переминала свои руки, смотря на колени, пока не сказала:

— Я пойду с тобой на праздник. Только… мне не в чем. Люди ведь как-то специально одеваются, да?

— Ханна сказала, что позаботится об этом, если ты согласишься. Завтра с утра пойдем к ней. А, разве ты раньше не была на человеческих праздниках?

— Меня никто не приглашал, — подул ветер, и прядь ее волос коснулась моей шеи, — а одной идти я не решалась.

— Боишься людей?

Еще бы. Я бы, после ее бывшего возлюбленного, вообще больше никогда не стремился к людям.

— В этом теле, — ее палец прошелся по вене на обратной стороне запястья, — я очень уязвима.

— Не бойся, — я поймал ее руку и спрятал в свои ладони, — пока я с тобой, тебя никто не тронет.

На ее лице заиграла усмешка.

— Никогда не думала, что ты будешь защищать меня, маленький человек.

Я крепко сжал ее ладонь, которая становилась все теплее.

— Сейчас ты еще меньше меня Алма, так что не зазнавайся.

Она только улыбнулась, ничего не ответив.

А меня ждала мучительная ночь рядом с ней, во время которой я не сомкнул глазу, боясь, что она вот-то исчезнет с соседнего покрывала, или снова превратиться в чудовища. Ей богу, до рассвета я наблюдал за ней. За каждой прядью, за каждым изгибом тела, дыханием, дрожанием ресниц. Только под утро она съежилась, и мне пришлось накрыть ее еще одним одеялом. А пока я это делал, осторожно коснулся губами ее щеки.

Я отомстил.

Утром, не совершая привычный облет, Алма встала (я к этому времени уже успел подогреть остатки мяса и натушить овощей).

— А человеком еда кажется вкуснее. Я уже и забыла, — заявила она, опустошая тарелку.

Я чувствовал себя ужасно из-за бессонной ночи. Как только я засыпал, мне снились кошмары, от которых я просыпался в холодном поту и судорожно искал в свете костра Алму.

Вот она, — убеждался я, глядя напротив себя, — спит.

Затем мы оделись, ну, точнее я, потому что у нее почти ничего не было кроме той полупрозрачной накидки.

— Почему я не могу идти в ней? — возмущалась она, натягивая мою рубаху, которая была ей немного велика.

— Потому что, — мой нож упал в маленькую кожаную сумку (на случай если Грегори меня взбесит), — голыми люди по улице не ходят, если ты замечала за свою тысячу лет.

— Так я и не голая.

— Ага, но все видно. Короче, спросишь у Ханны про женскую моду, я в этом не разбираюсь. Просто прикройся пока этим и все.

Обижено надув губы, Алма закуталась еще сильнее, и, выходя, сказала:

— Какай-то ты нервный стал. Тебе надо больше находиться на свежем воздухе.

Спустя час, мы были дома у Ханны, смотря, как она радостно хлопочет над Алмой.

— Какая ты красавица! — мой монстр только краснел, — у нас тут и нет девушек с такой внешностью. Сегодня ты будешь просто неотразима.

Да и вообще, была очень счастлива. Что не скажешь обо мне.

Напротив, за столом, сидел бородатый, грозного вида моряк, кучерявый, крепкий, но пил чай из кружки с цветочком. Да-а-а, на такой мой нож не хватит. Из-под широких бровей он изредка поглядывал на меня, но в основном его внимание привлекала стройная, гибкая и легкая семнадцатилетняя девушка, приходящаяся мне сестрой. Бесит. Почему он так на нее смотрит? Что он от нее хочет?

— Рэн! — вдруг разозлилась она, встав в позу «руки в боки», — Что вы тут еще делаете? Все, эти два часа — этот дом — женская территория. Идите, прогуляйтесь.

Из-за двери в соседнюю комнату робко выглядывала Алма, напоследок помахав мне рукой.

Замечательно. Теперь мы наедине.

Однажды я поинтересовался у Ханны, не способ ли избавить от одиночества этот Грегори:

— Пойми, сейчас ты выйдешь за него, просто для статуса, а потом хлебнешь горя.

На этот раз она не взбесилась, когда я, начал подвергать его любовь сомнению, как обычно:

— Ты не поверишь мне, пока сам с ним не поговоришь. Он не такой, правда. Я люблю его. Он как Алма для тебя. Может он и на вид страшен, но никогда меня не обидит.

Тогда я ей не сказал, что она человека пополам за секунду перекусывает.

И вот, мы сидим в таверне.

— Заказать тебе что-нибудь? — впервые он заговорил со мной своим низким голосом. И как она в него влюбилась? Рядом с ним я чувствую себя мальчишкой.

— Я не взял с собой монеты.

— Ничего, — Грегори достал из кармана приличный мешочек, — на пиво двоим хватит.

— Тогда да, пиво.

Я уже пил его у Ханны, главное с ним не переборщить. А то Алма теперь не сможет нести меня на себе, как тогда. Ох и ругалась она.

От воспоминаний о ней сразу стало легче как-то. Даже с этим моряком под боком. Интересно, во что ее нарядит Ханна?

Пинта упала передо мной, а жидкость в ней играла и пенилась.

Грегори опустился на свой стул, и, отпив чуть-чуть, сразу перешел к делу:

— Я знаю, что ты меня недолюбливаешь, Рэн, — я старался не смотреть ему в глаза, изучая пузырьки в пиве, — но, я правда, люблю твою сестру. Хочу жениться на ней и увезти с собой.

Газики тут же стали мне неинтересны.

— Как увезти?!

Его глаза, темно-карие, смотрели скорее жалобно, чем злобно. Все же, он хотел, чтобы я его одобрил. Но увезти ее? Из дома?

Его пинта снова немного освободилась.

— Я все знаю о ее репутации. И что это был несчастный случай. Она была ребенком и не виновата. Даже если мы поженимся тут, слухи расползутся еще больше. Что будут говорить о ее детях? Как они будут ходить в общую школу?

— Ты спросил ее? Она этого хочет?

— Да.

Вот коза! А мне ни слова не сказала. Значит, все свалила на своего жениха, а он тут отдувается. А на самом деле давно уже все решила.

Наверное, я очень долго молчал, поэтому он заговорил снова.